Хранитель вселенной. Одобренный брак (СИ) - Миленина Лидия (книги .TXT) 📗
А других миров здесь действительно было много... Большая часть картин представляла собой пейзажи, которые жители нашего мира назвали бы фантастическими. Некоторые из них — космические, с галактиками, планетами, звездами, космическими кораблями. На других — невероятные ландшафты иных миров, с необычной растительностью и природными явлениями, а на некоторых резвились обитатели других миров вроде единорогов или пегасов. Отдельной группой картин были изображения городов или батальные сцены, корабли в море, не известные Карине исторические события. А вот портреты встречались достаточно редко.
Картины были выполнены в разных техниках, в разном стиле… Единственное, что объединяло их, это ощущение необыкновенной цельности полотна, единства сюжета и композиции, смысла и решения.
— Это все твои картины? Ты написал? — спросила Карина в музейной тишине просторного зала. Легкое эхо разнесло ее голос далеко вокруг.
— Большую часть картин написал я. Иногда у меня было время на это. Но есть здесь и полотна других художников, что приглянулись мне в нашем или других мирах.
— Невероятно! — изумилась Карина. — И ведь на Тайвани не знают, что их Тарро практически гениальный художник?!
— Ну почему же? Многие мои работы выставлены в местных музеях, некоторые находятся на экспозициях в других мирах. А здесь собраны те, что нравятся лично мне. Нужно же их где-то хранить.
Под его неотрывным взглядом Карина продолжила осмотр. И неожиданно остановилась как вкопанная. Две картины, расположенные в самом центре правой стены, чуть выше уровня ее глаз, притягивали взгляд, манили, как будто вся экспозиция должна была привести ее именно к ним.
Картина слева изображала штормовое море. Стягивались в кулак грозовые тучи, лучи солнца пронзали их, как стремительный удар меча, быстро, ярко и остро. А на фоне шторма кружились три темных дракона, исполненные силы и скорости, хищного великолепия и вековой загадочной мудрости. Карина не могла оторвать взгляд от этого полотна. С художественной точки зрения оно было не лучше остальных. Очень хорошее, но не то чтобы гениальное. У Карины хватало знаний и чутья, чтобы понять это. Но в этой картине было нечто чарующее, близкое лично ей, Карине. А в душе что-то неуловимо саднило, болезненно, и в то же время — приятно. Драконы были великолепны, они завораживали и пленяли, они летели над морем — и пикировали ей прямо в душу. И еще, картина явно была очень старая. Карина знала, что, вероятно, она написана древнекоралийскими красками из растения ойоли, надежно предохраняющими полотна от старения и разрушения, но все же во всем пейзаже, в стремительном полете драконов и лиловых грозовых тучах, блещущих солнечных лучах и отблесках на воде ощущалось, что полотно очень старое.
— Это не ты написал, — уверенно сказала Карина.
— Да, — Рональд неслышно подошел сзади и остановился, устремив свой физически ощутимый взгляд ей в затылок. — Когда-то эту картину подарила мне любимая женщина. Ей не хватало Настоящего дракона, чтобы достоверно изобразить его на полотне. Я пригласил ее полетать на настоящем драконе, и вскоре она подарила мне эту картину. И она же научила меня писать картины.
— Ки'Айли? Она была художницей? — удивилась Карина.
— Да, в том числе. И достаточно хорошей. Не из великих мастеров былых времен, но очень талантливой.
Карина с трудом оторвала взгляд от картины с драконами и посмотрела направо.
— А это она? — спросила Карина и осеклась, переведя взгляд на портрет справа. Прежде чем она успела подробно разглядеть девушку на полотне, из глаз потоком заструились слезы. Карина замерла, не понимая, что с ней происходит, не в силах оторвать взгляд. И мгновением позже, чем полились слезы, душа с волной боли потекла вниз.
— Да, — услышала Карина, прежде чем волна накрыла ее с головой. — А это был первый, написанный мной портрет.
Лицо на картине было живым, но спокойным. Проницательным и понимающим. Решительным и гордым, но с оттенком мягкости. В складке тонких губ залегло едва ощутимое задорное веселье. Тонкие черты лица казались немного детскими, хоть ни у кого не возникло бы сомнений, что на портрете изображена взрослая девушка. Каштановые волосы до плеч были прямыми, но пышными, и отливали рыжиной в легком, как будто бы утреннем свете, невидимо заливающем портрет. Тонкие брови чуть светлее волос стремительно, как два птичьих крыла, разлетались в стороны, а из-под них прямо на Карину смотрели зеленые, цвета молодой травы, глаза. Сквозь непонятное, сногсшибательное чувство Карине показалось, что они с Древней пронзительно смотрят друг другу в душу и между ними нет, не может быть ни одной преграды, ни одной границы. А еще она всей кожей ощущала, что портрет написан с любовью и нежностью, проникновенно и с глубоким чувством. И почему-то она ощущала при этом нежность и благодарность.
— Красивый… и красивая… — прошептала Карина, пытаясь вынырнуть из волны, захватившей ее без остатка. Во взгляде, устремленном ей в затылок, она ощутила струну тревоги. А ее собственная душа потоком струилась в пол, и из глаз неуправляемым ручьем лились слезы. «Что со мной?! — удивленно подумала Карина. — Не слишком ли много слез за последние сутки?! Сейчас вот совсем не понятно, от чего...» Зеленоглазая Древняя смотрела на Карину с картины, а Карина сквозь слезную муть глядела в лицо Ки’Айли…
Ей показалось, что сейчас она упадет от силы непонятного ощущения, от сбивающей с ног боли, от чего-то, что раздирает ее изнутри. Голова закружилась, виски неумолимо сдавило, как это бывает при слишком сильной боли или другом неуправляемом сильном чувстве. Захотелось закричать в странной, безуспешной попытке докричаться до человека на старинном полотне, чтобы разорвать обруч, невидимой силой сжимающий ей голову.
Рональд твердо взял ее за руку, и все вдруг снова стало хорошо. Поток слез остановился так же внезапно, как и начался, а боль растворилась под ногам, лужицей растеклась по полу и пролилась сквозь щели между белыми плитами. Карине показалось, или она на самом деле услышала в голове что-то странное, промелькнувшую отрывочную фразу, которую не смогла разобрать, то ли «не сейчас», то ли «не стоит», то ли просто «нет». «Тут еще и не такое почудится, — подумала Карина, — мало ли какие обрывки его мыслей я могу услышать, учитывая, что он телепат».
— И почему я плачу глядя на нее? Как ты считаешь? — поинтересовалась Карина, поднимая взгляд на любимого.
Рональд с непонятным выражением посмотрел в ее заплаканное лицо, и неожиданно рассмеялся:
— Может быть, ревнуешь?!
Карине тоже стало смешно. Бушевавшие слезы и оглушающие чувства как рукой сняло, а в душе легким ветерком зарезвилась весна. А все загадки и непонятности показались невесомыми и незначимыми на фоне счастья, заливающего ее этим утром.
— Я не ревнивая, — улыбнулась она.
— Пойдем, здесь есть, что еще посмотреть, — ответил Рональд. — Вон там, — он указал в сторону самой дальней стены, — одно любопытное полотно, на котором я изобразил осень в Воздушном Лесу. Кстати, осень здесь бывает, и скоро можно будет это увидеть…
***
Карина оказалась очень заинтересованным и вдумчивым посетителем «экспозиции». К тому же автор большей части картин за руку водил ее вдоль стен и рассказывал о полотнах, это было особенно увлекательно. В основном на них были изображены другие миры. Рональд рассказывал ей про многие из них, почему он захотел запечатлеть тот или иной пейзаж или событие из истории (как правило, это были события, в которых он сам принимал участие). Карина, увлеченно слушала и как будто проникала в пространство полотна. И ей, конечно же, хотелось побывать в этих местах самой! Рональд улыбался — исторические события давно прошли, многие ландшафты изменились… — Но миры-то остались, — смеялась Карина.
— И где ты все это рисуешь? — спросила девушка, когда они не спеша обошли весь зал. — Самое интересное! Святая святых каждого художника!
— Здесь, рядом, — ответил он и провел ее в незаметную дверь в левой части зала.
