Тихоня с искорками в глазах (СИ) - Николаева Раиса Борисовна (книга бесплатный формат txt, fb2) 📗

Во-первых, она никогда и ни за что не пошла бы в комнату к мужчинам, хоть днем, хоть вечером, хоть с подругой, хоть без подруги. Насколько она понимала Катю, та согласилась на это, чтобы ее считали «своим парнем», что ли. Хотела быть своей в их компании… Элида скривилась. Чего, чего, а быть своей в компании мужчин, она бы точно не хотела. О самогоне, что пила Катя и говорить нечего. Элида бы никогда добровольно не прикоснулась к спиртному, мама ей твердо внушила, что пока женщина не родит первого ребенка, она не должна пить алкоголь, не должна принимать зелья, позволяющие усиливать магические способности… и есть мясо версов – иначе ребенок родится обросшим волосам, как дикие люди. Все это Элида свято соблюдала, и теперь отчаянно жалела Катю, с которой именно из-за алкоголя и случилась эта страшная история.

Но больше всего Элида осуждала Катю, за то, как та поступила потом. Нет, то, что, Катя взяла нож и пошла наказывать обидчиков – это было как раз понятно, а вот то, что в результате своих действий пострадавшей осталась одна только Катя, вызывало в Элиде гнев и злость. Катя фактически пострадала дважды… нет, даже трижды. Сначала над ней надругались, потом опозорили, а потом отправили в колонию, Обидчики же отделались царапинами, и им больше вообще ничего не было, поскольку надругательство нельзя было доказать, только их слово было против слова Кати (к тому же она добровольно пошла к ним в комнату, хотя это строго-настрого запрещалось правилами проживания в общежитии). «Эх, если бы Катя обладала магическими способностями, - с горечью подумала Элида. – Приложил руки к магическому кристаллу и сразу известно кто насильник! Жаль, что в этом мире это невозможно, - с сожалением подумала Элида и стала размышлять о том, как бы она поступила на месте (не дай такому случится, Пресветлая) Кати. Понятно, что, Катя мстила не столько за то, что случилось, а больше за то, что ее с подругой еще и опозорили, при этом. И как надо было поступить, чтобы обидчики были наказаны, или хотя бы заткнуть им рты? Как Элида не рассуждала, Катя, все равно оказывалась пострадавшей. Единственно можно было пригрозить вызвать этих парней на общественный суд и все рассказать прилюдно. Она ясно представила, такой суд, сначала у нее от ужаса пошли мурашки, а потом накатила какая-то отчаянная храбрость, какое-то состояние бесшабашного транса, сравнимое с состоянием берсерка в момент боя. Почему у Элиды возникло такое сравнение она и сама не знала, но чувствовала – так оно и есть. – Да, - думала она. – Это бы подействовало. Они бы рты позакрывали или держали бы ответ перед всеми. Бедная Катя! – с жалостью думала Элида. – Ей не с кем было посоветоваться, не у кого просить помощи… совсем, как у меня», - неожиданно закончила она свою мысль.

Элида встряхнула головой, и снова посмотрела вокруг, на сердце снова потеплело.

- Нет, Катя, - шепотом сказала она. – Месть – это путь в никуда. А я хочу жить, пусть даже и твоей жизнью. И буду! – твердо добавила она. – Прошлое пусть остается в прошлом. А будущее будет прекрасным, я в это верю… тьфу, - рассердилась на себя Элида, - снова я заговорила этим отвратительным тоном! Это все из-за мамы. Она так со мной всегда разговаривает! – Элида вспомнила, как ненавидела этот матушкин тон, а вот поди ж ты! Сама стала так разговаривать. – Так, - решительно сказала она самой себе. – Хватит ныть. Надо погулять по городу, мне столько всего еще надо увидеть. Трамвай, поезд, машины… - Элида вспомнила несущихся и бибикающих железных монстров, но Катя их не боялась, значит, и она не будет. И Элида двинулась в сторону дороги, шум от которой долетал и до этого тихого места. Когда она увидела площадь и вереницу машин ее уверенности поубавилось, поэтому выбрав укромный уголок она долго наблюдала за людьми. Смотрела как они переходят дорогу, руководствуясь жезлом регулировщика, Элида помнила, что, Катя презирала эти правила, перебегая дорогу, где ей вздумается. Элиде такая смелость показалась глупой, она предпочитала придерживаться правил.

До вечера она бродила по городу, смотрела, как зажигаются огни, как зажигается свет в окнах, потом вспомнив, что завтра надо рано вставать быстро вернулась в общежитие. Вернулась и на нее тут же с бранью и криками обрушились соседки. Элида совсем забыла о развешенных в ванной постиранных вещах, а поскольку в этот день была не ее очередь стирать, то свое платье она нашла скомканным в углу. Две женщины плечом к плечу стояли перед нею, готовые дать отпор, когда Элида бросится на них, а в том, что это произойдет никто не сомневался. Вот только они ошиблись. Хоть Элиде и было обидно за напрасно потраченный труд, однако, она понимала, что была не права, и быстро забрав платье и полотенце ушла в свою комнату. К счастью вещи почти высохли и не сильно испачкались. Она набрала в кружку воды и принесла ее в комнату. Несколько пассов руками и пар от кипящей воды быстро очистил места загрязнений, потом еще немного магии и выглаженное платье уже лежало на спинке стула.

Разбудил ее вой заводского гудка. Она помнила, что так и должно быть, поэтому не испугалась этого заунывного звука. В коридоре захлопали двери, все спешили побыстрее в туалет и умыться. Элида вспомнила, что, Катя всегда успевала одной из первых. Быстрая, ловкая, она просто не могла ничего делать медленно и неспешно. Элида вдруг подумала, что, Катя с таким характером, столько бы натерпелась от ее матушки, которая считала, что только слуги должны быть быстры и расторопны, леди из высшего общества должна двигаться медленно, грациозно и с чувством собственного достоинства. Каждое движение, каждый поворот головы, даже движения губ, глаз, должны быть отточены до филигранности. Элиде до филигранности было очень далеко, поэтому матушкины замечания преследовали ее постоянно.

Элида волнуясь прошла в раздевалку, это был ее первый рабочий день. Она очень надеялась, что тело Кати помнит, как надо работать, поскольку сама Элида… да что там говорить. Одежда, в которую надо было переодеваться, ей не понравилась. Грубые ботинки с металлическими носкам, мешковатые штаны, спецовка, косынка на голову и рукавицы – таков был ее наряд. Но выбора не было. На нее нахлынул страх, что она не справится, что у нее ничего не получится, и за это ее выгонят и с работы, и из общежития. С такими мыслями она подошла к своему рабочему месту. Подошла и поморщилась. Сажа, горелый песок, машинное масло. Воровато оглянувшись, быстро крутанула небольшой смерч и аккуратно прошлась им по всем поверхностям, сместив кучу мусора подальше от своего места. Конвейерная лента дернулась и к ней приползла первая форма. Элида в панике смотрела на нее, не представляя, что с ней делать, потом догадалась забить собственное сознания как можно дальше и полностью погрузится в воспоминания Кати. Руки заработали уверенно и быстро, пальцы помнили каждое движение, теперь главным было не выпускать собственное сознание.

Она доработала до обеда. В столовой разрешалось брать обеды в долг, тем более, что сегодня была получка. Элида подозрительно посмотрела на странный суп, вспомнив, что он называется борщ, выбора не было, а есть хотелось страшно, и она заработала ложкой.

Элида долго думала, как ей себя вести в отношении тех людей, которых Катя считала предателями. Думала-думала, но вот не было в ее душе ненависти к ним. Она помнила Катину боль, помнила, какой гнев, какую обиду она ощущала, но сама Элида не испытывала ничего подобного. Быть может если бы она, как Катя надрывалась изо всех сил, не обращая внимания на травмированный палец (Элида помнила, как три дня назад кончики пальцев придавило чугунным люком, грубые рукавицы смягчили удар, но два ногтя почернели. Катю такие мелочи вообще не беспокоили, хотя дергающая боль ощущалась уже постоянно. Элида могла вылечить пальцы мигом, но решила пока этого не делать, посчитав это тайным оружием и дополнительным упреком своим обидчикам. Так и случилось. Вместо двух сменных норм, Элида едва сделала полторы, после смены к ней подошел парторг и не скрывая презрения тихо сказал.