Белые волки. Часть 2. Эльза (СИ) - Южная Влада (версия книг .TXT) 📗
Утром они завтракали на террасе. Точнее, Димитрий завтракал, сидя в кресле, закинув ногу на ногу, попивая густой ароматный кофе и почитывая местную газетенку, а Петра лежала рядом на шезлонге, и одна из служанок растирала ей плечи. Он хмыкнул, подумав, что становится похожим на отца: тот тоже любил за завтраком уткнуться в газету. На самом деле, буквы плохо складывались в слова — в голове снова шумело — но это был способ отвлечься.
Случайно подняв глаза от строчек, он бросил взгляд на девушку, склонившуюся над Петрой. Ее длинные темные волосы блестели на спине, руки споро работали, а груди под простым форменным платьем колыхались. Она тоже посмотрела на него в ответ, ее улыбка показалась ему понимающей и очень порочной. Благородный лаэрд устал от своей любовницы, говорили глаза девушки. Благородный лаэрд может получить здесь все, что только пожелает.
Он желал того, что вряд ли заставило бы ее улыбаться.
— Можешь идти, — прозвучал спокойный голос Петры.
Что-то в этом голосе заставило его насторожиться. Что-то, терзающее его догадками и раньше, но постоянно ускользающее из-за проклятого шепота в башке.
— У нас в Нардинии есть постельные рабы и рабыни, — Петра села, прижимая к груди полотенце, потянулась и взяла со столика свой кофе. — Их берут, когда жена по каким-то причинам не удовлетворяет мужа. Или муж — жену.
— Другого мужика я рядом с тобой не потерплю, сладенькая, — ответил он с ледяной усмешкой.
— А речь сейчас не обо мне, — все так же спокойно парировала она. — Если тебе меня мало…
— Проклятье, да мне тебя более чем достаточно, — вспылил он и швырнул чашку на дощатый пол террасы. — Хватит меня изводить своими подозрениями.
Слуга с тряпкой тут же подбежал, чтобы все убрать. Другой — поднес им за столик новую порцию кофе. Петра наблюдала за ними, застыв, как мраморное изваяние.
— Прости меня, сладенькая, — поморщился он. — Я идиот, что накричал. Пойдем куда-нибудь, погуляем. Это безделье сводит нас с ума.
— Я только переоденусь, — кивнула она и ушла, выпрямив спину.
Отправившись с ней в город, Димитрий очень старался загладить вину от утренней ссоры, но оттаяла девочка-скала, только когда они вышли на парусной яхте в океан. Она надела длинное белое платье, столь отличающееся от ее привычных шортиков и маек, что он не мог оторвать глаз от нее. Пошушукавшись с капитаном, Петра встала за штурвал, и, глядя, как ветер лепит ткань к ее фигуре, как уверенно она стоит на палубе и с какой улыбкой смотрит вдаль, он чувствовал себя влюбленным мальчишкой. Яхта летела вперед по волнам, а матросы небольшой команды одобрительно перемигивались.
— Не знал, что ты умеешь управляться с кораблями, сладенькая, — пробормотал он, обнимая ее сзади и утыкаясь лицом в плечо.
Здесь, в водной стихии, девочка-скала позабыла все обиды и снова стала мягкой и нежной.
— В детстве у моей матери служил один раб, Бакар, который когда-то был моряком, — призналась она. — Отец подарил мне яхту, когда узнал, что я хвостом хожу за Бакаром и слушаю его байки, а старый раб научил меня всему, что знал. Мы с ним избороздили всю гавань и даже охотились на морскую суку. — Она засмеялась. — Правда, не поймали. Морской суке нужны сильные мужчины, а не старики и дети.
Вот теперь Димитрий понял, что же не мог ухватить все время.
— Насколько знатная у тебя семья, сладенькая? — спросил он, проводя кончиками пальцев по ее плечу.
Петра снова стала, как камень.
— С чего ты взял, что знатная? Рабы у нас водятся повсюду, как у вас — слуги, а лодку умеет сколотить даже нищий.
— Просто интересно, почему девушка, которая разговаривает с незнакомой служанкой уверенным приказным тоном и умеет управлять кораблем, отказывается взять себе в помощь слуг у нас дома.
— Потому что я уже не та девушка, — отрезала она и даже не поморщилась, когда волна перехлестнула через борт и брызнула им в лица белой пеной, — и той девушкой быть не хочу. Ту девушку не спасли ни рабы, ни титулы, когда ее брат промотал все наследство и ее продали дракону. Мне нравится жизнь, которой я живу сейчас. С тобой.
Димитрий еще раз провел ладонью по голому, гладкому, соленому от брызг женскому плечу.
— Я могу купить долги твоего брата.
Петра откинула голову и рассмеялась, сердито и зло.
— Тогда, пожалуй, тебе придется самому лечь к дракону в постель. Потому что никаких денег не хватит.
— Что ж, — вздохнул он, обошел ее и оперся локтем на штурвал, — по крайней мере, никто из тех, с кем я ложился в постель, еще не оставался неудовлетворенным…
Теперь она расхохоталась уже по-другому и стукнула его в плечо. Ее смех был таким, как Димитрий любил. От удара он застонал и согнулся, упав на колени, а Петра не на шутку испугалась, начала извиняться и совсем не ожидала, когда его руки обхватили ее бедра, а лицо уткнулось ей в живот. Она завизжала, и от крушения на рифах их спас только капитан яхты, вовремя предложивший взять на себя обратно командование кораблем.
Когда они сошли на берег на пристани, возвращаться в комнаты не хотелось. У причалов женщины торговали рыбой и моллюсками, а вольные моряки свистели проходившим мимо красоткам и танцевали под гитару. Петра прогулялась вдоль торговых рядов и купила ожерелье из ракушек, которое немедленно повесила Димитрию на шею. Он затащил ее чуть дальше в ломбард — хорошего ювелирного салона, как в столице, тут было днем с огнем не сыскать — и приобрел красивый рубиновый кулон на длинной золотой цепочке. Красные искры от него так и скакали по загорелой коже Петры.
Увидев, как украшение смотрится на ней, Димитрий снова не совладал с собой. Они занялись любовью прямо в безлюдном узком переулке за ломбардом, при свете дня. Кулон подпрыгивал между обнаженных грудей Петры, пока Димитрий прижимал ее к шершавой стене дома, и девочка-скала кусала губы, ерошила его волосы и шептала: "Сумасшедший", а где-то на улицах совсем рядом с ними шумела и кипела жизнь. Это было хорошее сумасшествие, правильное, и он очень боялся времени, когда наступит ночь, и чудовища вновь обретут в нем дикую силу.
Выбравшись, наконец, к людям, посмеиваясь и поправляя одежду, они наткнулись на пьяного старика в расшитом белом одеянии, который звонил в колокольчик и выпрашивал у прохожих пожертвование на обустройство темпла.
— Кто это? — притихла Петра, разглядывая его издали и цепляясь за локоть Димитрия.
— Служитель светлого бога, — равнодушно пожал тот плечами.
— Но он же шатается от спиртного…
— Ну… если б меня заставили служить светлому, я б тоже каждый день бухал.
— Богохульник, — она стукнула его по руке, но сама не смогла скрыть улыбку. — Надо дать ему монету.
— Мне ты не стала давать монету, когда нашла у реки, — с притворно грустным вздохом напомнил он. — Сказала, что я ее пропью. Думаешь, он поступит иначе?
— Тебе я отдала свое сердце, — мстительно прищурилась она и протянула раскрытую ладошку, — так что не жалуйся и давай деньги.
— Избивают, — покачал Димитрий головой, — грабят, и это посреди белого дня.
Но деньги он ей, конечно же, дал, и Петра потащила его ближе к старику, чтобы внести пожертвование. Тот оглядел их красными глазами и дыхнул алкогольным парком.
— Спасибо, благородные господа. Скажите свои имена, чтобы я испросил милости для вас у светлого бога.
— О, не надо, — поддалась на его льстивый тон Петра, — я вообще из другой страны и… э-э-э-…
— Купи себе похмелиться, отец, — закончил за нее Димитрий и хотел отойти, но старик уцепился в девочку-скалу мертвой хваткой.
— Тогда я попрошу долгих дней и здоровья для ваших детишек.
— У нас нет детишек, — покраснела Петра и робко взглянула на Димитрия.
— Как это — женаты и нет детей? — тряхнул косматой головой служитель и, видимо, прочитал ответ по ее лицу: — Али не женаты? Не порядок. Богопротивно это, когда любят друг друга без благословения высших сил. Еще пару монет, благородные господа, и я вас прямо сейчас поженю.
