В плену медовой страсти (СИ) - Лартер Элли (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений txt) 📗
— Казнь! Казнь!
Наконец объявили казнь, и их еле живая, измотанная, истощенная кучка зашевелилась, выпутываясь из лохмотий и звеня цепями.
— Давайте! Живее! — стражники копьями тыкали их в спины, выпроваживая по широкому подтрибунному коридору на песок Арены Мори.
Исмин с трудом поднялась на ноги — от многочасового сидения на одном месте они затекли и теперь словно не чувствовались, — и вместе с другими поплелась навстречу своей смерти.
Пройдя под широким арочным сводом, они вышли на песок, в круг света. Исмин сразу сощурилась: глазам все еще было больно и непривычно, ведь несколько лет она почти не видела солнечного света. И хотя сейчас солнце уже было закатным, оно все равно пронзало Арену насквозь косыми оранжевыми лучами.
Многотысячные трибуны уходили в небо, шевелились, словно огромный муравейник, галдели и топали. Увидев рабов, некоторые люди стали швыряться в них сырыми яйцами. Над рядами пронеслось мрачное «у-у-у-у-у». Исмин старалась смотреть под ноги, а не на зрителей, но все равно не удержалась и отыскала взглядом ложу патеров. Украшенная гобеленами и живыми цветами, она отчетливо выделялась на фоне остальных рядов. В ложе было человек пятнадцать. Патер Мэгли стоял, оперевшись обеими ладонями о края ложи и глядя на скованных цепью и перепуганных рабов.
А Исмин глядела на него.
Через несколько секунд патер поднял руку, и многотысячная толпа постепенно утихомирилась, чтобы он мог произнести речь.
Всемогущий Эрон! Неужели нельзя было убить их, а потом говорить?
— Мои возлюбленные сограждане! Ваш покорный слуга строг, но справедлив, и сегодня ему хотелось бы доказать это. Пятьдесят рабов, стоящих на арене, — преступники и предатели. Они пытались сбежать, или подняли руку на своего хозяина, или что-то украли, или иначе нарушили наш с вами, мирных свободных граждан, покой. Мы милосердны и относимся хорошо к своим рабам и слугам, если они верны нам и служат по совести и чести. Но если они предают нас — что тогда?
Патер Мэгли замолчал, и в толпе быстро поднялся гул, тут же переросший в скандирование:
— Смерть! Смерть! Смерть!
Патер снова поднял руку:
— Да, друзья мои, именно так! Предатели заслуживают смерти! Но еще — помните! — мы милосердны. Сегодня я совершу акт милосердия и выберу из числа приговоренных к смерти одну, которая останется жива. Она станет рабыней в доме сегодняшнего чемпиона и разделит с ним постель сегодняшней ночью. Ну а кто станет чемпионом — Арвор из дома Марсилия или Икрейн из дома Флавиуса, — мы узнаем совсем скоро! Итак, друзья, вы готовы?
Громогласное «дааа» пронеслось над трибунами ураганом, и патер Мэгли с удовлетворенным видом уставился на кучку рабов, выискивая жертву для своего «акта милосердия».
Исмин замерла от ужаса. Она не хотела быть выбранной. Она не хотела стать рабыней в доме Марсилия или Флавиуса — всем было известно, как там обращаются с девушками: отдают на ночь бойцам, заставляют участвовать в оргиях, а то и ублажать господ. Лучше было умереть, умереть, умереть…
— Ты! — палец патера Мэгли указал на нее. Исмин медленно подняла взгляд. — Ты! — повторил патер, а потом поманил ее пальцем: — Твой покорный слуга и бог Эрон дают тебе второй шанс, дитя…
5 глава
Патер Мэгли уже не в первый раз устраивал публичные казни — Арвор отлично знал это. Но сегодня его как-то особенно удивило количество совсем уж юных смертников. Чего только стоила десятилетняя малышка, которая пялилась на него исподлобья большими серыми глазищами…
Еще ему запомнилась девушка, сидевшая прямо перед ним: в грязных лохмотьях, потрепанная, побитая — наверняка с рудников, — с большими синими глазами и белыми волнистыми волосами, давно спутанными в один сплошной безобразный колтун. На рудниках не было не только света, там не было в достаточном количестве и чистой воды, чтобы хоть иногда нормально мыться… Таким рабам оставалось только посочувствовать. Быть может, казнь и смерть даже были для них избавлением. Арвору-то повезло: он не только был чемпионом и любимцем своего господина, но и имел в связи с этим массу привилегий. Иногда ему даже позволяли ходить в баню в отличное от всех остальных бойцов время. Там он проводил приятные минуты в обществе какой-нибудь присланной хозяином распутницы, которая обливала его мыльной пеной, терла руки, грудь, живот, а потом насаживалась влажной щелью на его твердый член и доводила до исступления…
Во время своей речи патер Мэгли неожиданно решил «спасти» одну из приговоренных. Арвор едва не расхохотался от этого заявления. Уж кому-кому, а ему отлично было известно, что значит служить рабыней в доме, при котором содержится школа бойцов. Щели некоторых из этих девиц были раздолбаны настолько, что туда без труда могла втиснуться вся его пятерня… Если же в дом попадала девственница — ее невинность сначала продавали за большие деньги патеру или какому-нибудь другому богатому господину, а потом точно так же пускали по рукам… Он заранее не завидовал той, которую выберут в качестве «спасенной».
— Ты! — провозгласил в этот момент из своей ложи патер, и Арвор проследил за его пальцем, указывающим на одну из рабынь. Это была та самая, с голубыми глазами и белыми волнистыми волосами… Мужчина невольно поджал губы. Девчонка была симпатичной. Мужчины наверняка затрахают ее до полусмерти.
Потом началась казнь. Удивительно, но хоть в этом патер Мэгли решил не изощряться: он просто вызвал на арену победителя предыдущего боя и заставил его снести головы всем приговоренным. Стоя под навесом арки, Арвор с тоской наблюдал это кровавое зрелище: головы отделялись от туловища быстро и мягко, как во сне, падали на песок, поднимая небольшую кучку пыли, катились, расплескивая кровавые струи, застывали с остекленевшими глазами и открытыми в последнем крике ужаса ртами. Ровно сорок девять голов. Пятидесятая была спасена. Арвор видел, как белокурую девчонку провели мимо него обратно под своды трибун. Девчонка тряслась от страха и обнимала сама себя обеими руками.
Сразу после казни объявили финальный бой. Бой чемпионов. Арвор втянул носом воздух, покрепче сжимая пальцами рукоятки мечей и готовясь выйти на арену, в лучи уходящего солнца, под одобрительный гул толпы.
— Встречайте же чемпиона прошлого года, Повелителя Огненных Хлыстов, Укротителя Тигров, победителя восемьдесят первых Арданских Игр, сына дома Флавиуса, великолепного Икрейна!
Арвор закатил глаза, наблюдая, как с другой стороны арены на песок выходит его противник. Икрейн был неплохим бойцом, но Арвор относился к нему пренебрежительно: он считал, что оружие мужчины — это мечи, Икрейн же сражался двумя длинными хлыстами, и это делало его в глазах Арвора недостаточно достойным. Впрочем, Икрейну надо было отдать должное: со своими хлыстами он управлялся отлично.
Тем временем, патер Мэгли уже начал объявлять второго бойца:
— А теперь поприветствуйте чемпиона нынешнего года, Разжигающего Цепи, Убийцу Артахесисов, победителя восемьдесят вторых Арданских Игр, сына дома Марсилия, грозного Арвора!
Трибуны взорвались аплодисментами и криками, на окровавленный песок, откуда только что торопливо убрали тела и головы казненных, посыпались лилии и розы, и Арвор гордо ступил на священную землю Арены, которую считал своей жизнью и единственным смыслом.
— Посмотрите на них! — воскликнул патер Мэгли. — Полюбуйтесь их телами, эти налитые силой мышцы так и переливаются в лучах закатного солнца! Они оба прекрасны — и оба достойны победы, не так ли, Икрейн и Арвор? Но у Ардана может быть только один чемпион! Мы немедленно устраним это досадное недоразумение, в ходе которого в нашем государстве оказалось сразу два любимца публики! Итак — это будет не бой до первой крови! Это будет смертный бой! Победа или забвение! Во имя Эрона, покажите нам, что вы можете!
Ударили в гонг, и Арвор встал в стойку, присматриваясь и примериваясь к своему противнику. Икрейн на другой стороне арены делал то же самое. Его хлысты угрожающими толстыми змеями вились по песку. Арвор крепко сжимал рукояти мечей.
