Фадрагос. Сердце времени. Тетралогия (СИ) - Мечтательная Ксенольетта (книги без регистрации полные версии TXT) 📗
– Ты заходи! – раздалось громкое приглашение с порога, и я обернулся. Едва успел заметить фигурку в светлой тунике, прежде чем она вновь исчезла в темном проеме. – Я быстро!
Суетится…
Улыбка лезла на лицо, но вместе с ней росла боль во всем теле, будто до этого мига каждая мышца была в напряжении. Я с силой потер лицо и поднялся на слабых ногах. Легкая боль в теле стала не единственной проблемой – чувства тоже сорвались с цепей. Я видел мир вокруг, но он оброс незримым туманом. Я слышал звуки суеты в доме и голос, который часто снился мне, слышал птичий щебет, шелест листьев и трав – но улавливал только отдельные куски из мешанины. Я словно заснул на ходу и шел почти на ощупь.
Низкий дверной проем. Теплота и легкая духота. Запах сушеных трав. Полумрак, а в нем скупая обстановка. Букет полевых цветов в банке на подоконнике. На васильке – пчела. Тихое жужжание. И стук дверцей из кухни. Под пальцами шершавая сырая древесина. Дому много периодов.
В сенях было две двери. В одной виднелась часть стены, обвешанная полками с несколькими статуэтками. Я свернул к другому проему. Зацепившись штаниной за скамью, едва не опрокинул ее и не упал сам. Тихо ругнулся. В ведре, стоявшем на ней, заходила вода. Ковш, лежавший рядом, перевернулся и чуть было не слетел на пол, но я успел подхватить.
– Проходи! – Аня выскочила на порог кухни, прижимая к груди казанок. – И не разувайся! Я тут, – духи знают сколько! – не подметала!
И скрылась за стеной.
Я все‑таки улыбнулся. Только из ее уст можно услышать странные выражения. Духи и вправду знают, сколько она не обращалась к ним с просьбой убрать пыль. Или она не обращается к ним? Освоилась ли она в Фадрагосе окончательно?
Я заглянул на небольшую кухню, останавливаясь на пороге. Аня сидела на корточках возле открытого комода и перебирала мешки с крупой. Оглядела меня с головы до ног и уставилась на сапоги. Спросила:
– Есть будешь? У меня рагу.
– Я поел, – соврал и прикусил щеку, удерживая улыбку.
Думать о еде не хотелось. Думать ни о чем не хотелось. В голове, в унисон сердцу, билось осознание – она не отказала мне и готова пойти со мной, куда угодно. Выходит, простила, либо просто не держит зла. Она не забыла меня – нас.
Прислонившись плечом к стене, скрестил руки на груди и принялся наблюдать за ней. Резкие движения и излишняя суета выдавали спешку и волнение. Боится, что уйду без нее. А какие еще могут быть причины?
– Вот эта миска тоже Раильи, – снимая посуду с полки, проговаривала она. – Но, наверное, я могу отнести ей все вещи. Она честная и ей доверяют, смогут у нее все разобрать. И рагу…
Повернулась к столу, на котором стояли полная тарелка и казанок.
– Не должно было испортиться, – пробормотала. Понюхала, ковырнула ложечкой, попробовала и спросила: – Мы можем зайти кое‑куда?
– На самом деле времени полно, – успокоил я. – Куда тебе надо, туда и зайдем.
– Спасибо! – подскочила от радости и опять заметалась по кухне. – Там полный дом детей! Не думаю, что их отец способен даже себе что‑то сготовить, а у меня целая кастрюля остается…
Она болтала без умолку. Казалось, я должен был улыбаться, отражая радость души, но на улыбку порой не хватало сил. Я слушал ее голос. Старался вникнуть в жизнь ее соседей из пары брошенных о них фраз, узнавал о характере Феррари. Хмурился, когда Аня говорила, что должна лично попрощаться со старостой. В конце концов заметил, что она в который раз заглядывает то в вычищенный шкаф, то на полки, то пугливо рассматривает порог, на котором… стою я.
Догадка о ее пустых метаниях осенила, и я сделал вид будто разглядываю стены. Освободил проход, дошел до окна в сенях, выглянул на крыльцо… Аня промчалась у меня за спиной и юркнула в комнату.
Сердце забилось чаще.
Я старался больше не стеснять ее своей близостью и остался дожидаться во дворе. Без моего присутствия под одной крышей она собралась быстро. Я не мог понять умом, какое очередное чувство мешает нам приближаться друг к другу, но ощущал его влияние. Мне казалось, что теперь я могу распознавать их все, ведь мне дано было прожить две жизни, но я ошибался. Что‑то удерживало нас на расстоянии. Что‑то хрупкое, но сильное одновременно. Оно волновало, пугало. Его хотелось преодолеть и так же сильно сохранить. Возможно, это всего лишь очередная форма страха. Сколько же всего существует чувств? Без Ани я бы не узнал и половины.
К старосте шли под ее несмолкающую болтовню. Она рассказывала мне обо всем, что видела вокруг. О том, как и от чего повалился забор у какой‑то семьи, чей дом мы проходили. О том, как размывает колею после редкого ливня. Много рассказывала о Феррари, пока та с опаской принюхивалась ко мне, бегая рядом. Часто Аню окликали местные, и та с широкой улыбкой отвечала им. С некоторыми мы ненадолго останавливались, и они слушали ее наставления по исцелению их недугов. Узнавая, что она собирается уйти из поселения, сильнее интересовались мною и не стеснялись расстраиваться.
По дороге она забежала и к старшей знахарке. Старая эльфийка встретила нас с недовольством на болезненном лице – тонкий нос припух и покраснел, глаза слезились, а голос был хриплым, как у васовергов. Близко к себе она нас не пустила, а вещи я оставил в беседке во дворе. Пока складывал их с осторожностью, с какой к ним отнеслась Аня, та уговорила знахарку обратиться к Айссии. И в тот миг, когда она разочаровалась тем, что духи не исцелили эльфийку, я испытал сильнейшее облегчение. Какой глупой была, такой и осталась… Если бы духи помогли знахарке, Аня никогда бы не простила себе прошедшую ночь. Она совсем себя не бережет.
Узнав, что Аня, Рель, уходит из поселения, знахарка заметно изменилась. Надменность в поведении исчезла, появилась ласка и нежность. Мы уходили дальше, а эльфийка, кутаясь в теплый платок, еще долго стояла у забора и смотрела нам вслед.
В очередном дворе нас встретили радостные дети. Казанок, полный рагу, Аня отдала пареньку, оставшемуся дома за старшего. Узнала о самочувствии их матери, спросила, заходила ли соседка наведывать ее. Видимо, успокоившись подробными ответами, она наказала не шуметь под окнами дома, заботиться о маме и попрощалась.
Оставляя этот дом позади, крутила тесьму наброшенного на плечи плаща, словно хотела спрятаться под капюшоном. Все же о случившемся этой ночью нам предстоит еще поговорить. Возможно, и не один раз.
У старосты задержались дольше…
Как и при прошлом знакомстве, этот эльф смотрел на меня с недоверием. Пришлось прибегнуть к клятве духов повторно, затем рассказать о себе, о Солнечной, об умении справляться с нечистью. Упомянул и о друзьях в гильдии Исследователей, намекнул, что о ручных лиертахонах можно было бы и рассказать и на этом получить выгоды. Почему бы и не сделать фанатичное поселение, полное защитников тайн Энраилл, узаконенным? Жизнь тут значительно облегчилось бы для всех. А тайнам мудрецов и вправду не помешает дополнительная защита.
– Часто будешь к нам заглядывать? – после знакомства спросил он, облокотившись на стол.
– Когда остальные лесничие не смогут. – Я был предельно честен с ним и готовился к долгому сотрудничеству. – В основном буду следить за лесом восточнее, но всякое бывает. Если возникнет надобность, я приду и сюда.
– Это хорошо. Мы всегда рады новым друзьям. – Итенсиль улыбнулся и посмотрел на Аню. – Рель, а у тебя что?
Она все время, как вошла, молчала. Я оставлял ей место в центре кабинета, но она все равно держала расстояние между нами, поэтому теснилась к стене. Сжимая лямку сумки, полную разных зелий, выступила вперед и посмотрела в глаза старосте.
– Я ухожу, – заявила прямо.
– Куда? – эльф с изумлением опрокинулся на спинку кресла.
Аня открыла рот и застыла. Растерянно взглянула на меня и заметно стушевалась.
– Со мной, – пришел я на выручку, усмехаясь одним уголком губ. Заткнул большой палец за ремень, поправил сумку на плече и сказал: – Ей нужно повидаться с друзьями. У некоторых есть для нее предложение. Возможно, интересное для нее. Я пришел в том числе и за ней. Не волнуйтесь, если ей не понравится, она всегда вольна вернуться сюда.