Безграничная (ЛП) - Хэнд Синтия (электронную книгу бесплатно без регистрации TXT) 📗

Я просматриваю ящики, ищу подсказки, но ничего не нахожу.

Он точно живет здесь. Или жил. Но казалось, что он не возвращался сюда некоторое время. Добавим то, что менеджер в пиццерии сказал, что он не появлялся на работе неделю, и это официально заставило меня волноваться.

Прямо сейчас Люси может держать его. Азаэль может держать его. Или он может быть…

Я не позволяю себе думать о слове мертв, не позволяю себе представлять Джеффри с кинжалом печали в сердце. Я должна верить, что он где-то там.

Я сажусь на его кровать, вырываю клочок бумаги из своей сумочки и достаю ручку. На задней части квитанции из продуктового магазина Небраски, я пишу следующую записку:

Джеффри,

Я знаю, что ты зол на меня. Но мне, правда, надо поговорить с тобой. Позвони мне. Пожалуйста, помни, я всегда на твоей стороне.

Клара.

Надеюсь, он получит сообщение. Оказавшись снаружи, я прячу ключ под плиткой и окидываю долгим, последним взглядом дом, где я выросла, и думаю, увижу ли я его когда-нибудь, после сегодняшнего вечера, или поговорю ли еще со своим младшим братом.

Очень скоро, я должна буду сесть в поезд.

ГЛАВА 18. ТЫ УВИДИШЬ МЕНЯ СНОВА

В какой-то момент во второй половине дня мне кажется, что мне нечего делать, кроме того, как ждать ночи. Я смотрю на часы. У меня есть несколько часов, прежде чем я отправлюсь в путешествие на железнодорожную станцию.

Прежде, чем я отправлюсь в ад.

Думаю, мне нужно сделать что-то легкомысленное. Веселое. Прокатиться на американских горках. Съесть тонну мороженого. Купить в кредит что-то смехотворное. Это могут быть мои последние часы на земле.

Что я должна сделать? Чего мне будет больше всего не хватать, когда все изменится?

Ответ пришел ко мне, как песня на ветру.

Я должна полетать.

В Биг-Бейсин³³ не спокойно. Я поднимаюсь быстро и легко, мои нервы придают мне больше скорости, чем обычно, и я занимаю свое место на вершине скалы «Биззардс Руст», ноги свешены с края, смотрю сквозь сине-черные клубы облаков, которые тяжело лежат над долиной.

Не лучшие летные условия. Я кратко рассматриваю варианты, куда отправиться дальше, может быть на Титон, чтобы пересечь его. Это наше место для размышлений — мое и мамино, так что я сижу здесь и думаю. Я пытаюсь быть в мире со всем, что происходит.

Я возвращаюсь в день, когда мама впервые привела меня сюда, когда она ошеломила меня новостью, что во мне текла ангельская кровь. Ты особенная, продолжала говорить она, и когда я посмеялась над ней и назвала сумасшедшей, отрицая, что я была быстрее, сильнее или умнее, чем любая другая совершенно нормальная девушка, которую я знала, она сказала: «Часто мы делаем лишь то, чего от нас ожидают, когда мы способны на гораздо большее».

Одобрила бы она то, что я собираюсь сделать — прыжок, который я собираюсь совершить? Сказала бы она, что я сошла с ума, думая, что могу сделать невозможное? Или, если бы она была здесь, сказала бы, чтобы я была храброй? Будь храброй, моя дорогая. Ты сильнее, чем думаешь.

Мне надо придумать историю, которую я расскажу Семъйязе, напоминаю я себе. Это моя оплата. История о маме.

Но какую историю?

Я думаю ту, что покажет мою маму с лучшей стороны: живую, красивую и веселую, то, что Семъйяза больше всего любил в ней. Это должно быть хорошо.

Я закрываю глаза. Я думаю о домашних фильмах, которые мы смотрели до того, как она умерла, все эти моменты связались вместе как лоскутное одеяло воспоминаний: мама носит шапку Санты рождественским утром, мама вопит на трибунах во время первой футбольной игры Джеффри, мама наклоняется, чтобы найти круглого, идеального морского ежа на пляже Санта Крус, или когда на Хэллоуин мы отправились в Таинственный Дом Винчестеров³⁴, в конечном итоге, она была более напугана, чем мы, и мы дразнили ее — о, боже, мы дразнили ее — а, она смеялась, вцепившись в наши руки, в руку Джеффри с одной стороны, а в мою — с другой, и повторяла: «Давайте пойдем домой. Я хочу забраться в кровать и натянуть одеяло на голову и притвориться, что в этом мире нет ничего страшного».

Миллион воспоминаний. Бесчисленные улыбки, смех и поцелуи, то, как она все время говорила, что любит меня, каждую ночь перед тем, как я забиралась в кровать. То, как она всегда верила в меня, будь это тест по математике, балетное выступление или выяснение своего предназначения на этой земле.

Но это ведь не та история, которую захочет Семъйяза? Может то, что я расскажу ему, будет не достаточно хорошо. Может быть, я расскажу ему, а он все время будет смеяться и, в конце концов, не возьмет меня в ад.

Я могу провалиться, даже не начав.

Я чувствую головокружение и открываю глаза, неустойчиво шатаясь на краю скалы. Впервые в своей жизни, я чувствую, что тут слишком высоко. Я могу упасть.

Я отползаю от края, сердце колотится в груди.

Вау. Думаю, слишком много давления. Я тру глаза. Этого слишком много.

Порыв ветра ударяет меня, теплый и настойчивый у моего лица; мои волосы выбрали этот момент, чтобы выбиться из хвостика и кружиться вокруг меня, в моих глазах. Я кашляю и убираю их. Целые две секунды, я мечтаю о том, чтобы у меня были ножницы. Я бы все отрезала. Может так и сделаю, если или когда вернусь из ада. Новой мне понадобится радикальная смена внешности.

Я с тоской смотрю в небо, затем задерживаю дыхание, когда по-настоящему вглядываюсь в него. Облака рассеиваются, только несколько клочков белого висят в отдалении. Небо чистое. Солнце медленно снижается над океаном, выглядывая из-за верхушек деревьев золотым пламенем.

Что случилось? Подумала я с изумлением. Это сделала я? Я как-то разогнала шторм? Я знаю, что Билли может контролировать погоду, и иногда погодные условия становятся искаженными, когда она слишком эмоциональна, но я никогда не думала, что смогу сделать это сама.

Я встаю. Независимо от причины, это хорошо. Сейчас я могу летать, даже если это на несколько минут. Это как подарок. Я снимаю толстовку, вытянув руки над головой и приготавливаюсь, чтобы призвать свои крылья.

Именно тогда я слышу шуршание позади себя, затем безошибочный звук кроссовок по скале, маленькое ворчание, когда кто-то поднимается в горку. Кто-то идет.

Облом. Раньше я здесь никого не встречала. Это общественная тропа и каждый может ходить здесь, предполагаю я, но, как правило, здесь пустынно. Это трудный подъем. Я всегда рассчитывала на то, что у меня будет место, где я могу побыть одна.

Ну, думаю, полет отменяется.

Думаю, это кто-то глупый. Найдите собственное место для размышлений.

Но затем чьи-то глупые ладони появляются на краю скалы, после чего виднеются руки, затем лицо, и это не кто-то глупый.

Это моя мама.

— О, привет, — говорит она. — Не знала, что здесь кто-то есть.

Она не знает меня. Ее голубые глаза распахиваются, когда она видит меня, но это не узнавание. Удивление. Она тоже никогда здесь ни с кем не сталкивалась.

Моя первая мысль: она красивая и моложе, чем я когда-либо видела ее. Ее волосы завиты в локоны и пушатся, и я бы дразнила ее, если бы увидела такой на фотографии. На ней светлые джинсы и голубая рубашка, которая собирается на плечах, что напоминает мне о том случае, когда она заставила меня смотреть «Танец-вспышка»³⁵ по кабельному. Она девушка с постера из восьмидесятых, и она выглядит такой здоровой, такой взволнованной жизнью. В горле образовывается ком. Я хочу обнять ее и никогда не отпускать.

Она неловко смотрит в сторону. Я пялюсь.

Я закрываю рот.

— Привет, — выдавливаю я. — Как ты? Прекрасный день, не так ли?

Сейчас она смотрит на мою одежду: на мои узкие джинсы и черную майку, на мои болтающиеся, развивающиеся волосы. Ее глаза настороженные, но любопытные, она поворачивается и смотрит со мной на долину.