Любовь и ненависть (СИ) - Пафут Наталья (книги бесплатно txt) 📗
— Что это?
— Склады…
— Главное, чтобы пороховой склад не взлетел…
— Основные помещения в стороне…
— Горит новострой, деревянные пристройки…
— Говорят жив…
— Хорошо, ветра нет…
Даже здесь, в стороне, тяжело дышать, вся тюрьма скрыта в непроницаемой занавесе дыма, как там ардорцы?
— Миледи, что-то сбледнули вы шибко, все нориально?
Я, услышав обращение к себе, вынырнула из раздумий. Кивнула, и опять погрузилась в невесёлые мысли. Вернулась к услышаному, вскинула голову:
— А что такое пороховой склад? — Спрашиваю стоящего около меня мужчину:
— А вон те квадратные домики, если огонь до них доберется, то все взлетит на воздух.
— Вся, вся тюрьма?
Мужчина задумчиво посмотрел на постройки, подумал, оценил расстояние… — ну-у, может те дальние постройки, — указал на квадратное кирпичное сооурежие, — не разрушились бы полностью, но ущерб был бы точно, а все остальное было бы уничтожено…
— Я восторженно ахнула. Все вокруг, кроме тюрьмы с пленными ардорцами! Как интересно! Как заманчиво!
— А почему пороховой склад может рвануть?
Презрительный взгляд. Я глупо улыбаюсь, наивно хлопаю ресницами, вот такой я нежный, тепличный цветочек, таких очевидных истин не знаю…
— Из-за огня, миледи, только из-за огня…
Луна уже начала подниматься, когда я отправилась в путь. Вокруг не было ни души. Мне было очень страшно. «И это хорошо, что вокруг пусто», — подумала я, пытаясь ободрить саму себя. Даже с этим большим кривобоким золотым светилом, выплывающим из звездной колыбели и одаривающим небо своим взятым взаймы светом, тропинка у меня под ногами оставалась неразличимой. Невидимыми были даже мои собственные ноги, утонувшие в абсолютной темноте ночной дорожки. Я иду к пороховому складу.
На поясе у меня висел кинжал для защиты, хотя маловероятно, чтобы он мне понадобился. “Никаких режущих предметов в твоих руках!» — вспомнился мне приказ Рема, вздохнула, где он, как было бы здорово если бы он вдруг оказался тут рядом. Опять вздохнула. Я бы и желтоглазому сейчас обрадовалась бы…Очень.
Здания тюрьмы все еще слегка дымятся. И сквозь этот дым странно светит молодой, высоко стоящий серп месяца.
Я уже была достаточно близко, чтобы уловить обрывки смеха и разговоров, уносящиеся в холодную ночь вместе с дымом от костра.
Ноги мои стали ватными. Я замерла. Охранники! Какой же наивной дурой я была, если решила, что такое место не будет охраняться.
Присмотрелась к складу. Это было квадратное приземистое сооружение с навесными бойницами, сложенное из серого камня. Больше всего меня заинтересовали небольшие незастекленные окна, закрытые только толстыми решетками. Интересненько. А если поставить под ноги вон ту странную металическую штуковину, то я вполне дотянусь до окна. Остается только одна небольшая проблема — охрана. Подумаем, время еще есть.
Тихонько пятясь, ухожу. План постепенно складывается.
Зак
Как и раньше, я видел перед собой его лицо — подлец Томеррен, опять это здоровое, ухмыляющееся, подлое лицо; я видел его всего, здорового, сильного парня, сволочь, у которого никогда не было совести; и вдруг я почувствовал, как красноватый дым ярости застилает мне мозг и глаза, я кинулся на него и принялся его избивать. Всё, что накопилось во мне за эти года, я вбивал в это здоровое, мычащее лицо, пока меня не оттащили…
Больно, как же больно везде… Опять пытки… Скулю…Ковыряет ножом в плече…больно…
— Ты останешься со мной! — приказал мне голос, меня трясет в судороге. — Слышишь меня? Слышишь меня? Слышишь меня? — эхо стучит в висках. — Ты останешься со мной! — Рев, поджимаю уши, больно…
… Из темноты выбежала женщина, это она, креландка. В развевающемся плаще, истошно крича, она выскочила из темноты и бросилась ко мне…
— Прошу тебя! — кричала она. — Помоги! Не отдавай меня им!
— Дыши! — Попробовал приоткрыть глаза.
Круги пылающего света плыли вверх и вниз, взбегали на стены, качались из стороны в сторону. На миг появилось лицо женщины, склонившееся надо мной, где-то я ее уже видел, мелькнули темные волосы и темный раскрытый рот — потом все словно подхватил черный ветер, а голоса вокруг звучали громче, громче, мне что-то кричит Николас, он превратился в Томеррена; потом донесся вой, он бешено и нестерпимо нарастал, как будто гигантский креландский снаряд несся прямо на меня. В бедре дернуло страшной болью. Все покачнулось. Световые круги опрокинулись и погасли. Я уже не плыл; чудовищный треск как будто все взломал и подбросил вверх. Мое тело подскочило…
— Живи, ублюдок!
…Вскоре я почувствовал, что теряю силы. Лысый креландец прыгнул мне на грудь. Я рванулся, пытаясь сбросить противника, но тело не слушалось приказа. Я посмотрел на плечо, из раны хлестала кровь. Похоже, перебита артерия…
— Даже не думай об этом, — выпалил голос, почему она так расстраивается, какое ей дело до меня? — Умрешь тут у меня, и я просто рассвирепею.
…Кто-то умирает? Кого-то опять пытают… А! Меня! Душераздирающие вопли не прекращались. Мои вопли… Странно, обычно я не кричу во время пыток…Я отчаянно трясу головой, мое тело выгибается в конвульсиях.
Стены вокруг меня дрогнули, и в них что-то захрустело. Нет, это мои кости хрустят…Свет начал мигать… Больно…
Мне почудилось, что я взлетел к потолку. Больно…
Что-то раскалывалось, звенело, шелестело, лопалось, трещало в моем теле, как будто ударила гигантская лапа и рванула меня за собою в мелькающую пустоту, и пустота выдирала желудок и легкие из моего тела и выдавливала кровь из жил. Казалось, вот-вот навалится последний грохочущий рокотом креландских орудий мрак, и я задохнусь. Боль уходит…
— Так, с этим покончено. Теперь ты можешь спать…
И мрак навалился…
Только путем рассуждений я пришел к выводу, что я не сплю, ибо, открыв глаза, оказался в такой кромешной тьме, будто не открывал их вовсе.
Придя к выводу, что я все-таки очнулся, пришел к печальному выводу, что я все еще жив. Поморгал, ничего не болит, бешенная усталость и слабость. Своего тела не чувствую. Рядом со мной тихое сопение. Креландка, конечно, только она может обнимать мое вонючее, покалеченное тело. И чего она прицепилась. Где мы? Нас поймали? Принюхался. Тюрьмой не пахнет. В душе вдруг стало очень уютно. «Ерунда какая, борись, идиот, надо встать, оглядеться, понять где я, надо бежать, найти Рема, предупредить, надо…»
Мне просто не хотелось больше думать. Сейчас я полежу еще чуть-чуть, а потом начну думать опять…» Да и думать уже не о чем больше… «Все равно, я умираю. Вон и тела и боли уже не чувствую…» Я расслабился, закрыл глаза, почувствовал тепло дыхания противной креландки на своем лице. Больше я ничего не чувствую. Слушаю ее умиротворенное сопение. «Надо бы ее оттолкнуть, чего она себе позволяет», вяло попробовал возмутиться… Лежу неподвижно, спокойно дышу и отдаваюсь безличному, утешительному теплу, которое не знает времени…
…Незнакомая женщина, растерянная и бледная, беззвучно взывала о помощи, по я не мог ей помочь. Она окружена солдатами, они закидывая головы, громко хохочут. И она медленно погружается в вязкую трясину, в кашу из грязи и запекшейся крови, погружается, обратив ко мне окаменевшее лицо, распахнутое в крике…Я вспоминаю имя этой женщины, это Амелия, она молит о помощи, а я не могу ей помочь…Я стону и мечусь, шепчу ее имя. Я должен бежать к ней…
— Тшшш, тихо, Зак, не плачь, это только сон… — Я открыл глаза. И встретился с огромными, коричневыми глазами креландки. Она нависла надо мной. Я моргнул. Заметил, что она обхватила мое лицо ладонями, чувствую, что что-то стекает по моим щекам. Слезы! Нет, немыслимо! Я не мог плакать…
Сконцентрировался, пытаясь не смотреть в эти бездонные глаза, а то я утону.
— Где мы?
— Привет, с возвращением. — И опять замолкла. Какой хриплый голос. Шевельнулась. Оказывается она сидит на мне, обхватывая мою грудь коленями. Низко склонилась ко мне, ее шелковистые волосы как непроницаемые барьеры отгородили меня от всего мира. Есть только я и она.
