Очаровательная лгунья (СИ) - Бегоулова Татьяна (книги читать бесплатно без регистрации полные .txt) 📗
Следом за Филани я вернулась в дом Каримэ, но по дороге пыталась оглядеться, чтобы найти хоть намек на возможность побега. И увиденное не обрадовало. В промежутках между домами виднелась высокая каменная стены, выше моего роста. Даже если предположить, что я доберусь до нее, дальше что? Как перебраться? Вряд ли мне дадут возможность хорошо исследовать стену, чтобы отыскать удобные для побега выбоины в камнях.
А стоило мне вернуться в дом, как Филани уселась возле порога, словно сторожевой пёс. А мне с ней не справиться, видно, что физически она гораздо сильнее меня. Да и не мудрено: мужчин здесь нет, всю работу женщинам приходится делать самим. Выходит, самой мне не управиться. Только и помочь никто желанием не горит. Лишь Каримэ иногда бросает на меня жалостливые взгляды и вздыхает.
Взглянув в окно, заметила, что солнце высоко и тут меня настиг вопрос: а, сколько вообще времени прошло с момента моего похищения? Лэйла появилась незадолго до обеда по моим ощущениям, но сейчас положение солнца указывает на полдень. Но это не может быть один и тот же день. Пока я тут приходила в себя, пока меня вывели наружу, чтобы выслушать бред про жертвоприношение — тоже время прошло. А ведь Лэйле нужно было еще и добраться сюда, на это тоже нужно время… Выходит, что без памяти я провалялась довольно долго. Что же за гадость вколола мне родственница Райлина, чтоб ей космы все повыдергали.
Если мои предположения верны и меня похитили вчера днем, то прошли примерно сутки. Райлин… Он вернулся, обнаружил, что меня нет… даже если он тут же отправился на поиски, он не знает где искать. И Кэрил не знает. Да и ночью много ли толку от поисков? А если эта дрянь доберется до Райлина раньше?
Хотелось кричать от отчаяния, но остатки гордости не позволяли потерять лицо в этом диком месте. Наверное, просто разум не мог принять происходящее, отказывался верить. Я решила ни о чем не думать. Не вспоминать о маме, Райлине и о самой прекрасной ночи в моей жизни. Просто тупо смотрела в стену.
Каримэ осторожно коснулась моего плеча, но я вся была словно сжатая пружина. Вздрогнула от её прикосновения. Оказалось, что женщина принесла мне какое-то питье в широкой чашке. Я с подозрением принюхалась: запах травяной, но слишком резкий. Я отвела руку Каримэ с чашкой и помотала головой. Женщина настойчиво опять поднесла чашку. Да что такое? Не хочу я ничего!
— Нет, убери, — я оттолкнула руку Каримэ, раз по-хорошему она не понимает. Та вздохнула и попыталась мне что-то показать жестами. Но я не могла понять её странные ужимки. Тогда она взяла деревянную ложку и, зажав её в руке, наподобие ножа, резко поднесла её к своей груди. И тут же согнулась, якобы от сильной боли, даже рот открыла, изображая предсмертный хрип. И что бы это значило? Но тут Каримэ продолжила свою пантомиму. Она с улыбкой поднесла чашку к своим губам и изобразила, что выпивает её. Потом повторила жест с ложкой. Но теперь она не согнулась, будто от боли, а продолжила улыбаться. И что же это значит? Ага… То есть, если я выпью этот резко пахнущий отвар, то когда меня зарежут как барашка, я не почувствую боли и умру с улыбкой на лице? Вот уж такой радости я этим дикарям не доставлю. Честь мне выпала! Быть зарезанной во имя неведомой Маохи, которую, я знать не знаю, и знать не желаю. Если они наивно надеются, что я покорно дам себя убить — ошибаются. Им придется связать меня.
Чем темнее становилось, тем сильнее нервничала Каримэ, видя, что я отказываюсь пить её пойло. Филани тоже заметила мой отказ, пыталась наорать на меня, но я просто отвернулась в другую сторону. И тогда она накричала на Каримэ, доведя ту до слёз. И вышла из дома, снова хлопнув дверью. Каримэ пыталась мне что-то объяснить и даже, кажется, просила меня выпить эту отраву. Уж не знаю я, что здесь за порядки, но все здесь какие-то нервные и совсем не счастливые.
Чтобы Каримэ отстала от меня, я сделала вид, что соглашаюсь. Взяла чашу в руки, но стоило Каримэ отвернуться, как тут же вылила содержимое на земляной пол под циновку. Только вот вопрос: как я должна себя вести, чтобы никто не понял, что я не пила эту гадость? Раз человек после этой отравы готов умереть с улыбкой на лице, значит, он должен быть не в себе. И что же мне теперь пузыри пускать?
На всякий случай, через несколько минут нацепила на лицо глупую улыбочку и сидела так, пока не пришла Филани. Та, увидев меня в таком состоянии, довольно кивнула.
Когда дверь распхнулась и на пороге показалась еще одна обитательница святилища, я поняла — моё время вышло. Сейчас меня убъют. И хотя улыбку удерживать было очень трудно, губы дрожали и грозились выдать мое состояние, я старалась изо всех сил. Надеялась на что-то? На чудо? Не знаю…
Ночь здесь была холодной. Или меня знобило от всего пережитого и недостатка сил? Сделав пару шагов, я покачнулась и Каримэ, которая в этот раз отправилась вместе с нами, подхватила под руку.
Я увидела странную процессию. Видимо, все обитательницы святилища должны были присутствовать при жертвоприношении. Женщины с факелами в руках, все в одеяниях разного цвета, хотя была какая-то закономерность. Даже удивительно, что в такой момент я была способна еще что-то подмечать. Защитная реакция организма, чтобы не сойти с ума? В серых платьях, как у Каримэ, было совсем мало женщин. В серо-зеленых, как у Филани, около десяти. Большую часть составляли женщины в темно-малиновых одеждах. И только одна в черном. Видимо, самая главная. Интересно, от чего зависит цвет одежды? Уж точно не от возраста. Тут были старухи и в сером, и в серо-зеленом, и в малиновом. И если судить по отношению Филани к Каримэ, то обладательницы серых платьев, тут были сродни прислуги.
Женщины выстроились цепочкой, которую возглавила старуха в черном, которую я про себя стала называть главной жрицей. И, освещая дорогу факелами, стали выходить через распахнутые ворота. Я шла самой последней. С одной стороны за руку меня крепко держала Каримэ, с другой — незнакомая женщина тоже в сером платье. В свете факелов трудно было разглядеть где мы и куда идем. Но хоть что-то я должна рассмотреть, чтобы вырваться и убежать подальше от этих дикарей. Но если глаза меня не обманывали, то и с левой стороны и с правой, высились почти отвесные каменные кручи. Будто мы находимся в узкой расщелине между гор. Позади осталось святилище. А что тогда впереди?
Чем дальше мы шли, тем сильнее раздавался шум, источник которого был впереди. Сначала я не поняла, что же это шумит. И лишь выйдя из расщелины, увидела. Это вода.
Мы вышли к берегу реки. В свете факелов вода казалась абсолютно черной. Глядя на эту жидкую черноту, вдруг вспомнила: «Свет далекой звезды упадет на дно ущелья. Черная вода отразит её сияние. Успей его поймать».
Мне стало по-настоящему страшно. И от происходящего на берегу, и от слов пророчества. Значит, это был все-таки не бред сумасшедшей Харины. Она, действительно, увидела мою судьбу. Что же, выходит, что и среди этих женщин, которые сейчас будут смотреть на мое убийство, есть вот такие провидицы? И если они так спокойны, значит, моя участь решена, и спасения не произойдет…
Часть факелов установили вокруг большого плоского камня. В свете языков огня он выглядел устрашающе, особенно пугали темные подтеки со всех сторон. Глядя на этот жертвенный алтарь, я чувствовала, как леденеет кровь от ужаса. Больше не было сил играть роль опьяненной зельем жертвы. Я чувствовала, что внутри меня происходит нечто. Все чувства обострились, мне казалось, что я ощущаю запах собственного страха. Злость, страх, обида, тоска — всё смешалось в невообразимый коктейль. А в груди нарастала боль, которая требовала выхода и она его нашла. Мой крик отразился от каменных стен, пронесся по ущелью, оглашая эхом ночь:
— Раааайлиииин!
Но чуда не произошло. Зато пришло отрезвление. Чуда не будет. Надежда только на свои силы.
Между тем женщины выстроились полукругом, а Каримэ подтолкнула меня к алтарю. Я вырвала руку и сама отскочила от нее на расстояние, чтобы видеть всех этих диких женщин и не позволить ни одной из них подобраться со спины. И заметила, как главная жрица подошла к Филани с каким-то кувшином. Та с поклоном и трепетом приняла этот кувшин и сделала несколько глотков. И буквально через несколько мгновений стало заметно, как изменился её взгляд. Стал совершенно стеклянным, нечеловеческим. Та же главная жрица подала Филани большой нож и она покорно приняла его. Так вот, значит, кого назначили моим палачом. Отступать можно было только вдоль берега. Что я и сделала. Но нагромождение камней отвлекало: приходилось оглядываться, чтобы не оступиться и не упасть. Лицо Филани вдруг исказилось ненавистью. Понятия не имею, что ей привиделось, но было ощущение, что в данный момент я стала олицетворением всего, что ей ненавистно в этой жизни. Она с легкостью преодолела расстояние разделяющее нас. Рука с занесенным кинжалом все-таки дрожала. Может это не только ненависть, но и страх? Ведь не каждый же день здесь совершают человеческие жертвоприношения? Откуда бы взять столько иноземок.
