Цепи его души (СИ) - Эльденберт Марина (серии книг читать бесплатно TXT) 📗
— Кроме того, ты тоже мошенничаешь, — неожиданно заявил он.
— И в чем же? — поинтересовалась.
— Скажу, если ты наконец изволишь подать мне руку.
Мелодичный звонок прокатился над театром, со стороны дверей донеслись шаги.
А вот ни капельки я не ревную, и вообще. Пусть будет бенуар, какая мне разница!
— Подам, если пообещаете больше не принимать решений за меня, — сказала, глядя ему в глаза.
Он вернул мне взгляд.
— Обещаю.
Мы прошли по мягкой ковровой дорожке, заглушающей наши шаги. Орман отодвинул полог, пропуская меня внутрь, в затемненную ложу, после чего задернул его и притворил двери.
— Так гораздо лучше, правда? — негромко спросил он, отодвигая для меня кресло.
А я… я замерла от раскинувшейся передо мной роскоши. Бенуар был погружен в полумрак, тогда как над залом рассыпала ослепительно-яркий свет большущая люстра. Кажется, электрическая. Партер, должно быть, на несколько сотен мест, и все заполнены людьми. Возносящиеся наверх ложи, бельэтаж и балконы, украшенные лепниной. Огромная сцена, совсем рядом с нами, с утопленной внизу оркестровой ямой, тяжелый красно-золотой занавес, струящийся волнами складок. Верх над королевской ложей (в два этажа высотой) был выполнен в форме короны, балкон украсили возлежащей на мече пантерой, гербом Энгерии.
Из оцепенения меня вывел второй звонок и голос Ормана:
— Ты обещала называть меня Эрик.
«Пусть тебя Камилла Эриком называет», — подумалось мне, но я тут же себя одернула.
Расправила юбки и опустилась в кресло.
— Вы обещали сказать, в чем заключается мое мошенничество.
— Так я же только что сказал, — он положил руки на подлокотник.
Руки в перчатках.
«Перчатка смягчает удар. Без нее все чувствуется ярче. Особенно кончиками пальцев».
Подавила желание прижать ладони к щекам. Слава Всевидящему, сейчас начнется представление!
Да что со мной вообще такое творится?!
Достала из ридикюля программку и раскрыла ее. Не успела даже пару строчек пробежать глазами, как сложенный вдвое листок выхватили из моих рук, и его постигла та же участь, что и контрамарку.
— Вы что делаете?! — возмутилась.
— Никогда не покупаю, и вам не советую. Это все равно что заглянуть в конец книги.
— Можно подумать, вы никогда не заглядывали, — ядовито заметила я.
— Никогда. В детстве будущее меня пугало, в юности мне не было до него никакого дела. Сейчас я предпочитаю путешествие конечной точке.
— Все равно вы ненормальный! — воскликнула я. — Это же остается на память!
Глаза его потемнели так, словно в зале приглушили свет. Я даже бросила взгляд наверх, но поняла, что люстра по-прежнему сияет в десятки хрустальных ярусов.
— Память, — глухо произнес он, — это то, что происходит здесь и сейчас. В этом бенуаре, на сцене, но никак не в клочке бумаги. Никогда не называй меня ненормальным, Шарлотта.
Последние слова были сказаны так, что я приросла к стулу.
Жестко. Холодно. Как приказ.
Ничего общего в голосе этого мужчины не было с тем, кто встречал меня у гардеробных и говорил о времени, что хочет со мной провести. По коже прошел мороз, я отвернулась и уставилась на сцену. Как раз в ту минуту, когда по театру прокатился третий звонок.
Занавес с тихим шорохом разошелся, стирая последние голоса, и в зале погас свет.
* Бенуары — одни из самых дорогих лож в театре, для очень важных гостей. Располагаются по обеим сторонам партера на уровне сцены или несколько ниже.
Глава 3
История происходила в Лации, одном из самых известных маэлонских городов. Славился он своими каналами и длинноносыми лодками, которые горожане использовали как средство передвижения, приезжие — как развлечение, а влюбленные парочки как место для романтического уединения. Главная героиня, девушка из небогатой семьи, приглянулась влиятельному мужчине намного старше себя, вхожему в круги правителей города. Он обещал ей красивую жизнь, если та согласится стать его любовницей, но она отказалась. Тогда он подставил ее отца, и его казнили за преступление, которого тот не совершал. Девушка осталась с матерью, младшим братом и четырьмя сестрами. Им с матерью отказывали во всех местах, куда бы они ни шли. Последней каплей стал момент, когда она пришла к нему (не зная о том, что случившееся с отцом произошло по его вине), чтобы продать себя за возможность кормить семью.
— Тебе нравится, Шарлотта? — негромкий голос Ормана совсем рядом заставил меня вздрогнуть.
Я вдруг поймала себя на мысли, что тереблю прядку, наматывая локон на палец.
Немедленно отдернула руку.
— Нравится, — ответила я.
Мне и правда нравилось. Настолько, что переживания главной героини, Виттории, заставили меня полностью окунуться в ее чувства и забыть о собственных. Но теперь я вернулась в реальность (спасибо кое-кому!), и снова вспомнила о происходящем. В частности, о том, что наши кресла стоят очень близко, и что Орману достаточно шевельнуть пальцами, чтобы коснуться моей руки.
— Я рад, — произнес он. — Признаться, у меня были некоторые сомнения…
— О чем же?
— Приглашать ли тебя на этот спектакль. В Энгерии принято осуждать все, что не укладывается в рамки морали.
— Рамки морали не имеют значения, когда твоей семье нечего есть.
— Хочешь сказать, на ее месте ты поступила бы так же? — Он внимательно смотрел на меня.
Интересно, какого ответа он ждал, этот мужчина?
Мужчина, увлекающийся запретными наслаждениями и чужой болью.
— Нет, — ответила я. — Но у меня преимущество, месье Орман: у меня нет семьи.
Воспоминания о леди Ребекке (даже в мыслях я не могла называть ее мамой) обожгли сердце, но я не позволила себе им поддаться.
— Ты не поверишь, но иногда отсутствие семьи действительно преимущество.
— Поэтому вы не женитесь? — поинтересовалась я, и тут же прикусила язык.
Хорошо хоть не ляпнула «на Камилле». Украдкой взглянула на Ормана, но он неожиданно улыбнулся:
— Почему ты спрашиваешь, Шарлотта?
Передернула плечами:
— Просто к слову пришлось.
— Просто?
— Да, — я отвернулась.
— Ты знаешь, что эта история основана на реальных событиях? — Орман чуть подался ко мне, не прикасаясь, но ни одно в мире прикосновение не обжигало так, как его близость. Сама не знаю, почему: именно эта близость, когда он замирал в дюймах от меня, не дотрагиваясь, сводила с ума сильнее, чем самые откровенные ласки. Возможно потому, что в воспоминаниях о нем, о моих-его снах и сеансах позирования было слишком много непристойного.
Да, разумеется дело лишь в этом, и ни в чем больше.
— Нет.
— Это видоизмененная история Виттории дель Поззо, женщины, в которую влюбился один из правителей Лации.
— Вы сожгли мою программку. — Я незаметно отодвинулась чуть подальше, небрежно поставив руку на подлокотник и подперев подбородок. — А теперь решили сами мне все пересказать?
— Я не рассказываю. Просто подогреваю интерес. — Орман подался ближе и коснулся моего плеча. — Чтобы ты немного расслабилась. Мы в театре, а не на занятиях.
От скольжения перчатки по обнаженной коже по телу прошла дрожь: я вдруг вспомнила, как горячие ладони касались рук, стягивая с меня нижнее платье. Пусть даже это было давно, пусть даже этого не было, потому что оно было во сне… Ну да, я определенно расслабилась.
— Давайте лучше смотреть, — убрала его руку и целиком сосредоточилась на происходящем на сцене.
Ну, если можно так выразиться.
Девушка как раз готовилась к первой ночи с мужчиной, разрушившим ее жизнь, и заметно волновалась, натягивая тонкие чулки под почти прозрачную сорочку. В зале стояла такая тишина, что слышен был шелест шелков и кружева, скользящих по атласной коже.
На миг даже перед глазами потемнело от бесстыдной откровенности происходящего.
