Медь в драгоценной шкатулке (СИ) - Архангельская Мария Владимировна (книги читать бесплатно без регистрации txt) 📗
— Ваше величество хочет, чтобы я уехала?
— При чём тут ты? Разумеется, ты останешься в Таюне.
— Нет, ваше величество, я не могу отпустить дочь одну, тем более что она ещё так мала. Я места себе не найду, если она окажется разлучена со мной.
— Ты что же, сомневаешься в том, что за моей внучкой как следует присмотрят? — осведомился его величество. — Не веришь няням и слугам — или не доверяешь мне?
И этот туда же! Мало мне было ревнующего Тайрена, но тот хотя бы не предлагал мне расстаться с малышкой.
— Дело не в том, доверяю я или нет. Ни одна мать не сможет спать спокойно в разлуке со своим ребёнком, даже если верит его опекунам как себе.
— Любая мать помнит свой долг перед мужем, — бросил он. — Иногда я сомневаюсь, кого ты любишь больше — меня или девчонку.
М-да, кажется, мне уже пора перестать впадать в ступор от непрошибаемой уверенности мужчин этой семьи, что именно они и есть самая главная любовь женщины, осчастливленной ими без её согласия.
— Ваше величество, возможно, вам этого никто больше не скажет, но я скажу. Долг долгом, но для матери главная любовь это всегда её ребёнок, и лишь потом все остальные. Взгляните хотя бы на её величество.
— Что-о?
Его величество, завёлся, что называется, с пол-оборота. Похоже, давно копилось, с удивлением поняла я, глядя, как он расхаживает из стороны в сторону, всплёскивая рукавами и всё повышая и повышая голос. Началось всё с вопроса, следует ли расценивать мои слова как признание, что своего императора я не люблю, а потом пошло-поехало. Мне припомнили и слухи о колдовстве, и варварское происхождение, и причуды со служанками, и даже отсутствие просьб Иочжун ухитрился поставить мне в вину: дескать, все нормальные женщины радуются подаркам, а мне словно бы вообще ничего не надо. Может, я вовсе не человек, а поднятый колдуном из могилы дух? Ну и конечно, Тайрен. О, этот Тайрен! Молодой-сильный-красивый, а глупой женщине только того и надо, она не думает ни о его пустоголовости, ни о его непочтительности, ни о прочих ужасных качествах. И почему это женщины глядят только на внешнюю красоту, совсем не умея ценить прекрасную душу?! И что б я не смела равнять себя с императрицей, она Мать Народа, у неё целый наследный принц, а у меня только какая-то девчонка, ещё даже на ножки толком не вставшая!
Я кротко сказала, что у недостойной варварки и в мыслях не было равнять себя с Матерью Народа, всё остальное оставив без комментариев. Императора это совершенно не успокоило, наоборот, завело ещё больше, так что за этот вечер я узнала о себе много нового. Я старалась пропускать обвинения мимо ушей, рассматривая детали интерьера и время от времени подтверждая, что да, я всё слышу, принимаю близко к сердцу и оправдаться мне нечем. Впрочем, кое-какую пищу для размышлений императорский монолог действительно дал. Например, обвинение в недостатке благочестия — я действительно редко утруждала себя молитвами и подношениями богам и предкам, стоит взять на заметку, что надо создать хотя бы видимость. В целом же мне удавалось, хоть и с некоторым трудом, сохранять спокойствие, но в конце концов он всё же лишил меня душевного равновесия, рявкнув напоследок:
— И девчонку твою прикажу собирать завтра же! Ты распустилась, думаешь, я вечно буду потакать твоим капризам?!
Так он уже всё решил, это не просто предложение?! Я вскочила, чувствуя, как начинает колотиться сердце и трястись руки:
— Ваше величество, я не могу вам помешать, даже если лягу поперёк порога дворца Полночь. Но если вы это сделаете, это будет самый жестокий и бесчеловечный поступок в вашей жизни! Я откланиваюсь.
— Вернись немедленно! — загремел император мне вслед, но я уже выскочила за дверь и понеслась по коридорам и залам дворца Великого Превосходства, мимо удивлённого и встревоженного Кана Гуанли, провожаемая взглядами слуг и придворных. Усин и евнух Цу, ждавшие меня с фонарём в приёмной и явно собиравшиеся вздремнуть, тоже удивились и встревожились, но от вопросов воздержались, молча последовав за мной. Сбежав по ступеням дворцовой террасы в сад Долголетия, я приостановилась перевести дух. Очень хотелось прямо сейчас помчаться в Полночь и обнять дочку, но ведь уже поздно, там все спят… Усилием воли взяв себя в руки, я решительно зашагала в сторону своего жилища, в любой момент ожидая, что меня догонят посланцы императора. Но, похоже, тот решил не возвращать беглую супругу.
Во дворец Полночь я пришла на следующее утро, куда раньше обычного. Но всё было спокойно — никто не паковал вещи, никто, похоже, даже не знал о происшедшем вчера. Лиутар капризничала, она всё ещё не слишком хорошо себя чувствовала, но хотя бы есть и пить стала побольше. Оставив её грызть любимую деревянную лошадку и пообещав няням, что загляну ещё раз вечером, я вернулась к себе.
— Сегодня во время утренней аудиенции его величество поссорился с её величеством, — доложила мне после обеда Ши Гюрен. — Её величество испросила аудиенции вместе с госпожой Талантливой супругой, чтобы попросить отменить наказание для госпожи Добродетельной супруги.
Я подняла брови. Неужели Талантливая и Добродетельная решили помириться?
— И что же стало причиной ссоры?
— Речь зашла о госпоже Драгоценной супруге. Слуги не всё расслышали, но, кажется, речь шла о том, что позволенные госпоже Луй вольности подрывают дисциплину во Внутреннем дворце. Что госпожа позволяет себе даже хулу на его величество… ну, когда говорит, что государь расточает средства, и что наводнения и прорыв дамбы на Жемчужной реке — это его вина.
Я прищёлкнула языком. Всё переиначат, подольют масла и добавят уксусу.
— А что его величество?
— Его величество изволил разгневаться и сказал, что поддержание дисциплины в гареме — обязанность императрицы, и что она с ней не справляется, если решила затруднить его такими пустяками. И что подрывают дисциплину в первую очередь досужие сплетни, так что если они не могут сказать о госпоже Драгоценной супруге что-нибудь хорошее, пусть лучше молчат совсем.
Я не выдержала и усмехнулась. Собственник. Сам может ругать как хочет, но всем остальным — ни-ни.
Вечером мне от его величества принесли какой-то подарок, но я даже не стала открывать ларец и отослала обратно, велев передать, что мне не нужно никаких даров, а только чтобы мою девочку оставили со мной. Ещё пару дней я безвылазно провела в своём дворце, скрепя сердце отказавшись даже от посещения Лиутар, а слугам велела отвечать всем посланцам, что госпожа не может ни выйти, ни встретиться с кем-нибудь, потому что больна от беспокойства. Впервые в жизни я так бессовестно пыталась манипулировать другим человеком. Но терять мне было нечего. Конечно, Иочжун мог в любой момент послать меня с моим спектаклем подальше и приказать увезти ребёнка, как собирался. Но если у него и правда есть ко мне какие-то чувства…
Как ни странно, выбранная тактика принесла успех. На третий день император всё же пришёл во дворец Объединения Добродетелей, и разговор между нами всё-таки состоялся. На этот раз он не кричал и не обвинял, а достаточно спокойно попытался объяснить, что так будет лучше для всех: и Лиутар здоровее и привольнее расти в провинции с хорошим климатом, и мне меньше беспокойства и забот. Но я стояла на своём: никакое избавление от беспокойства вдали от дочери для меня невозможно. Ради заботы о малышке я хоть сейчас готова покинуть столицу и дворец вместе с ней, но в разлуке я сойду с ума, зачахну от тоски и помру до срока.
