Магический спецкурс (СИ) - Летняя Лена (книга регистрации txt) 📗
Не могу сказать, что меня это совсем не трогало. Конечно, сплетни напрягали, но к счастью, никто не решался говорить мне что-либо в глаза или как-то подшучивать надо мной по этому поводу. По всей видимости, сплетники считали, что в обоих случаях им лучше не задирать девчонку, состоящую в таких близких отношениях с темным магом. Я заметила, что Нормана большинство студентов основного курса побаивалось. Я не могла представить почему.
В остальном семестр шел своим чередом. Я убедила себя в том, что никакой глобальной опасности мне не грозит. Корду арестовали, появление в подземельях низших не имело ко мне никакого отношения, Марека Норман наверняка проклял, как и обещал. Да и сам Норман больше не пытался меня убедить, что все это было изощренной ловушкой. После выхода из лазарета он вообще ни разу не разговаривал со мной вне аудитории. Как будто нарочно избегал.
И все же я начала тренироваться вместе с Хильдой, как и собиралась. После первой же тренировки мне захотелось завыть и все бросить, но я этого не сделала. Потому что все равно непроизвольно сжималась, внезапно оказавшись одна в пустом коридоре. Потому что иногда все-таки ловила на себе злобный взгляд Марека, обещающий мне реванш за проигранный раунд. И потому что, ложась спать, я каждый вечер прокручивала в голове то нападение. Это придавало мне сил идти за Хильдой на тренировку после занятий.
Помимо тренировок, я увлеклась чтением учебников по медицине. В библиотеке Орты их было немного, поскольку медицину здесь изучали только как одну из дисциплин, а не как отдельную специальность. Однако информации по оказанию первой помощи хватало. На спецкурсе нас учили только бытовым мелочам вроде действий при ожогах, сведения синяков и вправления вывихов. Меня же после ситуации с ранением Нормана интересовали более сложные материи. Я надеялась, что больше не попаду в подобную передрягу, но на всякий случай мне хотелось быть готовой.
Еще одним результатом моего ночного «приключения» стало то, что я повадилась бегать в тайник Роны Риддик и читать ее дневник. Первые разы я делала это, напряженно прислушиваясь к шорохам за дверью и не выдерживала больше десяти минут. Однако постепенно я стала проводить там все больше времени, жадно поглощая страницу за страницей. Школьные дела и впечатления Роны от Гордона Геллерта меня мало интересовали, а вот куски, посвященные Норду Сорроу, я прочитывала с жадностью, порой тут же перечитывая. Теперь, когда я знала лично человека, о котором писала Рона, ее записи воспринимались иначе. Они были словно маленькой дверкой, приоткрывающей для меня личность моего прекрасного, сильного и заботливого спасителя. Который отдалился от меня именно в тот момент, когда я осознала, что желала бы более близких отношений с ним. Даже не обязательно сразу романтических, хотя бы... просто дружеских. Но за те несколько дней, что мы не виделись, между нами словно выросла стена. Возможно, опять вмешался ректор. Как бы там ни было, а пока только через дневник Роны я могла почувствовать себя ближе к нему.
Рона никогда не называла его по имени, ни в одном абзаце. Ни разу. Хотя по ее словам все равно можно было легко определить, о ком идет речь. Она писала об их встречах и о тех мыслях, которые не решалась ему озвучить. О своих обидах. Страхах. О том, каким видела его и каким не видели другие.
«Говорят, он жесток и неприятен. Чушь! Да, жизнь была жестока к нему и научила быть жестким в ответ. Порой ему приходится принимать решения, от которых кровь стынет в жилах. Однако жестокий человек получает удовольствие от подобного. Таким был, например, его отец. А он сам порой просто вынужден поступать так. И это убивает его даже немного больше, чем тех, на кого оказывается направлен его гнев. Я знаю, это тяготит его, но больше никто этого не видит».
Читая подобные отрывки, я задавалась вопросом: действительно ли Рона знала Норда Сорроу лучше, чем другие, или просто придумывала ему оправдания? Ян Норман не казался мне жестоким. Сейчас он виделся мне идеальным мужчиной, но так ли хорошо я сама его знала?
Что стало с Нордом Сорроу и куда он пропал, Рона Риддик так и не узнала. Несколько последних страниц дневника были практически обращены к нему. Она вопрошала, куда он делся и когда вернется, а потом записи обрывались: последняя страница дневника была кем-то вырвана.
***
На Новый год родители наконец подарили мне базовый фокусирующий артефакт. В виде подвески, но тоже из белого золота и с изумрудом, хоть и не таким большим, как в перстне Нормана. Как оказалось, именно эти материалы хорошо подходят для фокусировки моего потока. Не только они, конечно, но так мне не придется перестраиваться.
— Теперь ты можешь вернуть перстень своему преподавателю, — добавил папа в конце.
Да, я знала, что так будет правильно. Я ведь сама настояла на том, чтобы перстень не был подарком. Однако от мысли о том, чтобы расстаться с ним, мне становилось невыразимо тоскливо. Я успела полюбить его. Не за высокую стоимость, конечно, и даже не за красоту. Пока он оставался на моем пальце, я постоянно ощущала присутствие Нормана рядом, знала, что он придет на помощь, если будет мне нужен. Сейчас именно это я ценила в богатом украшении больше всего.
Поэтому, вернувшись в Орту, отдавать его я не торопилась. Объясняла себе это тем, что хочу сначала сдать сессию, а с привычным артефактом сделать это будет проще. Впрочем, сессия и так оказалась не очень напряженной: она состояла из одних зачетов, и требовалось от нас, в основном, просто сдать все необходимые рефераты и продемонстрировать изученные заклинания. У меня почти не было «хвостов», поэтому проблем не возникло. Преподаватели даже хвалили меня, памятуя о том, как я начинала.
И вот настал последний день семестра. Сессию я успешно закрыла, но впереди оставалась локальная вечеринка с сокурсниками, которую мы собирались закатить прямо в общей гостиной спецкурса. На следующий день мы должны были покинуть Орту на целый месяц каникул — до первого марта. Оттягивать момент возвращения перстня я больше не могла. Если папа увидит, что я вернулась домой с ним, будет скандал.
После обеда я отправилась в кабинет Нормана. Мой преподаватель в неизменной черной форме, застегнутой на все пуговицы, разбирался с документами, судя по тому, что его стол полностью покрывали стопки бумаг, а из шкафа были выдвинуты ящики.
— Таня? — он замер на полпути от шкафа к столу. — Не ожидал вашего визита. Мне казалось, я попрощался с группой спецкурса еще в среду. И у нас не осталось с вами нерешенных вопросов.
— Я не по поводу учебы, — не знаю почему, но на меня вдруг напало смущение. Я покрутила перстень на пальце, а потом сняла и решительно протянула ему. — Вот, пришла вернуть вам.
Он посмотрел сначала на меня, потом на перстень на моей ладони, но не сделал попытки его взять. Вместо этого бросил бумаги, которые держал в руке, на стол и снова посмотрел на меня, хмурясь.
— Я вас чем-то обидел? Это из-за моего поведения в подземелье, да?
Я растерялась. Мы с ним ни разу вслух не вспоминали ничего из того, что произошло в подземелье. И уж тем более я не могла понять, как это может быть связано с возвращением временно одолженной вещи.
— О чем вы?
Норман, сцепив руки за спиной, подошел чуть ближе, внимательно глядя мне в глаза. Даже если бы я захотела, то не смогла бы отвести взгляд: он меня словно гипнотизировал.
— Я обещал вам, что мой подарок ни к чему вас не обяжет, — напомнил он извиняющимся тоном. — А сам потом целовал, как будто имел на это право...
— Это здесь совершенно ни при чем! — поспешно перебила я, чувствуя, что щеки, как обычно, начинают краснеть. — Мы с вами договаривались, что я верну его, как только у меня появится собственный фокусирующий артефакт. Так вот, — я продемонстрировала ему цепочку с подвеской, хотя он и так прекрасно мог видеть ее в вырезе блузки, — он появился. Поэтому я...
