Бокал эльфийского (СИ) - Романовская Ольга (электронную книгу бесплатно без регистрации .TXT) 📗
- Что вы делаете? - испуганно пробормотала госпожа Даш.
Сил возмущаться не осталось, она не могла даже пошевелиться.
- Снимаю мокрую одежду, - терпеливо объяснил Эжен. - Не переживайте, в доме есть женские вещи, остались от... Впрочем, неважно. Я вас переодену, иначе лечение не пойдёт впрок.
Лара попыталась сфокусировать взгляд на раздевавшем её мужчине. Черты лица расплывались, глаза слезились, но кое-что рассмотреть удалось. Например, то, что мужчина небрит, а волосы у него русые.
- Ничего, выкарабкаетесь, - обнадёжил Эжен, кинув одежду Лары на пол.
Чтобы не замёрзла, мужчина укутал госпожу Даш шкурой. Задумался, стоит ли оставить больную лежать здесь или перенести в спальню, но в итоге делиться собственным ложем не пожелал, вместо этого притащил одеяло и плед.
Ночная рубашка Айрин оказалась Ларе чуть велика, зато тёплая. Эжен натянул её поверх нижнего белья, ноги утеплил шерстяными носками и, обмотав гостью в плед, отправился за зельем - по подсчётам Эжена, отвар был уже готов. Попробовав его, маг убедился: так и есть, травы и корешки отдали все полезные свойства. Эжен достал деревянную кружку из массивного буфета, который, на первый взгляд, не смогли бы сдвинуть даже четверо сильных парней, и через марлю процедил отвар. Подумав, маг добавил ложку мёда: во-первых, он подсластит горькое лекарство, во-вторых, тоже поможет в борьбе с болезнью. После накрыл кружку миской, чтобы не остыла, и, позёвывая, потянулся к ситцевой занавеске, которая скрывала полку. Там выстроились в ряд баночки с одинаковыми белыми этикетками, надписанными от руки. Эжен подсветил полку и пробежал взглядом по названиям: где-то здесь должна быть растирка, осталась с четвёртого года, когда Айрин болела. Целую жизнь назад... Эжен скрипнул зубами и с тоской отвёл взгляд на окно - за ним весенним хрупким цветком расцветал рассвет. Занавеску, голубую, в мелкий горошек, шила Айрин, баночки подписывала тоже она. Маг так и не нашёл жену, хотя, видят небеса и море, обшарил всю округу. Айрин будто сквозь землю провалилась, ушла, ничего не взяв с собой. Эжен верил, однажды она вернётся, и, уходя, продолжал оставлять запасной ключ в дупле старой рябины - там, куда клал прежде. Маг не выбросил ни единой вещи жены, регулярно проветривал одежду, а в минуты меланхолии перебирал пряжу или любовался незаконченным рукоделием.
Эжен провёл рукой по лбу, отгоняя воспоминания. Лицо его скривилось, губы плотно сжались. Брат писал, чтобы Эжен не глупил, порвал с прошлым, вернулся в город, но маг не желал покидать дом, где был счастлив. Он достался ему в качестве приданого - всё, что осталось от бывших земельных угодий разорившегося дворянского рода.
Рука быстро схватила нужную баночку, и, подхватив кружку с отваром, Эжен вернулся к больной. Ей стало хуже: Лара покрылась испариной и металась в бреду по диванчику. Скинутая шкура валялась на полу. Сгрузив лекарства на столик, Эжен подобрал её и накинул обратно на Лару.
- Давайте, - маг приподнял голову больной и легонько похлопал по щекам, - это нужно выпить. После я вас разотру и укутаю так, чтобы пропотели.
- Я... я где? - с трудом разлепив глаза, пробормотала госпожа Даш.
- В моём доме, - Эжен ловко разомкнул губы и влил в рот отвар.
Лара закашлялась и едва не поперхнулась. Маг выждал, пока минует приступ, и дал оставшуюся дозу лекарства.
- Не горько? - заботливо поинтересовался он.
- Спп...пасибо, нет. Я знаю это зелье, оно должно горчить, - слабо улыбнулась Лара и в блаженстве опустила тяжёлую голову на подушку.
- Так вы маг? - изумился Эжен. - Откуда? Я всех в округе знаю.
Запоздало вспомнив, что не представился, он исправил досадную ошибку, назвавшись Эженом Лиштом. Безусловно, больная девушка вряд ли запомнит имя и фамилию, зато правила приличия соблюдены, а магу несложно после выздоровления отрекомендоваться ещё раз.
- Что ж вы так легко оделись, от любовника сбежали?
Эжен присел на диванчик и, уложив Лару на спину, растёр в руках мазь. Кожа от соприкосновения с ней горела - то, что надо.
- Возмущаться не станете, или ограничимся питьём? - на всякий случай поинтересовался маг, задрав рубашку Лары. - Экое у вас бельё, неудобное же!
- Зато красивое. И я действительно от мужчины сбежала, - госпожа Даш была не в состоянии лгать.
Не дождавшись возражений, Эжен потянул за завязки и снял с надрывно кашлявшей девушки лиф. Грудь Лары тут же покрылась мурашками, а холодный медальон, коснувшись кожи, заставил вздрогнуть. Эжен снял его и положил под подушку: любое украшение мешало бы. Посиневшие женские прелести мага не интересовали, хотя не глянуть на грудь Лары он не мог. Ничего внутри она не всколыхнула.
- Ай! - вскрикнула госпожа Даш и вскочила, когда красно-жёлтая мазь коснулась кожи. Будто огнём опалило!
Эжен рассмеялся: как маленькая, горчичной растирки боится! Гостья, поначалу насторожившая, теперь казалась безопасной и даже милой. Если она вдруг окажется злобным духом, интуиция подвела.
- Ложитесь и потерпите, иначе заработаете осложнения. Вы и так вся синяя. Надо бы вас горячим полотенцем обтереть, но...
- Обтирайте, - вздохнула Лара. - Это же лечение.
Маг кивнул, довольный здравомыслием пациентки, и, уложив её обратно, продолжил процедуры. Руки проворно растёрли грудь, а, затем, когда Эжен перевернул Лару, лопатки. Кожа под мазью покраснела - всё, как надо. Сейчас главное хорошенько согреть больную и побороть жар. Отложив баночку в сторону, Эжен обернул вокруг груди Лары шерстяной платок и принялся одевать. Сначала ночная рубашка, затем шерстяная кофта и штаны на меху. Лара утонула в мужских вещах, казалась такой хрупкой, субтильной. Впрочем, и сама по себе она весила гораздо меньше, чем, по мнению Эжена, должна весить женщина.
- Ну вот, - набросив шкуру поверх одеяла, довольно хмыкнул маг, - теперь всё от вас зависит. Я вам одну штучку дам. Если плохо станет, в ладони сожмёте, почувствую.
- Вы так добры, - чувствуя, что засыпает, пробормотала госпожа Даш.
Она не помнила, как Эжен вложил в ладошку гладкий камушек, ещё раз прислушался к дыханию и ушёл, стараясь не скрипеть половицами. Не ощутила Лара и компресса, пропитанного душистыми травами, который лёг на разгорячённый болезнью лоб.
Поразмыслив, Эжен решил отложить водные процедуры до утра и, в который раз зевнув, отправился спать. Сон сморил моментально, стоило только коснуться головой подушки.
Проснувшись, маг первым делом отправился проведать больную. Камушек она не сжимала, значит, либо ещё спит, либо ей совсем плохо.
За ночь Лара пропотела. От неё веяло теплом, хоть руки грей. Дыхание по-прежнему сиплое, жар не спал, но сильнее не стал. Эжен со вздохом поправил свесившуюся с дивана руку и, сцедив зевок в кулак, провёл ладонью над спящей. Маг не владел даром целительства, но мог определить, насколько плох человек. В данном конкретном случае близился кризис, оставалось только ждать.
Эжен вновь растёр Лару, переменил ей одежду и отправился по делам: завтракать и проверять ловушки. Сегодня в них угодила пара зайчат. После маг занимался научными изысканиями и посвящал пару-тройку часов поискам жены. Если местные просили помощи, уходил к ним, очищал дома от 'злой энергии', и по собственному почину патрулировал окрестности, подмечая, где не так снег лежит. Обычно аномалии встречались на месте былых сражений, на оплавленных магией скалах. От дома Эжена до них - день пути. Там ландшафт разительно менялся: исчезал лес, скошенный некогда разрушительным вихрем и так не восстановившийся за долгие века, появлялись камни, будто стекающие в море, идеально гладкая равнина. За ней - горы, те самые горы, в которых поселилась Морена.
В шести милях южнее дома Эжена, на побережье притаился городок, куда так настойчиво просил вернуться брат. Вокруг, как грибы, раскиданы мелкие деревушки. На севере - пустота, на юге - жизнь. Некогда посреди мёртвой равнины тоже стояли дома, даже летом жили сиятельные лорды, но война всё изменила. Теперь там селились только беглецы, а Эжен жил на границе двух миров. Но это зимой, весной всё менялось: появлялись на море белые паруса, оживлялся голосами лес, вырастали из-под снега хутора, даже целая дворянская усадьба. Эжен иногда ездил туда чаёвничать - в память об Айрин, которая с особым трепетом относилась к хозяйке-старушке. Она неизменно жаловалась на духоту и вспоминала давние времена.
