Матушка Готель - Подгорный Константин (книги онлайн без регистрации полностью .txt) 📗
- Что?
- Что с тобой не так? - улыбнулась Анна, - девушки вроде тебя…, - заговорила она, но не закончила, заметив как Готель раздулась от возмущения.
- Девушки вроде меня? - серые глаза подруги мстительно прищурились, и в следующий момент Готель кинулась щекотать Анну, заливающуюся на траве смехом, - девушки вроде меня? - повторяла она, пока её жертва не вырвалась и не отбежала на дюжину шагов в сторону.
- Серьезно, - пыталась отдышаться Анна, - с такой красотой и возможностями, к чему мести эту старую, уже, возможно, забытую Богом церковь, когда в пору идти под руку с графом или маркизом? - девушка подкрепила вопрос, сделав несколько высокопарных шагов мимо, сидящей на траве, подруги, и подстрекающе сопроводила их хлопаньем ресниц со страстными воздушными поцелуями.
- Кому много дано, с того много спросится, - проговорила в ответ Готель.
- Ну, здесь тебе нечего бояться, - подошла Анна и протянула подруге руку, - я позабочусь о тебе.
- Правда? - почти искренне улыбнулась Готель.
Анна решительно кивнула, и Готель, взяв её за руку, поднялась на ноги. Они медленно пошли от берега к дому, держась за руки и ободряюще поглаживая друг друга по спине.
- Не забывай, - добавила Анна, - я старше тебя на целый год.
Потом наступала ночь. И Анна снова превращалась в ребенка, и Готель снова подтыкала ей одеяло и гладила её волосы, когда та засыпала. И наступала осень, и Готель, не имея возможности скрывать свои таланты, нашила той ворох теплой одежды.
- Оно такое большое, - проговорила Анна своему отражению, появившись в зеркале рядом с подругой, которая внимательно рассматривала в нём своё лицо.
Готель медленно водила пальцем по своим молочным губам, невольно разыгрывая Анну своим поведением.
- Ты никогда не видела себя? - повернулась к ней девушка.
- Ты не должна этого делать, - очнулась та, посмотрев на Анну в отражении.
- Оно будет моим подарком тебе, - наказывала девушка пальчиком.
Сестра Франческа не выказала ни малейшего знака на появление зеркала в келье. Настоятельница заходила лишь дважды. Первый раз после размещения Готель на новом месте, а второй, когда однажды забирала одежду для храма Сан Сальваторе. И Готель очень переживала по поводу "аскетических устоев" сестры Франчески, но настоятельница лишь взяла со стола готовую одежду и вела себя так, словно никакого зеркала в комнате вовсе не было. А потому Готель, всё ещё чувствующая от того стеснение, уже готова была нарочно обратить её внимание на предмет своего беспокойства, несомненно полагая, что настоятельница просто не заметила его, если бы только в следующий момент сестра Франческа сама не подошла к зеркалу, чтобы рассмотреть на лице какой-то незаметный прыщик, видимо, волнующий её больше, чем аскетические устои сей обители.
- Констанция не беспокоит вас? - спросила она свое отражение, слегка повернувшись перед зеркалом.
- Нет, матушка.
Анна не беспокоила Готель. По крайней мере не в том смысле, который закладывала в эти слова настоятельница. Беспокойством Готель стала всесторонняя забота об этой в одночасье осиротевшей девушке. Анна же, видела в их отношениях совсем другую игру, она расценивала внимание Готель, как эмоциональную близость их отношений и позволяла любить себя, как только другой то было необходимо; настолько, что в какой-то момент Готель упустила это из виду, и так увлеклась родительскими хлопотами, что совсем позабыла о своем возрасте. В холодные зимние ночи она ложилась к Анне, обнимала и согревала её своим теплом, и каждый раз целовала её в затылок, после того как та засыпала. Так что к весне их отношения приобрели более яркие краски и запахи. К примеру, благодаря полевым цветам в их келье, ежедневно собираемые и приносимые Анной, которая, кстати говоря, со своей стороны также взяла в привычку всячески помогать подруге. Даже, когда нужно было просто послужить той манекеном; Анна послушно поворачивалась вправо, поворачивалась влево, поднимала руки, опускала руки, терпеливо стоя, и иногда что-то лепетала, пока Готель схватывала ниткой края. Но не в этот день.
В этот день Анна долго не появлялась, а когда появилась с цветами, была сама не своя. Говорила со стороны, куда-то пряталась, без причины бледнела и краснела, смеялась невпопад, а когда нужно было что-то сказать, молчала как заколдованная. И Готель, которой передавался весь этот букет, молила Бога, быстрее закончить с юбкой и отпустить эту сумасшедшую прочь. Потому она наспех дометала низ и поспешила подняться, когда увидела перед собой окаменевшее лицо Анны. Встретившись взглядом с Готель, девушка попыталась улыбнуться, но лишь одарила подругу новым испугом.
- Анна? - проговорила испуганная Готель, но та лишь продолжала всматриваться ей в глаза, пока не наступил момент, когда расстояние между ними начало стремительно растворяться, притом, что обе они были абсолютно неподвижны.
Готель не могла поверить, что всё это происходит на самом деле. Неужто вся её любовь была воспринята Анной, как увлечение. Не уж этой девочке оно было важнее нужды и тоски о родительском радении. Но пока Готель отвлеченно собирала в уме свой треснувший материнский лик, Анна приблизилась к её лицу и осторожно поцеловала её в губы. Всё рухнуло в душе Готель. Её очередная призрачная иллюзия лопнула оглушающей струной и, словно это еще могло что-то спасти, она оттолкнула девушку прочь:
- Нет! - в тот же момент выпалила Готель.
Растерянная Анна сделала несколько шагов назад, закрыла руками лицо и выскочила из кельи. "Господи, - сквозь зубы вскипела Готель, - гореть мне в аду".
Спустя несколько минут она нашла девушку на берегу. Анна плакала, но, почувствовав спиной приближение Готель, затихла, иногда прерывисто вздыхала и прятала за уши мокрые волосы.
- Анна, - начала, было, Готель.
- Для вас Констанция, - не оборачиваясь, холодно отсекла девушка.
- Прости, что ввела твое сердце в такое заблуждение. Мое тепло и любовь к тебе были лишь желанием восполнить хоть малую долю участия, которого ты лишилась, потеряв мать. Я люблю тебя, это правда, но, Господи, - взмолилась она, - любовью христианской, как любят дитя!
- Это ложь! - повернулась Анна, залитая немыми слезами, - всё это чертова ложь! Ты целовала меня! - кричала девушка, указывая пальцем в сторону дома, но подумав, что их могут услышать, огляделась по сторонам и подошла ближе, - каждый вечер ты целовала меня! - с надрывом шептала она, обливаясь новой волной слез и тыкая пальцем в грудь Готель, - вот так, - вздохнула глубоко Анна, - а мою любовь отвергли.
Готель была разбита. Всё её многовековое величие не нашло себе ни одного оправдания и пало перед этой девушкой, не знающей пока ни любви, ни мудрости лет. Наступило несколько минут тишины, но не получив на свои доводы ни одного внятного ответа, Анна проглотила очередной ком и, уже собираясь уходить, остановилась плечом к плечу Готель:
- Моя мать так бы не поступила, - сказала она ледяным тоном и пошла прочь.
Готель сама терзала себя; с того момента, как Анна выбежала из кельи. Ну, чего ей стоило позволить этому ребенку малую шалость? Много ли христианского в том, чтобы оттолкнуть любимого человека? Теперь она понимала, что запаниковала; она теряла очередного ребенка. Только ничего исправить теперь было нельзя, и всё что ей оставалось, лишь надеяться на прощение.
- Анна! - кричала она вдогонку, - Анна, прошу, прости меня. - Констанция, - шептала она совсем тихо возле её постели, - прости меня, ты слышишь?
Вскоре Анна сдалась. Её сердце и без того было разбито, так что видеть на холодном полу свою мучающуюся, младшую "на целый год", подругу у неё просто не было сил. Готель осознавала, что оставаться здесь было невозможно, но и бросить второй раз эту девочку она не имела права. Она промучилась этим вопросом с полночи, но, так ничего и не решив, заснула, а когда проснулась, Анны рядом не было.
Было светло, келья была пуста, а на столе лежала записка, где было написано лишь два слова: "Сохрани зеркало". Анна снова оказалась мудрее; хотя Готель с тех пор и посещало сомнение, смогла ли бы она остаться и любить её дальше. Но это был вопрос без ответа, поскольку для его решения Готель пришлось бы пройти через себя вкривь и вкось, переломав в себе всё, что осталось, а к этому она была не готова.
