И все-таки, медвежонок, ты попал (ЛП) - Диксон Руби (чтение книг .txt) 📗

Он усаживается на задницу и поднимает одну из задних лап, чтобы осмотреть ее. Когда он это делает, у него на морде такое выражение, которое говорит мне, что он не собирается забывать, насколько сильно он на меня раздражен. Удивительно, что морда медведя может передать нечто подобное.

— Ой, да ладно тебе, — говорю я ему. — Это же не я поставила тут этот капкан, — я жестом указываю на свой дом. — А теперь давай, двигай. Доберемся до моей квартиры, чтобы я смогла перевязать тебе ногу, ясно?

Он даже не двигается. Отлично. Теперь я заполучила медведя, который при этом еще и упрям.

— Ты что, Мэл, серьезно, что ли? Приглядывая за мной, ты поранился, а я тут уже окоченела, — мои ноги едва прикрыты шортиками, а ночь такая холодная. И у меня нет такой шкуры, как у него. — Не мог бы ты все-таки зайти ко мне? Обещаю больше не соблазнять тебя, ладно?

Он пыхтит, неуклюже поднимаясь на лапы. Прихрамывая, он начинает идти в направлении моего дома. Я еле сдерживаюсь, чтобы не предложить ему перекинуться обратно в человеческую форму, но тогда я вспоминаю, что в человеческой форме у него проблема с одной из лодыжек, а на троих лапах ходить, пожалуй, легче. Рысью я обгоняю его, чтобы открыть заднюю дверь. Хотелось бы надеяться, что соседи этого не увидят.

Да ладно, чего уж там? Соседи, скорее всего, тоже медведи.

Я проскальзываю внутрь в нескольких шагах перед ним и спешу достать на кухне несколько полотенец.

— Устраивайся поудобнее, — кричу я и сама морщусь. Поудобнее? Ему же сейчас предстоит оказаться голышом, к тому же он ранен. Подобное положение дел не слишком-то подходящее для «поудобнее». На секунду задумавшись, я прихватываю из холодильника пару банок пива. Ему, вероятно, не помешает выпить, к тому же у него будет хоть что-то, чем занять руки.

И тогда я представляю себе, чем он занимает свои руки (держит в руках член), и я вся заливаюсь румянцем и меня охватывает волнение. Этот вечер только что превратился в один гигантский бардак, разве нет? Я очень расстроена.

Когда вхожу в гостиную, я придаю своему лицу осмотрительно нейтральное выражение. Мэл там, сидит на моем диване, совершенно голый. Он держит декоративную подушку поверх своего хозяйства и подпирает одну из своих ног. Я рада видеть, что кожа вроде не повреждена, однако его лодыжка чрезвычайно опухла и начинает покрываться синяками. Бедный Мэл.

Увидев это, у меня вырывается тихий стон, полный сострадания.

— Это все моя вина.

— Нет, это не так, — заявляет он хриплым голосом. — Не беспокойся об этом.

Сморщившись глядя на него, я предлагаю ему полотенце.

— Прикрой свое хозяйство вот этим, если так тебе будет спокойнее. Та подушка мне нужна для твоей ноги.

Я протягиваю ему полотенце, после чего поворачиваюсь спиной, чтобы он чувствовал себя спокойно, хотя я была бы не прочь хорошенько разглядеть то, что там у него, чем он мог бы похвастать передо мной. Мэл всегда мне нравился. Он считает себя уродливым; я считаю его мужественным. Он считает себя слишком старым для меня; я считаю его опытным.

В любом случае, я всего лишь печальное завершение этого уравнения — обычная человеческая женщина, которая не может предложить ничего, кроме энтузиазма. Я скидываю свои ботинки и оборачиваюсь, в душе надеясь, что застану его, демонстрирующим хоть немного плоти.

Неа. Когда я оглядываюсь, он уже аккуратно прикрыл полотенцем свои чресла, и я вижу лишь невероятно большие, мускулистые бедра, тугой живот и плечи, которые кажутся бесконечными. От одного его вида у меня пересыхает во рту. Не обращая внимания на хмурый взгляд, который он бросает в мою сторону, я нагибаюсь, чтобы схватить подушку.

— Если будет больно, скажи мне, — говорю я ему и, осторожно взявшись за его большую ногу, приподнимаю ее, чтобы можно было бы подсунуть подушку под его лодыжку.

Наверное, мне следовало нагнуться таким образом, что позволило бы мне сунуться своей задницей ему прямо в лицо, совсем чуть-чуть. Ну, мне так кажется.

Однако Мэл не отвечает, и я внимательно осматриваю его ногу.

— Похоже, зажим оказался недостаточно мощным, чтобы сломать кость. По-видимому, тебе повезло отделаться всего лишь страшным синяком и в ближайшие несколько дней будешь ощущать сильную боль. Давай я принесу-ка тебе лед.

Я выправляюсь и, улыбнувшись ему, не спеша иду на кухню.

Мгновением позже я возвращаюсь с пакетом замороженного горошка и еще одним полотенцем. Мэл сидит на моем диване и выглядит так, будто ему чертовски не по себе. Его руки теперь сложены прямо поверх полотенца — может ли быть такое, что он прячет от меня свой возбужденный стояк? Лишь одна мысль об этом меня вдохновляет, и мои движения становятся более кокетливыми, более чувственными. Когда я нагибаюсь, чтобы положить полотенце на его ногу, я стараюсь сделать это так, чтобы моя футболка оттянулась от шеи, чтобы я могла сверкнуть ему своей ложбинкой. Я кладу замороженный горошек на полотенце, а потом, издавая тихий щебечущий гортанный шум, осторожно прижимаю горошек к больному месту.

— Как ощущения?

Он ворчит.

Я продолжаю действовать дальше, усаживаясь верхом на его ногу, и протягиваю руку за пивом.

— Не хочешь выпить? Я принесла и для тебя.

— Не хочу, — его слова сказаны хриплым, резким голосом.

Ааа! Он закрывается от меня. Но вместо того, чтобы ощутить боль, я настроена оптимистически. Судя по всему, Мэл сразу закрывается или сбегает, хотя испытывает ко мне влечение, так что это верный признак того, что он взволнован моим присутствием.

— Не неси чепуху, — заявляю я ему и, используя край моей футболки, откручиваю крышечку. Я предлагаю его ему, и он неохотно принимает. Прикусив губу, я наблюдаю, как он отпивает несколько глотков. Есть что-то такое в его шее, что я нахожу совершенно захватывающим. Может потому, что его шея настолько огромная и мощная? Соски у меня напрягаются, и я представляю, как облизываю связки этой толстой шеи. Ммм.

Он замечает, что я разглядываю его, и замирает на месте.

— Так и собираешься сидеть здесь и глазеть на меня?

— Может быть, — я улыбаюсь ему. — Я тебе мешаю?

Сжимая челюсти, он кладет пиво на журнальный столик.

— Мне нужно идти.

— Нетушки, — говорю я быстренько и кладу руку ему на грудь, чтобы помешать ему встать. — Я буду о тебе заботиться. В том, что ты поранился, виновата я. Я в твоем полном распоряжении до тех пор, пока твоя нога не заживет, — я пододвигаюсь к нему немного ближе. — А теперь… скажи мне, чего ты хочешь.

Он смотрит на меня свирепым взглядом. Немного погодя, он спрашивает:

— Откуда ты узнала, что я медведь?

Черт возьми, он что, серьезно? Я, можно сказать, преподношу ему себя на блюдечке с золотой каемочкой, а он хочет всего лишь поговорить?

— Тетя Мэри тесно работает со многими местными волками. Один из них и проболтался.

— Гребаные сопливые волки, — он с отвращением качает головой.

— Ой, да ладно тебе. Ну, нельзя сказать, что тут кто-то супер упорно старался держать это в секрете. Ты сам был медведем, который шнырял прямо на моем заднем дворе, — восклицаю я. — Серьезно. С моей-то работой я должна была бы быть слепой, чтобы с этим не разобраться. Половина волков, которых мы отслеживаем, тоже люди. Мы просто делаем все возможное, чтобы они не попали под соответствующие радары.

— Ммм.

— Не великое дело, — говорю я ему. Я шевелю пальцами у него на груди. У него на груди много волос, но вместо того, чтобы из-за этого смутиться, я невероятно возбуждена. Он просто чертовски мужественный. — Даю тебе слово, что сохраню твой секрет. Крест на сердце.

Моей другой рукой я специально провожу пальцем по моим грудям. Под моей футболкой нет бюстгальтера, и я надеюсь, что он это замечает.

Он переводит взгляд на мою грудь, и выражение его лица ужесточается.

— Райан.

— Да?

— Ты что, прикалываешься надо мной?

— Вообще-то…. я соблазняю тебя. Я все думала, сколько времени тебе потребуется, чтобы это заметить.