Разношерстная... моя (СИ) - Сергеева Александра (читать книги .txt) 📗
Юган – единодушно признанный близким родичем по деду – ржал, как конь, от души одобряя ловкую затею мудрого Свантара. А после еще и на похабный совет расщедрился. Дескать, в следующий раз пусть гораздые на выдумку родичи заставят тех же девок поплясать перед ними голяком. А доблестные воины под это и собственноручно себя ублажить могут. Прямо за пиршественным столом. То-то память о себе оставят – ушлым брандам еще долго икаться будет. Армунг – муж прославленный, смысленный да в преклонных годах – во всеуслышание отверг столь непотребную забаву, как мальчишескую. Но Таймиру показалось, будто в его холодных бестрепетных глазах заплясали черти. Точно опробует на деле сию похабщину – понял державник, ничуть не пожалев, что не сподобится лично узреть очередную победу над ушлыми брандами. И радуясь, что Ялька куда-то убрела от пьяного разгула, каковые шибко не одобряла.
Пусть даже северяне ей здорово понравились – вот еще странности темной загадочной души заморской нечисти. Казалось бы: девица она сдержанная, приличная и воспитанная Отрыжкой в подобающей строгости. Но вот же изворот девичьей сущности: безбашенные, не знающие удержу северяне пришлись Ялитихайри по сердцу. Чуть ли не с первой встречи с обитателями того арма, что граничил на севере с Харангом. Первый же бранд, к кому они попросились на постой после выматывающей гонки к границе, обошелся с ними достойно. За серебро отблагодарил не только доброй пищей, но и отменной одежкой. А главное, выдал им массу полезных советов и дружеский привет к дальнему родичу. Родич также принял их с добром и хлебосольно. Закон гостеприимства в этих суровых краях исполнялся неукоснительно. От серебра и он не отказался – с чего бы такие нежности? Но на остальное добро проезжих не обзарился и проводил их с честью. Да с очередным приветом к старому дружку, что обитал в соседнем арме.
Так они и пробирались по северным землям от привета до привета, отбиваясь лишь от случайных беззаконных шаек. Впрочем, и тех здесь водилось не густо – северяне истребляли их с охотой и рачительностью ухватистых хозяев своей земли. Серебром путешественники, конечно, пооскудели, пусть и выменяли его в Харанге на золото прилично. Но, о своей расточительности не печалились, радея лишь о скорейшем завершении похода. Ибо обрыдло им уже слоняться по чужим пределам до крайности. Только Яльке все было в новинку да любопытно. Всю дорогу она не вылазила из волчьей шкуры, добавляя спутникам почета, а то и благоговения местных. Тут издревле почитали волков с медведями, как неких прародителей могучих северных воинов. Развели вкруг них столь изрядную на выдумки мистику, что диву даешься. Ручную волчицу двух антанов привечали в каждом поместье с особым радушием. И ни черта не опасались ее возможных зверских закидонов, зная истинную цену ее мнимым сородичам.
Видать, оттого девчонка и купилась на трескучие рассусоливания – досадливо размышлял Таймир. Он страшился, что Ялька по детской своей глупости влезет, куда не надо. И нарвется на очередную почетную клетку, как у того барона. Тут уж без разницы, какую дорогую чужому сердцу шкуру ты носишь. Тут бы с оглядкой обходить подобных любителей диковинок за три версты. А она – уши нараспашку – верит во всю эту высокопарную брехню о собственной волчьей исключительности. Вот и тянется к якобы простым умильным душам, готовым заложиться за нее пред всем миром. Юган, распознав его тревоги, поначалу привычно отмахнулся. Дескать, знает он эту зверушку от носа до хвоста. Да после призадумался, когда встреченный ими сынок одного из армунгов напрямки предложил продать столь умную ручную волчицу. И перво-наперво строжайше запретил девчонке выкобениваться своей особой понятливостью. Да и прочими этими ее штуками, что бросались в глаза. Уж коли ты волчица, так нечего из себя смысленное существо выпячивать. Где-где, а тут, на севере в оборотней не просто верили, а и почитали эту гонимую прочими народами нечисть. Далеко ли до беды при таких нравах?
Ялька, казалось, внимала своему дядьке-пестуну со всем вниманием. Даже обмануть его умудрилась, чем и успокоила. Только вот Таймир с некоторых пор с предельной ясностью чувствовал потаенные движения ее души. Что-то такое в этом их походе происходило помимо простого да очевидного. Какие-то нити то и дело перекидывались промеж них двоих, сплетаясь в невидимую паутину. А в ту налипало все больше и больше неких точек соприкосновения их душ, что, на первый взгляд, возникали и тотчас пропадали. Нет, не пропадали – ощущал Таймир всем сердцем к немалой своей досаде. Все эти мимолетные мгновенья скапливались во что-то единое, сбирающееся само по себе. И он уже начинал чувствовать невестушку на расстоянии – тоже еще сволочной навык. Ибо просто знать, где она шлындает – одно дело. А вечно страшиться за нее – кому оно надо? Он же страшился. И чем дальше, тем всё несносней.
Вот же еще навалилось на его голову! Ведь совершенно точно определился: женой он эту звероподобную нечисть никогда не возьмет. Ни за что! Ни за какой страх, ни за какие богатства. Каким бы там предназначением Ялька не обременилась – это ее дело. Это докука Ялитихайри, вот пусть сама с ней и разбирается. Помрет ли та от разлуки, нет ли – его почти не волновало. Верней, волновало, однако, верилось в подобное с трудом. Признаться, вовсе не верилось – понял про себя Таймир в конце концов. И как-то разом успокоился, к великой его радости. Достало уже изводить душеньку, болтаясь в этой болотной мути липкой болезненной маеты. Нет уж: он все же, как есть, обычный человек, а Ялька – оборотень. И каждый должен жить своей жизнью среди своих. Ежели понадобится, так он на край света попрется, лишь вернуть девчонку в ее родные края. Пусть там проживает свою жизнь, как ей на роду и написано. А здесь, рядом с ним Яльке не место, раз уж не живется ей в такой близости спокойно.
И все же… Вроде устоялось в нем это нелегкое решение, утихомирилось все. Однако та самая паутина меж ними становилась все тяжелее, все ощутимей. И оборвать нити, что налипли на него, удерживая всю эту докучливую мелкоту чувств, никак не удавалось. Сама же Ялька зримо отдалилась от суженого. В разговоры не вступала. На спрос отвечала односложно и с видимой неохотой. Да и держалась как бы в стороне от спутников к немалой тревоге Югана. А у того прямо-таки зудело объясниться с дружком-приятелем. Но нечто мужское сокровенное не позволяло ему мешаться в чужие сердечные дела. Будто бы стыд какой держал. А то и нежелание рассориться с тем, к кому прикипел душой.
– Чего набычился? – ткнул он локтем приятеля, отсмеявшись над очередной немудренной похабщиной.
И тотчас отхлебнул из высокой чарки кислого пива, что его родичи умели испоганить, как никто другой в целом мире.
– Яльку уже с обеда не чую, – нарочито спокойно заметил Таймир, сделав вид, будто и он угощается этим дерьмом.
Юган глянул на окно, что уже запечатала ночная темень. Оборотенка, понятно, шлындра знатная, да и для нее пределы положены. Не бывало прежде в походе, чтоб она пропадала так надолго. Нет-нет, да и прибегала к спутникам, дабы не тревожились. А тут на тебе! Загуляла поганка без спроса, без меры и понимания. Таймир, угадав недобрые мысли товарища, глухо переспросил:
– А коль не загуляла?
– На этих думаешь? – повел глазами на армунга Юган.
– Пока нет, – сделал скучную рожу державник под мимолетным, но цепким ответным взглядом Свантара.
Юган всё также посмеивался с самым глупейшим видом, но ответ его был жесток:
– Хреново, коли ты ее не чуешь. Твоему нынешнему чутью на нее доверять можно. Видать, и вправду связало вас накрепко. Чего делать станем?
– Думал, ты подскажешь. Тебе сподручней решать. Я-то твоих родичей вовсе не знаю. Каково они поступят, коль мы с тобой в ночь уйдем?
– Насторожатся, – подтвердил его опасения Юган. – Непременно следом увяжутся. А нам бы лучше тихо отойти, без хвоста.
– Может, сцепимся нарочито? Да выйдем помесить друг дружку?
– Не. От этакого представления тут ни одна собака не откажется. Всей толпой наружу вылезут подначивать. Да ставки делать. Засиделись мужики. Каждому в радость задницу размять, – похрюкивая смешками на следующую байку соседа, процедил Юган. – Придется дотерпеть, покуда хотя бы половина мордами в стол не воткнется.
