3d, или Дела семейные (СИ) - Кальк Салма (читать книги без регистрации полные txt, fb2) 📗
— Я всё же надеюсь, у тебя хватит разума не тащить домой свою кошмарную работу,
— Исключено. Специфика работы такова. И не притворяйся, что ты этого не знаешь.
— Мы уже не раз говорили о том, зачем тебе эта работа, и почему ты не хочешь найти себе что-то более достойное.
— Именно так. Мы оба не сходим со своих позиций, с годами ничего не меняется. И ни один не придумал для второго никаких убедительных аргументов. Поэтому пока оставляем всё, как есть. А сейчас я пойду беседовать с Джиневрой, и убедительно прошу тебя не вмешиваться, что б ни происходило.
— Что ты собираешься с ней делать? — изумилась мать.
Ну да, он раньше дочерью почти не интересовался. Видимо, был неправ.
— Для начала — разговаривать. А дальше — как пойдёт.
43. Как дикий человек из пустыни
* 103 *
Джиневра отозвалась на стук в дверь удивлённым «кто там»? Ну да, мать никогда не утруждала себя тем, чтобы постучать в дверь. Хоть к кому. И сейчас, наверное, не утруждает. А дочь сидела за столом, подвернув под себя ногу, и что-то кому-то писала. Увидев Себастьяно, изумилась, но телефон из рук не выпустила.
— Что тебе надо?
— Поговорим? — спросил он, входя.
Интересно, она сама выбрала этот дивный розовый цвет в зашкаливающих количествах? Всё понятно, отягощенная розовым наследственность, но должно же в ней быть что-то и от него! Кроме внешней схожести.
— Зачем мне с тобой говорить? — нахмурилась она.
— Мне есть, что обсудить с тобой.
— А мне нечего, — пожала она плечами. — Я ещё не забыла, что ты сдал меня в больницу.
— А если бы не сдал, то что? До сих пор болела бы? Мы все, вообще-то, не вечные, и если болезни не лечить, то от пневмонии можно умереть.
— Как мама?
— Нет, не как мама. Но тоже умереть. Тебе это зачем?
Джиневра задумалась.
— Ни зачем.
— Уже хорошо. Вот что я думаю — пойдём-ка с тобой погуляем.
— Куда это? — вытаращила глаза дочь.
— На улицу. В какое-нибудь приятное место. Где можно посидеть и поговорить. Или у тебя сейчас что-то срочное?
Кажется, разрыв шаблона мы получили.
— Нет, но… А если я скажу, что срочное?
— Тогда ты будешь делать своё срочное, а я поеду домой. В другой раз поговорим.
— И бабушка запретила мне выходить из своей комнаты!
— Со мной вместе ты сможешь это сделать.
— Правда? — дочь смотрела заинтересованно.
— Да, она не будет нам препятствовать.
— Тогда пошли, — Джиневра сунула телефон в карман, глянула в висящее на стене зеркало, прошлась лежащим тут же на столе гребнем по волосам и взглянула на Себастьяно.
— Пошли, — кивнул он.
Открыл дверь и пропустил её вперёд. Она оглянулась с недоверием, потом пошла.
— И что теперь? — спросила, когда они вышли на улицу.
— У тебя есть какое-нибудь любимое место? Где можно посидеть и поговорить. Или где можно походить и поговорить?
— Не знаю, — покачала головой.
— Вы же с подружками куда-то ходите?
— Ну да, но там всегда понятно, для чего нам это нужно, — она смотрела с вызовом.
— А сейчас, значит, непонятно. Хорошо, тогда садись в машину, поехали.
Джиневра по-прежнему излучала волны недоверия, но возражать не стала.
— А можно посмотреть? — кивнула она на брелок-леопарда, рождественский подарок Элоизы.
— Смотри, — он протянул ей связку ключей.
— А леопард потому, что он у нас всех на гербе?
— Точно.
— А где такого взять?
— Мне подарили на рождество, и я понятия не имею, откуда этот зверь взялся. Но мне он нравится.
— Мне тоже. Ты можешь узнать, откуда их берут?
— Я могу подыскать тебе похожего. Куда ты его применишь?
— Не знаю, — честно сказала Джиневра. — Может быть — на телефон.
На телефон будет великоват.
— Я подумаю и поищу.
— Спасибо, — Джиневра вернула ему ключи.
Неплохо. Но обнадёживать себя не следует.
Он привёз Джиневру к боковому входу в сады Ватикана. Право на проникновение внутрь у него было безусловное, но он им почти никогда не пользовался.
— Тебя что, вот просто пускают, и всё? Если тебе захотелось тут погулять?
— Пускают, и всё. Я работаю на его святейшество, если что.
Джиневра внимательно его осмотрела — как будто впервые увидела.
— Ты же занимаешься какими-то сомнительными делами с сомнительными людьми, — выдала дочь.
— Это кто тебе сказал?
— Бабушка.
— Она пошутила. Пошли, вон там, в розах, есть скамейка, на ней можно посидеть.
Джиневра безропотно пошла к предложенной скамейке и забралась на неё.
— Здесь красиво, — отметила она.
— Да. Здешние садовники — героические люди. Скажи, Джиневра, что там за история с бабушкой, которой ты не сказала, что её вызывают в школу, и с горничной, которую чуть не уволили за какие-то твои дела? Я не вникал, потому что хочу послушать о проблеме из первых уст, так сказать.
— И для этого ты меня сюда притащил?
— В том числе. Здесь нам не помешают. И не подслушают.
— А если я ничего тебе не скажу?
— Не скажешь — и не скажешь, — пожал он плечами. — Но нам всем нужно как-то жить дальше. Понимаешь, совершают ошибки все. Но только совсем уж глупые люди совершают их постоянно.
— И ты тоже что ли? Совершаешь ошибки?
— А куда без них? Конечно.
— Например? — она смотрела, сощурившись… как бабушка Леонелла.
Например — я женился на твоей матери, а ещё потом породил тебя, и теперь не знаю, что с тобой делать.
— Например — принимаю неверные решения, от которых потом зависят судьбы других людей. Или вот недавно не послушался предостережения от компетентного специалиста, и сломал в итоге руку.
— Да? Так ты сам виноват, что руку сломал?
— Не могу сказать, что именно виноват, но определённо — сам.
— Но тебя же вылечили?
— К счастью, да. Меня в тот же вечер собрали отличные специалисты.
Джиневра задумалась.
— А больно было?
— Да, неприятно. Пока не обезболили. Но не самое страшное, что было в моей жизни.
— И у тебя ещё шрамы остались, — она внимательно посмотрела на его запястье, потом дотронулась пальцем.
— Да, остались. Но в остальном всё хорошо. Так вот, о чём это мы. Что случилось с горничной?
— Она меня терпеть не может.
— А ты её?
— Тоже. Она разговаривает со мной через губу, и я подслушала, как они обсуждали меня с другими — она прямо не сдерживалась. А я ей ничего особого не сделала. Я разговариваю с ней, как бабушка, а ей не нравится.
— А сколько ей лет?
— Ну…не знаю. Как тебе, наверное.
Нда.
— И почему она ещё сама не уволилась от такой жизни?
— А ей деться некуда. У неё семья. Про это я тоже подслушала.
— Скажи, а тебе очень сложно вести себя с ней, не как бабушка, а как просто приличный человек? Понимаешь ли, ты не бабушка. Бабушка платит ей зарплату. А ты?
— А я… а я с бабушкой!
— Как ты думаешь, все те люди, которые работают в доме, они довольны своей работой?
— А я откуда знаю? Наверное, если они у нас работают.
— А почему они тогда меняются со страшной скоростью?
За последние десять лет незыблемо сохранялась только тройка — управляющий-повар-материна горничная. Остальных Себастьяно даже и по именам не запоминал.
— Не знаю, — пожала плечами Джиневра. — Находят что-то лучшее, наверное.
— А тебе приятно, когда кто-то то и дело находит себе кого-то лучше, чем ты?
— Что? — Джиневра задумалась.
— Ничего. Ты всегда проигрываешь. И будешь проигрывать, пока не научишься благодарить за то, что для тебя делают. Ты им не платишь, но работают они в том числе и на тебя. Твоя плата — вежливость и всё то, чем ты сможешь облегчить их работу. Хочешь спать в грязной постели? Хочешь есть из грязной тарелки?
— Не-е-е-т!
— Тогда я лично буду тебе весьма благодарен, если ты попробуешь — хотя бы попробуешь — вести себя как девочка из приличной семьи, а не как дикий человек из пустыни.
