Обреченные стать победителями (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна (читать книги без сокращений .TXT) 📗
Парень для чего-то стянул через голову свитер, обнаружив внизу тонкую исподнюю рубашку. Я сложила руки на груди и сердито позвала:
– Форстад?
– Что, Аниса? – приторно ласковым голосом спросил он, пытливо заглядывая мне в лицо, словно стараясь отыскать признаки или тяжелого сумасшествия, или тяжелого опьянения.
– Ты свитер снял, чтобы меня связать, что ли?
Посчитав ниже своего достоинства отвечать на издевку, Форстад педантично поддернул брюки, опустился на колени и заглянул под кровать. Последовало долгое молчание.
– И что? – спросила я.
– Там сидит уродец, похожий на корешок, – невозмутимо резюмировал он, поднялся, отряхнул руки, хотя пол в моем чуланчике был почище, чем во всяких хоромах с наборным паркетом. – Магистр действительно не шутил. Эта тварь выкапывается из земли и сбегает.
– Что будем делать?
– Выманим, – выдвинул трезвую идею Илай. – На воду.
Мы налили в стаканчик воды, поставили посреди комнаты и отошли в сторонку. Кустик сидел в засаде и вылезать не собирался. Лужица его тоже не вдохновила. Становилось ясно, что кому-то придется забраться под кровать и, коль хитрость не сработала, поймать «сбежавшую невесту».
– На камень-ножницы-бумага, кто полезет? – предложил он.
Определенно он мухлевал! Просто не понимаю, почему я, как глупая золотая рыбка, вечно клюю на его подначки. Вставать на карачки при Илае было страшно неловко. Я шмыгнула носом, помялась и все-таки опустилась на колени, но резко повернула голову, проверяя, не таращится ли парень на мой зад, обтянутый пижамными штанами. Полагаю, уточнения, куда он смотрел, не требовались. Все-таки Форстад страдал классическим мужским блудом.
– Куда ты смотришь?
– На пол, – немедленно нашелся он.
– Тогда развернись и смотри в стену!
– Если я развернусь, то буду смотреть на шкаф, – поправил он.
– Божечки, да наплевать! Представь, что мой шкаф – это стена.
– Ладно… Зачем так орать?
Он действительно послушно повернулся и начал разглядывать приоткрытые дверцы стенного шкафа с тонкими рейками. Выглядел подлец удивительно расслабленным, словно мы не выполняли важную миссию по поимке нашего общего «превосходно» по флоре Рейнсвера.
– Эден, – позвал он, не оборачиваясь, – почему так сильно пахнет аптекарским снадобьем? Все-таки приторговываешь в разлив?
– Заткни нос и не нюхай! – буркнула я и сунула голову под кровать.
В темном уголке на расстоянии вытянутой руки дрожал съеженный кустик. Пришлось забраться поглубже, чтобы наверняка добраться до пугливого корешка.
– Эден, тебя подержать? – проговорил Илай, нарушив чудесную тишину.
– Проклятие, Форстад! Зачем меня держать? Я под кровать залезла, а не в кроличью нору! – разозлилась я, но лучше бы прикусила язык и пропустила мимо ушей дурацкое предложение. Кустик испугался и, как напружиненный, ринулся к свету, чувствительно царапнув ножками-корешками протянутую руку. Резко дернувшись, я шибанулась затылком о каркас и чуть не зарычала от бессильной ярости.
– Мать моя… – прозвучал сдавленный голос Илая, поди, отпрыгнувшего от малинового пришельца с увядшей пальмой на макушке. Звучно шарахнули дверцы шкафа, и напарник объявил:
– Эден, я поймал наш куст.
Вылезая из-под кровати, я шибанулась головой второй раз и, потирая гудящий затылок, процедила:
– Не смей скалиться!
– Я сочувствую, – покачал он головой, но наглые глаза смеялись.
– Ты всегда скалишься, когда сочувствуешь? – проворчала я, широко открыла дверцы шкафа и сморщилась от резкого запаха согревающей растирки, пролившейся из перевернутой бутылочки. Наш кустик лежал в коричневатой липкой луже и казался бы полностью довольным жизнью, если бы отросток с листьями не трясся, как припадочный.
– Это ведь не предсмертные конвульсии? – прошептала я.
– Хочешь сделать прямой массаж сердца? – хмыкнул Илай и, выказывая поразительную смелость, двумя пальцами поднял растение, до жути похожее на человечка. Конечности-корешки обвисли, словно кустик потерял сознание… или сильно опьянел от снадобья.
– Надо бы его посушить и засыпать землей, – рассудила я, но даже не успела взять с полки салфетку, как Форстад встряхнул маграцию. Вместе с каплями растирки на пол свалился малиновый отросток с листьями…
Длинная драматическая пауза была тяжелой и печальной, как на похоронах. Подозреваю, что хруст моих рухнувших амбиций можно было расслышать даже в опечатанной защитными заклятьями оранжерее.
– Ты только что убил мое «превосходно» по флоре Рейнсвера…– нарушила я молчание.
– Эден, ты веришь в волшебную силу слова «зато»? – для чего-то спросил Илай и, пока не прозвучало в ответ пару ласковых, попытался продемонстрировать эту самую «волшебную силу»:
– Зато мы можем посадить его в горшок побольше.
– Зато теперь ты сам его посадишь, в какой хочешь горшок. Да хоть в ведро из железного дерева! – отрезала я и выставила подлеца вместе с малиновым корешком мандрагоры, стаканчиком с рейнсверской почвой, свитером и дурацким словом «зато», обладающим единственной силой – вызывать глухое раздражение.
Утром под дверью стояло ведро из железного дерева, доверху засыпанное свежей землей. В центре была воткнута записка: «Здесь растет фамильяр для ведьмы». Без шуток, у меня задергался глаз!
«Ты издеваешься?!» – полетело к Илаю разозленное послание, которое назвать «приветиком» не решился бы даже отчаянный оптимист. Нет, это был вовсе не приветик, а обещание долгой и мучительной смерти получателю!
«Пока я сплю», – последовал ответ.
– Нет, ты издеваешься! – огрызнулась я, обращаясь к ладони. Честное слово, едва не надорвалась, пока волоком втаскивала в комнату сворованное непонятно из какого чулана неподъемное ведро.
Во время «окна», в расписании обозначенного, как время для самостоятельной работы, я все-таки отправилась в библиотеку за книгой по ботанике. Неважно какой, лишь бы она открывала секрет, как оживить издохшую рейнсверскую мандрагору без помощи магистра Ранора.
Утром в читальном зале царила приятная пустота. В начале учебного года здесь в любое время находились свободные места, но теперь столы с лампами, мягко рассеивающими пронзительный магический свет, оказались поделены между старшекурсниками. Остальным приходилось довольствоваться или продуваемым холодными сквозняками залом для самостоятельных работ, или ждать неурочного часа.
Я подошла к высокому шкафу с каталогом библиотечный книг и произнесла:
– Отдел ботаники. Уход за маграцией или рейнсверской мандрагорой.
После щелчка пальцами один из ящичков сам собой выдвинулся, и в воздух вылетело несколько плотных коричневых карточек с «адресом» и названием фолиантов. И вроде несложное колдовство, но оно завораживало тонкостью.
Вооружившись предложенными вариантами, я пошагала по длинному проходу между книжными стеллажами и на повороте со всего маха столкнулась с Марлис Нави-Эрн. От неожиданного удара карточки посыпались на пол, а бывшая подружка отпрянула и наскочила спиной на стеллаж.
Молча я собрала плотные коричневые карточки и, не одарив Тихоню ни единым взглядом, прошла мимо.
– Я знаю, о чем ты думаешь! – бросила она мне в спину.
Откровенно сказать, меня ужасно волновало, что все книжки по уходу за маграцией стояли на верхних полках, а лестница нигде не маячила. Мысленно представлялась печальная картина, как я с помощью магии пытаюсь заставить выдвинуться один томик, а на голову с полки сыпется беспощадный книгопад тяжелых книжек. Дурочкой бы после такого оглушительного вколачивания «знаний» не остаться.
– Ты знаешь, где взять лестницу? – удивленно оглянулась я через плечо.
Замешательство, мелькнувшее в лице Марлис, мгновенно сменилось ледяным высокомерием. Будучи ниже меня, она пыталась смотреть сверху-вниз, но получалось паршиво. Дело не в росте – сложно кичиться перед человеком, которому плевать на чужое происхождение, даже если оппонент считает, будто постулат, приравнивающий магов, – редкостная муть.