Прежде чем я умру (СИ) - "ЛуКа" (книги .txt) 📗
— Ты прав. Но, честно говоря, я предполагал и другой вариант событий. Ведь у них с Вайорелем могут быть дети…
— Если бы все было так просто мой друг. Детей не будет, возможно только один, но не сразу и не скоро. Магия данная чародеям, всегда отнимает что-то взамен. Быть может, от того, сколько ее в Эвике, она даже не сможет подарить тебе внука, а Вайорелю сына, но кто знает. Не забывай что Смерть бродит за нами по пятам…
Ингрид со звоном поставил кубок на стол:
— Смерть, смерть! Она всегда рядом. Я знаю, что ты видишь будущее, и я мог бы узнать свое собственное от тебя, но я не хочу этого делать, — свел брови вместе, — и честно говоря, мне страшно знать больше, чем я сам могу предположить, как например мою собственную смерть или смерть сыновей…
— Мы все, проживем еще какое-то время, но та жизнь, что была у нас до сих пор — это самое ценное. У каждого есть воспоминания, моменты счастья, которые стоило пережить и это прекрасно. — Вспомнил свою встречу с Рогнедой, каким счастливым она его сделала и какую дочь подарила. — У нас чудесные дети, мы живем ради них, но вечная жизнь — не так привлекательна, как нам бы того хотелось. — Подвел черту своим мыслям Храфн и Ингрид согласно кивнул головой:
— Пусть они чаще проводят время вместе. Разве ты не видел каким взглядом твоя дочь смотрит на Блейза, когда он занимается с Маркусом верховой ездой или сидит с Сирилом за древними рунами, она такая же женщина, как и все. Та которой нужен домашний очаг, а не все это колдовство, но она не выбирала свою судьбу и будь я на ее месте, проклял такого отца за его магическую силу, которая не даст ей стать матерью.
— Я и сам себя порой ненавижу, ведь из-за меня убили Рогнеду, а дочь потеряла мать и лишилась нормальной, спокойной жизни.
— Будущее переменчиво, ты все равно не в силах увидеть все… Даже будущее врага. — Они некоторое время помолчали, а затем Ингрид сменил тему — Как ты сумел узнать, что во Флоренции был именно Максимилиан?
— Впервые, я услышал его имя от темного, когда джокеры напали на нас в Исландии. — Встав с кресла, взял кочергу и поворошил угли в камине, подбросив несколько сухих поленьев:
— Сопоставив некоторые факты и одно и тоже имя во Флоренции, я понял кем был тот герцог, который так ухлестывал за Эвикой. Его темная энергия бродила по подвалам злосчастного особняка где проходил бал, и я никогда не забуду тот смрад, что был в лаборатории с его экспериментами… — вернул кочергу на подставку, — Ингрид, я уже предупреждал тебя о том, что ты можешь умереть, всю твою семью сотрут с лица земли, оставив один прах!
— Пока будущее не обрело четкой картины, вы останетесь здесь, не забывай. Твоя дочь более тебе не принадлежит. Я давно принял решение, и когда этот монстр убил мою жену, и когда ты спас Вайореля — все это имеет свой вес в нашем выборе и случилось не просто так. Я не отступлюсь, мы обязаны уничтожить его вместе с экспериментами.
— Ты слишком много работаешь. — Рука дочери коснулась его огрубевших пальцев.
Он погладил ее по голове. Сейчас она была так похожа на свою мать. Ему вспомнилось как они с Рогнедой гуляли вдоль холодного моря, солоноватые капли которого всегда оставались на лице жены. Ее улыбка, смех.
Очнулся Храфн на рассвете. В камине тлели угли. Эвики не было рядом. Но по замку, пробиваясь сквозь щели, распространялся аромат свежего хлеба и лился ручейком, женский голос, напевая скандинавскую песню.
Пока Ингрид и Храфн занимались тем, чтобы обезопасить их от Максимилиана и его слуг, Эвика благополучно коротала время с Блейзом и его братьями, не было и дня чтобы мальчик не находился рядом со своей госпожой. Она помогала им с Сирилом в учебе, а иногда и тренировалась с Вайорелем и Маркусом во владении оружием, по части этого у нее был свой собственный опыт и она с легкостью могла отбить атаку.
Расположившись в башне и занимаясь рукоделием, Эвика бывало полностью погружалась в собственные мысли, скользя пальцами по пряже, слушая мирный стрекот прялки. Блейз сидел рядом с Сирилом на скамеечке у камина и вслух читал книгу, стараясь не отвлекаться на умиротворенное лицо Эвики. Но порой, даже он замечал, какой грустной была чародейка.
«И снова время, но теперь, в кругу друзей, среди тех, кто будет проживать с тобой вечность на равных» Храфн видел, как все чаще в бирюзовых глазах дочери отражалась радость — это было хорошим знаком, но предчувствие беды не покидало чародея ни на день. Ночами он проводил время в башне: помещение специально оборудовали под мастерскую и одновременно лабораторию. Храфн создавал свое творение, то, с помощью которого он сможет избавиться от Максимилиана: «Я покончу с экспериментами, которые ставит этот монстр, этот полукровка…».
И лишь однажды, смотря на свое отражение в зеркале, чародей заметил седину в бороде: «Неужели я утрачиваю свое бессмертие?! Моя энергия уходит в магический инструмент» — впервые, после смерти Рогнеды, он ощутил страх. «Эвику нужно защитить, у меня осталось не так много времени, но я должен успеть завершить работу».
Позже, когда Храфн закончил сотворение зеркала Тенебре-вице, произошло нападение на замок и Эвика исчезла вместе с артефактом.
— Вот и все… — закончила Доминика.
— Спасибо что поделилась. — Ян встал из-за стола, намереваясь покинуть дом, но девушка оглядела его с головы до ног и покачала головой:
— Давай-ка, ты сначала пойдешь в бане попаришься, поужинаешь и ляжешь спать. А утром отправляйся туда, куда тебе нужно…
— Благодарю Доминика, но мне нужно к своему подопечному.
— Воистину. — Смотря куда-то в пол, прошептала девушка.
Оставшись в доме одна, Доминика задумалась: «Когда-то и я жила. Поле пшеницы, голубые небеса, широкая река. Куда все это ушло, куда? Мама…»
Ее человеческий путь закончился в четырнадцать лет. Когда она родилась, небольшую деревушку, в которой они с родителями жили, поразила странная и таинственная болезнь. За каждый прожитый Доминикой год, умирало по нескольку человек. Никому и никогда не приходило в голову, что в маленькой девочке, может таиться угроза.
Шли годы, Доминика росла — это был необычный ребенок, замкнутый и тихий, от нее редко когда можно было услышать больше пары фраз или увидеть улыбку. Худенькая, с большими разноцветными глазами на узком личике, она напоминала собственной матери совенка.
— Какой маленький у моей Домны носик, а какие глазки. Улыбнись мне доченька — просила ее матушка, но девочка лишь склоняла голову набок так, что ее мышиного цвета волосы рассыпались по узким плечикам, пока однажды Доминике не пришлось их отрезать.
Небольшой пожар, приключился в сенях их дома, девочка заигралась со свечой, и половина волос сгорела, странным образом не задев кожу лица. Мать сетовала, заливая пол водой, и все что осталось сделать — это остричь обгоревшие локоны. Теперь соседские мальчишки, дразнили ее «Парнишкой», потому как одна часть волос справа была коротко пострижена, а с левой, ушко скрывала длинная челка.
Однако стоило кому-то из детей уж слишком обидеть девочку, она поднимала на него свои холодные и полные спокойствия глаза и долго, не мигая смотрела в упор. Детям от этого пристального взгляда, становилось не по себе, и они умолкали, разбегаясь играть вместе, но только не с ней. Доминике никто и не был нужен, кроме ее соломенной куклы, с которой она часами могла играть и мысленно переговариваться.
Год за годом, добавлялись все новые могилы, кладбище расширялось. Постепенно, из всей деревни осталась лишь одна Доминика. Маленькая девочка в дремучем лесу, в богом забытом селении, среди пустых и обветшалых домов. И так еще много лет: летом она питалась тем, что давал лес, а зимой скиталась по заснеженным полям, лугам. Она научилась охотиться и убивать животных, которые могли прокормить ее своей плотью и кровью, научилась разжигать костер в камине своего старого дома, научилась ухаживать и заботиться о самой себе, храня молчание, пока однажды, не осознала, что жить ей не хочется, а хочется уйти туда, где нет нужды, холода и голода, нет одиночества и тоски… Где лишь покой.
