Лето без милосердия (СИ) - Кручко Алёна (книги читать бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗
Двенадцать ступенек, короткий коридор, третья дверь слева, сначала просунуть под дверь костяную пластинку, заряженную сонными чарами, досчитать до полусотни и лишь затем входить самому. План дома ему дали все те же, чтоб их дьявол взасос поцеловал, наниматели. Ещё повторили трижды, будто Ржавый Боше — идиот и с первого раза не поймёт: «Шоррент нужен живым и способным говорить, и небо тебя упаси оставить следы или вынести из дома хоть что-то, кроме него самого, хоть ржавую пуговицу! Усыпишь, упакуешь и быстро сюда, наведённого сна надолго не хватит». Тьфу на них. Можно подумать, что Ржавый Боше — какой-нибудь вшивый домушник и будет тратить время, простукивая стены спальни и проверяя столбики кровати в поисках тайников. Ему и так неплохо платят.
Пластинка протиснулась под дверь с трудом, Боше начал отсчёт. Один, два… подумал запоздало — а если б щели вовсе не было, как тогда? Десять, одиннадцать… пятнадцать… Считал неторопливо — лучше пусть останется меньше времени, чем чары не успеют рассеяться и сморят его самого. Тишина вокруг не была идеальной: шуршали под полом и на чердаке мыши, дребезжал оконными стёклами ветер, где-то лаял пёс. Тридцать семь, тридцать восемь… От близкого порта донеслись мерные удары склянок, резкий, пронзительный звук боцманской дудки: команда поднять якорь. Какому, интересно, кретину взбрело в башку уходить в море ночью? Сорок девять… Полста. Боше надавил на ручку двери и шагнул в спальню Лодиаса Шоррента.
Доверять магическим штучкам полностью — удел идиотов, которые, как известно, долго не живут. Поэтому, чары там или не чары, сон или не сон, а Ржавый Боше держал наготове не верёвку, а старый добрый кастет — лучший способ убедить «клиента» прилечь. Хотя наниматели казались людьми надёжными, заинтересованными в получении «товара», и вряд ли всучили бы дешёвку вместо приличного, под завязку залитого магией амулета.
И все же…
— Хорошая ночь, господин Боше, — Шоррент смотрел на него в упор, а вместе с ним смотрело чёрное дуло пистолета. — Вон столик, положите на него все лишнее и присаживайтесь. Поговорим.
Боше на подгибающихся ногах шагнул вбок, к низкому столику. Вот чуял же! Всей шкурой, всем существом своим чуял, что не будет добра от этого заказа! Дьяволов сын этот Сушёная Вобла, не иначе. Ладно бы просто чары не подействовали, многие, предполагая возможность нападения, носят защитные амулеты. Но он ждал! Сидел в засаде, как паук, с пистолетом наготове!
Нет, не бывает таких совпадений. Подстава, вот что это такое. Самая что ни на есть гнилая подстава!
— Шевелитесь же! Ночь не бесконечна, а разговор предстоит долгий. Или предпочитаете быструю пулю в лоб?
Кастет глухо ударился о полированное, украшенное перламутровой инкрустацией светлое дерево. Моток тонкой верёвки лёг сверху. Абсурдный контраст, такой же абсурдный, как неожиданная смена ролей, как жертва, оказавшаяся вдруг охотником. Деловую хватку Сушёной Воблы давно оценили все заинтересованные лица, и высоко оценили, иначе не было бы здесь сейчас Ржавого Боше. Но то, что торговый представитель андарской короны мастерски управляется не только с чужими векселями, но и с пистолетом, стало неприятным открытием.
— Амулеты, — подсказал Шоррент. Боше медленно, с преувеличенной аккуратностью сложил на стол глушилку, отмычку и давным-давно разрядившийся амулет на удачу, который таскал с собой исключительно из суеверия. — Остальные амулеты, не прикидывайтесь простачком, от вас фонит, я чувствую. Нож. Удавку. Хорошо. Два шага назад, — напряжение в голосе сменилось скрытой улыбкой. Вот же дьявол! — Да, я знаю, как вы работаете и что носите с собой, господин Ржавый Боше. Я и говорю-то с вами лишь потому, что остался доволен вашей работой на меня. Что вы так смотрите? Или не знали, что умные люди предпочитают нанимать таких мастеров, как вы, через посредников? Садитесь же.
— К-куда?
— На пол, разумеется. Во-он в тот угол, — вопреки смутной надежде, Шоррент указал направление не пистолетом, тот безотрывно смотрел точно между глаз, а другой, свободной рукой. — Да, знаю, не ахти какое гостеприимство, так и гость ведь незваный.
Боше попятился до угла — оторвать взгляд от чёрного провала пистолетного дула оказалось решительно невозможным. Упёрся спиной в стену, съехал вниз. Пахло пылью и чем-то ещё, тонко-терпким, неясно-тревожным. В окно скреблась сухая ветка — почему не велит спилить, мешает же спать?! Дребезжали под порывами ветра стекла, в лицо светил ровный, неяркий свет ночного фонаря, оставляя комнату, Шоррента и пистолет в почти полной темноте.
— Руки держите на виду. Итак. Ничего не желаете рассказать до того, как я начну спрашивать?
— А зачтётся? — хрипло спросил Боше.
— Сами-то как думаете? Добровольное желание сотрудничать — оно всегда засчитывается, если, конечно, не слишком поздно наступило. Фатально поздно, если понимаете, о чем я.
Боше понимал, кто бы не понял на его месте? Закивал мелко и выложил все до последней мелочи, как перед менталистом, готовым выжечь мозги за любое умолчание. Дьявол его знает, этого Шоррента, вдруг менталист и есть. Или из тех, кто в голову тебе не лезет, а все равно чует, правду говоришь или врёшь. Собственная жизнь была Ржавому Боше дорога, желательно в комплекте со свободой и здравым рассудком.
Правда, чем больше говорил, тем ясней ощущал недовольство Шоррента и сам понимал, чем тот недоволен. Ублюдки-наниматели, даже если и действовали без посредников — в чем теперь уже Боше сомневался — ясного следа к себе все равно не оставили. Место, где обещали ждать «товар», просматривалось от и до, незаметно не подберёшься и засаду не устроишь — когда сговаривались, Боше посчитал это за добрый признак, теперь же понял, что заботились не о нем, а о собственной безопасности. Задаток и амулеты передавали — тоже ничего необычного, встреча в «Кривой акуле», как издавна принято. План дома начерчен на серой дешёвой бумаге, никаких пояснений, ни буковки для образца почерка. И у него ума не хватило заручиться хоть какими гарантиями! Обрадовался, идиота кусок, что от вполне явных угроз перешли к честной выгоде. Лиц не видел, фигур под плащами — тоже, голоса не узнает, даже рядом услышав, на руках перчатки были… редкостные, правда, перчатки. Не просто добротные, а тонкие, особой выделки, отбеленные, такие стоят дороже, чем десяток трупов неблагородного сословия. И ни пятнышка на них, ни потёртости — новёхонькие.
— Хоть что-то, — отчего-то показалось, что Шоррент скривился брезгливо. Боше сглотнул — теперь, когда он уж точно выложил все, станет ясно, как ему зачтётся откровенность. Отпустит, пристрелит? Быстрая смерть, может, и лучше суда, клейма и каторги, но жить хотелось. К тому же с каторги, случается, и сбегают.
Долго, очень долго тишину нарушали лишь ветер за окном, проклятущая ветка да дребезжащие стекла, и от этого дребезжания у Ржавого Боше ворочался холодный ком в животе и мерзко ныли зубы. Казалось, Шоррент думает вечность, не меньше. Но наконец oн всё-таки заговорил.
— Вот что, господин Боше. Полагаю, вам нерадостно будет признаваться своим нанимателям в провале. Да и кто знает, отпустят ли вас живым после такого признания. К тому же сам ваш провал… вам он не кажется странным?
«Подстава!» — вновь вспыхнула злая мысль. Очевидно, на лице отразилась, потому что Сушёная Вобла хмыкнул и соизволил объяснить:
— Нет, не подстава. Но, уж поверьте, я постарался, чтобы со стороны выглядело именно так. Для тех, кто не желал бы лишиться ваших столь ценных услуг. И как ваше предательство — для тех, кому так досадно мешает моя скромная персона. А теперь, как выражаются достоуважаемые профессора — внимание, вопрос! Как думаете, господин Боше, как воспримут те и другие ваше внезапное исчезновение?
В первый миг Боше подумал, что вот сейчас сухо щёлкнет спусковой крючок, и это будет последним, что услышит он в жизни. Но тут же понял, что при таком раскладе Шоррент обошёлся бы без долгих предисловий, и спросил почти спокойно, попытавшись даже, чтобы вопрос звучал солидно и по-деловому:
