Кроваво-красный (СИ) - "Ulgar Ridt" (читать полностью книгу без регистрации txt) 📗
— У вас есть лист бумаги и перо? — девушка привалилась к стойке, изо всех сил пытаясь дышать спокойнее и чувствуя, как начинает промокать от крови поспешно натянутая поверх поспешно намотанных бинтов рубашка. Рана, казавшаяся небольшой и почти не причинявшая боли, теперь напоминала о своем существовании, пульсируя и, как казалось, раскрывшись почти до кости. Сейчас бы в часовню к лекарям или, на худой конец, к доброй Россан, но не при тех обстоятельствах,что гнали ее из города в ночь и холодную темноту руин...
Поджав губы, трактирщица медленно поплыла к шкафу, как будто каждым своим шагом пыталась донести до полукровки, что визиту ее не рада, а просьба ее совершенно неуместна, но, так и быть, она исполнит. Звон упавших на стол монет добавил в ее движения жизни, приблизил момент, когда на стойку лег помятый лист и чернильница с торчащим из нее замусоленным пером.
— На рассвете здесь будет Маттиас Драконис, имперец в мифриловой кольчуге. — сбивчиво проговорила Терис, кое-как черкнув пару слов и протягивая сложенный лист хозяйке, равнодушно взявшей его двумя натруженными толстыми пальцами, -Зеленоглазый…
— Я его знаю. — та убрала записку в карман фартука и устало посмотрела на ночную гостью, — Что-то еще?
— Бинты и зелье, если есть.
Женщина молча выложила пять мотков бинтов и застыла, скрестив руки и ясно давая понять, что зелий у нее нет.
Терис коротко кивнула головой и тихо выскользнула за дверь, чувствуя липкую кровь, стекающую по боку на ногу. Все же ее удача любила жестокие шутки…
Глава 3
Терис добралась до руин уже глубокой ночью, когда обе луны, как два огромных всевидящих глаза, повисли над Башней Имперского города, оставшегося на другой стороне озера немым напоминанием о недавнем убийстве.
Мысль о совершенном прижилась в сознании, странным образом вплетаясь в него и не причиняя больше ни боли, ни мук того, что можно было бы назвать совестью, если бы это еще как-то волновало. Но тело Агамира, лежащее в его доме на полу в луже крови, сейчас заботило куда меньше, чем пульсирующая болью рана, залившая весь бок и ногу липкая кровь и тяжесть денег в сумке; мысль оставалась только одна, и она была далека от раскаяния или сожаления. Добраться бы до руин, перебинтоваться, поспать и дождаться утром наемников...
Мысль о том, что завтра придется встретиться с кем-то из людей Маттиаса, а то и с ним самим в руинах, где нет ни одной живой души, была не самой приятной и внушала смутную тревогу, которую девушка давила, убеждая себя, что денег будет достаточно, чтобы откупиться и беспрепятственно покинуть окрестности столицы, не опасаясь того, что на нее натравят легионеров. Но все же патрули и большие дороги лучше обходить, не попадаться на глаза стражникам; их пристальные взгляды уже давно вселили в нее близкую к паранойе мысль, что эти люди каким-то мистическим образом видят все, даже то, что было совершено без свидетелей. Глупости, конечно, но лучше не рисковать...
Виндассель, давно изученный и исхоженный, открывший ей все свои загадки, показался впереди, огромный, величественный даже в своем нынешнем полуразрушенном состоянии. Свет лун серебрил белизну камней, бросал блики от плещущей внизу воды на стены, от которых веяло холодом и чем-то знакомым, древним и равнодушным ко всему, что творилось вокруг, в этом суетливом мире, где одна за одной гремели войны, сменяли друг друга времена года, лилась и бесследно уходила в землю кровь.
На берегу озера, вдали от городских стен и глаз стражи, Терис стало легче дышать, пропало напряжение, давно преследовавшее ее во всех городах, где то и дело сверкала сталь брони стражей, а люди кидали на полукровку настороженно-недоверчивые взгляды, искрами горевшие в потоке общего равнодушия. Здесь, в темноте ночи, у холода воды и камней, не было никого, отчасти — ее стараниями; твари, обитавшие здесь, были истреблены, вырезаны и перестреляны из лука еще весной.
Знакомая холодная темнота колыхнулась, когда была открыта древняя каменная дверь, обступила со всех сторон, заглядывая в душу. Живая всевидящая темнота, от которой не скрылись изменения, произошедшие в частой гостье этих руин, вернула уже приходившее ощущение того, что кто-то следит, видит каждый ее шаг, пристально наблюдает за тем, что она будет делать теперь. Следит и что-то решает...
Пять шагов до конца пятна света, брошенного в темноту руин. Двадцать шагов вперед и три шага направо, где лежит оставленный ею еще в прошлый раз хворост, удар огнива — и рыжее пламя разгорается, прогоняя темноту из закоулка в сплетении коридоров этих руин. Полукровка устроилась ближе к костру, стянула мокрую от крови рубашку и бинты, на свет посмотрела рану; куда глубже, чем казалось сначала...
Оставив одежду, она добралась до озера, где долго отмывалась от своей и чужой крови, и, набрав во флягу воды, долго пила, заставляя себя хоть как-то восполнить потерю крови, все еще не останавливавшейся и продолжавшей литься по боку и ноге на влажную от холодной росы траву. Холод воды и воздуха притупили боль, оставив только дрожь и желание поскорее согреться и заснуть, отбросив все мысли о том, что будет завтра, послезавтра и вообще потом.
Уже в руинах, все еще трясясь от холода и не торопясь согреваться, Терис вытащила из сумки клубок ниток и кривую иглу, которой уже приходилось латать и одежду, и себя, когда под рукой не оказывалось зелий. Прокаленный в огне металл вгрызся в кожу, вызвав ни чем не заглушаемое проклятие в адрес Агамира и пару десятков не менее лестных фраз в адрес Торонира, наемников и стражи. Несколько минут, извернувшись и тихо проклиная гробокопателя сквозь стук зубов, Терис зашивала рану, временами чувствуя, что от потери крови и боли начинает кружиться голова, и удерживая себя в сознании мыслью о том, что нужно продержаться до утра. Утром все решится, утром будет долгожданная свобода и открытый путь на юг, которым она уйдет, даже если придется ползти и перебиваться на воде и кореньях. Она выживет, всегда выживала, забудет про Агамира и про то, как стекленели его глаза в последнем желании что-то увидеть, про наемников, начнет новую жизнь... И не надо сейчас думать, какой будет эта жизнь; что-то внутри уже знает, что прежней она не станет, как ни старайся; важно, что она вообще будет...
Бинты легли плотно, в несколько слоев, заметно стеснив движения и успокоив боль, рубашка, плащ и тепло костра отогрели, задавливая еще живую тревогу. Спать, просто спать и ждать утра и судьбы, и, если понадобится, снова вгрызться судьбе в горло.
Теперь она это может...
***
Шаги у самого входа в руины прогнали сон за долю секунды, вытянув в реальность.
Костер давно погас, остыли даже уголья, из двери пробивался свет, яркий, солнечный, напоминающий о давно прошедшем рассвете. Терис села, невольно потянувшись к рукояти всегда торчавшего из голенища сапога кинжала, когда пятно света на полу дрогнуло, разорванное темной тенью вставшей на пороге фигуры.
— Терис, я знаю, что ты здесь. — голос, хриплый, нечеловеческий, был ей знаком. Ушижа, покрытый шрамами аргонианин, отличавшийся чудовищной силой и выносливостью, был все же лучше, чем Маттиас. Он хотя бы не изображал этой чертовой шутовской жалости и понимания, не пытался с напускным сочувствием обнять и погладить по голове, при этом толсто намекая на то, что легко свернет ей шею, если не заплатит.
— Деньги у меня, я сейчас отдам. — она выудила из сумки кошелек с деньгами и вышла из темноты, щурясь на свет. Аргонианин уже зашел внутрь, и теперь его закованная в тяжелую броню фигура закрывала проход, давая понять, что убежать не выйдет, и что-то заставило Терис бросить кошелек ему в руки, оставаясь на почтительном расстоянии.
Ушижа, несмотря на тяжесть брони, кошелек поймал и быстро пересчитал деньги, не торопясь уходить с прохода.
— Неплохо. Маттиас думал,что ты нас обдурить хочешь. — аргониан растянул рот в улыбке, показав мелкие острые зубы, — Откуда такие богатства?
