Попасть в отбор, украсть проклятье (СИ) - Мамаева Надежда (читать книги полностью без сокращений .TXT) 📗
На четвереньках я доползла до столба и, цепляясь за него, встала, выпрямилась. А потом, все еще не веря в произошедшее, оттянула ворот рубахи, заглянула в вырез. Там, на груди, красовалась нитка шрама. Ровно в том месте, где меня разрезало нитями Изиды.
Значит, я снова была жива. Вот только на день, два… а может, на час или пару минут?
Я не представляла, как далеко прыгнула в прошлое, что уже успело случиться, а чему ещё только предстоит. Лихорадочно огляделась и узнала то самое «зеркало», в которое шагнула впервые в тринадцать лет, чтобы выйти из него уже некроманткой. Значит, я на центральной площади Эйла. Чуть задрала голову: на Имперских холмах дворец еще стоял, целый. Город спал безмятежным сном. Правда, не весь…
На площадь из-за угла дома вырулили трое подвыпивших гуляк. Один из них в руках держал початую бутылку, словно иллюстрация выражения одного из философов древности о том, что праздник всегда нужно носить с собой.
– Шу-мел-ка-мыш, – начал горланить один из них. Причем мне почему-то в этом варианте послышалось не то, что камыш шуршит, а некая шумелка мышь. Причем, судя по экспрессии, эта полевка была ну очень активной шумелкой.
М-да, а помнится, когда я садилась за клавесин, мои братья в один голос вопрошали: какого композитора я собираюсь перевернуть в гробу на этот раз? Ха! Они просто не слышали это трио эйловских гуляк.
Впрочем, я не собиралась дослушивать арию про мышь, а решила превратиться из скромного зрителя в активного поклонника. И для начала поприветствовать певца. Правда, когда я подошла, то вместо восторженных рукоплесканий взяла его за грудки.
– Который день и час? – тоном «жизнь или кошелек» вопросила я.
– У меня ик! денег нет… – заплетающимся языком выдал артист, видимо, уловив исключительно интонации, а не их смысл.
– Момент… – Его друг оказался потрезвее и, подняв палец, словно готовясь минимум процитировать выдержку из диссертации, полез за пазуху, в недра мятого пиджака. Извлек оттуда карманные хроносы на цепочке и, отщелкнув крышку-луковицу. Замер, глядя в упор на циферблат.
Я, в свою очередь, отпустила лацканы замызганного фрака «певца».
Прошла секунда, другая, третья. Я застыла в ожидании и тут… услышала храп. Да чтоб тебя! Этот тип издевался! Заснуть в такой ответственный момент, причем стоя! Я не выдержала:
– Дай сюда! – С этими словами выхватила хроносы.
И тут же услышала голос третьего гуляки:
– Протестую, госпожа воровка! У вас ограбление не по протоколу! – произнес он, старательно пуча на меня глаза в попытке казаться трезвым и тем сильнее выдавая, что он подшофе.
Я лишь отмахнулась и впилась взглядом в циферблат. ?роносы с корпусом из серебра, инкрустированные малахитом, были не из дешевых не только на вид. Помимо времени они показывали ещё и текущий день месяца. Увидев его, я похолодела.
Меня угораздило вывалиться в ту самую ночь, когда я стала мертвой. Точнее, стану мертвой через каких-то четверть часа…
– Держите… – Я вернула дрожащей рукой хроносы их владельцу и, вспомнив отца, который тоже часто закладывал за воротник, машинально спросила: – И что заставляет людей так напиваться?
Ответа я не ждала, вопрос был риторический.
– Меня? Ничего! – осоловело заявил «певец» и, стукнув себя в грудь, гордо добавил: – Я, ик! – доброволец.
– И будьте осторожнее, доброволец, - не удержалась от иронии я. - Мало ли кого можно встретить на ночных улицах.
Лишь произнеся фразу, перевела взгляд на того толстяка, что возмущался непротокольным ограблением, и увидела, что он, щелкая пальцами, пытается создать пульсар… Вот только у него ничего не выходит, кроме снопов мелких искр.
– ? вам, магу, вообще колдовать в подпитии запрещается. Жандармерии на вас нет! – припечатала я, чтобы тут же услышать возмущенное:
– Как нет! Целый участок восточного округа! Я им командую!
Теперь понятно, почему эти гуляки чувствуют себя на ночной улице так бесстрашно. Впрочем, размышлять о них мне было слегка недосуг. Я заспешила туда, откуда все началось: на погост, расположившийся на границе столичной Эйлы и скромного городка Зейнца.
Бежать было тяжело. Грудь словно сдавливали тиски. Воздуха не хватало, в глазах уже начали плавать кровавые круги. Умертвием бегать было гораздо проще. И быстрее. И эффективнее… И…
Всё!
Именно это я успела подумать, почувствовав колоссальный выброс силы, когда до кладбища оставался какой-то квартал… Именно там, где моя группа сейчас проходила практику. ? я – уже нет.
Я не успевала остановиться, летя к перекрестку двух узких улочек уже по инерции, когда передо мной пронеслась смазанная тень, и я…. Со всего маху врезалась во что-то большое, твердое и матерящееся. Причем, если сначала это была просто ругань, то потом – исключительно моим именем.
– Тай! – делая замах и швыряя заклинанием из положения лежа в спину бегуну, прорычал ворон, впрочем, не торопясь возобновлять погоню.
Я всмотрелась в темноту улицы, в которой скрылся тот, кого Ар, судя по всему, преследовал.
– Ты… живая… – Возглас карателя, в котором было, кажется, все: и удивление, и неверие, и надежда, и… нежность, заставил меня оторвать взгляд от клубов тумана, укрывших беглеца.
– Буду, - просипела я, понимая, что этот забег от площади до погоста едва не убил меня. - Если ты спасешь меня…
Последние слова буквально выплюнула, чувствуя себя чахоточной больной, которой не хватает воздуха.
– Сними с меня этот демонов корсет, иначе сейчас сдохну! – Я безоговорочно расписалась в том, что, увы, если заговорщиков у меня есть шанс поймать, то за модой и тончайшей талией мне, живой, не угнаться. А ради оной становиться вновь мертвой – в склепе я видала такие наряды!
Ворон, уже успевший встать с мостовой сам и протянувший мне руку, чтобы помочь подняться, лишь улыбнулся. ? потом я оказалась стоящей спиной к нему и лицом – к стене. Спустя ?а?их-то пару секунд смогла вздохнуть свободно. Причем сделала это так выразительно, с наслаждением и громко, что когда осознала, то поворачиваться лицом к Ару было даже слегка стыдно. Но пришлось. И, желая скрыть смущение, я поспешила спросить:
– ? кого ты преследовал?
– У меня встречный вопрос: как ты здесь оказалась? - если бы ворон не задал его, то он не был бы вороном, который доводит любой вопрос до ответа, а допрашиваемого – до нервного тика.
– Понимаешь… – я, слегка замявшись, попыталась объяснить культурным, литературным языком, приличествующим воспитанной эйре, то, что со мной случилось. Попыталась, но не смогла, поэтому объяснила вкратце, но матом. Ибо цензурных не то что слов – эмоций не было!
– Твоя очередь.
Уперла указательный палец в грудь карателя и… Впервые увидела, как ворон смутился. И это заставило меня насторожиться:
– Что? – подозрительно уточнила я.
– Тай, кажется, я знаю, кто поднял всю нежить на погосте в ночь твоей смерти…
– И-и-и? – тоном «не буди во мне умертвие» протянула я.
– Это был я, - покаянно признался ворон, сжав губы. А затем пояснил: – Тот ренегат, который запустил в тебя нитями Изиды… Он ушел от слежки. Каратели, ждавшие в засаде, упустили его. Я… прошлый… упустил. И решил, что, если я, нынешний, начну преследование… В общем, кинул в этого вора заклинанием. Но после перемещения в прошлое мой дар словно с цепи сорвался, и…
– Структура плетения распалась, - вместо Ара закончила я, прекрасно зная, как может сдетонировать нестабильная сила. А потом буквально кожей почувствовала на себе обжигающий взгляд Арнсгара. И прошептала невпопад: – Значит, у нас есть несколько дней…
– У нас есть вечность этой ночи…– голос ворона прозвучал близко. Слишком близко. Целуя, лаская. Я была пьяна им. И услышала следующую фразу, как в тумане: – Я не хочу сделать тебе больно прикосновениями, моя сила может…
Я вспомнила слова Кортес о том, что не каждая чародейка способна быть рядом с Арнсгаром, что его сила карателя болезненна и порою может убить, но… мне было плевать. Хотелось прикоснуться. До дрожи, до безумия и…
