Хозяйка графских развалин (СИ) - Черная Мстислава (книги читать бесплатно без регистрации полные .txt, .fb2) 📗
Мы с Гаретом остаёмся перед столом, будто мы тут просители, не больше. Или меньше — нерадивые слуги, которым сейчас устроят разнос. И если односложное приветствие было всё же на грани то, то, что происходит сейчас, уже даже не грубость, а оскорбление, да ещё и при свидетелях. Казначей, как и моя помощница, в коридоре, но ему прекрасно слышно. Другим слугам — тоже. Сопровождающий принца пепельный блондин, по пути куда-то девший не только шубу принца, но и свою, обходит стол, встаёт за спиной его высочества.
— Это… — начинает Гарет.
— Граф, — прерывает принц, — именем императора приказываю объясниться.
Вот как?
— Безусловно, я дам объяснение. Сразу после того, как узнаю, почему вы считаете оскорбление приемлемым тоном для ведения беседы?
— О, так вы желаете моих объяснений? Что же, ваше сиятельство, извольте. Ваши росказни о ледяном пустыре оказались вопиющей ложью. Цветущие клумбы вместо снежных сугробов мелочи по сравнению с тем, что якобы нежилой край кипит жизнью. Пока я шёл от портала сюда, я видела достаточно, граф. Я видел некую особу, передвигающуюся на огромном змеином хвосте, и как принц этой империи, я со всей ответственностью могу утверждать, что у короны не было таких подданных.
Не было.
Теперь есть.
Это же… хорошо? Через торговлю с мирами Золотой Плеяды империя обогатится… буквально всем. Новые подданные, новые знания, новая магия, новые товары… Безусловно, есть и опасность вторжения, но ведь контролировать арку не так уж и сложно, она узкая, пропускает одиночек, но никак не армию.
— Не было, — соглашается Гарет, — однако…
— Только что, граф Оттонский, без какого-либо принуждения, добровольно признались в том, что самовольно приняли под свою руку сотни иностранцев? Впрочем, вероятно, иномирцев. Я прав? Вы позволили себе дипломатические отношения за спиной императора?
— Не могу назвать их дипломатическими, ваше высочество. Всего лишь торговая сделка.
— Граф, вы утверждаете, что стали участником работорговли?
Подбивая Гарета на возрождение графства, я понимала, что мы переступаем черту дозволенного, что мы бросаем вызов императорской власти, но тогда я чувствовала за собой правоту. Если император послал Гарета погибать в ледяных скалах, то мы превратим их в цветущий сад. Правильно? Да! К тому же император казался мне далёким, почти что нереальным. Он в столице, в резиденции, которую я никогда не видела даже на картинке, а демоны под боком. Но разве мы могли поступить иначе? Господыня Оти помогала нам за слёзы солнца, но её посыл был очевиден — она желала, чтобы мы пустили корни в нашем мире, а не бежали прятаться среди простолюдин. Ну да, она желает, чтобы слёзы продолжали капать в её ладонь.
Есть шанс, что она поможет нам?
Едва ли.
— Нет, ваше высочество. Я никогда не утверждал, что соприкоснулся с работорговлей. Я принял иномирцев как беженцев.
Ого! А я бы не сообразила, как вывернуть ситуацию.
Выдыхать рано. Принц, судя по его жёсткой усмешке, не примет никакие объяснения.
Только вот он, как бы парадоксально это ни звучало, всего лишь принц-племянник… Не он принимает окончательное решение. Да, пусть его свидетельство много значит, пусть его слово в разы весомее слов опального графа, и пусть формально именно он прав.
Выход в другие миры даст империи преимущество перед другими странами. Нам всего-то нужно убедить императора.
Да, ничего особенно страшного…
Принц вынимает из внутреннего кармана круглую печать на короткой цепочке, перехватывает так, чтобы она легла ему в ладонь, и печать вспыхивает.
— Правом данным мне императором я, принц Людвиг Бейтский, обвиняю вас, граф и графиня Оттониские, в государственной измене и приговариваю к смертной казни с безотложным приведением в исполнение, — он поднимает руку, в которой продолжает зажимать светящуюся печать, и над его головой начинает проступать образ воздетого к небу призрачного меча.
Глава 46
Что?
Столько пафоса, а на правосудие совершенно не похоже. Я смотрю на меч, который обретает материальность, не теряя магического сияния. Сознание совершенно не хочет принимать мысль, что сейчас принц нас просто убьёт, но с трудом она пробивается в разум, и я отставляю ногу назад, но так и не делаю шага. Бегство не спасёт.
Багряно-фиолетовое сияние подсвечивают серебристо-белые блики, будто в клубах сияния сверкают молнии. Блики отражаются на лезвии. И, наконец, над мечом появляется изображение золотой короны.
— Карр! — слышу я.
На подоконник приземляется попугай, и по крику я признаю — тот самый, наш.
Когда я видела его в последний раз?
Разве он не остался с другими священными птицами?
Попугай закрывает крылья и склоняет голову к плечу, и если в самое первое мгновение я обрадовалась, что он нам поможет — хотя понятия не имею, чем птица, пусть и волшебная, может помочь — то очень быстро осознаю, что попугай будет зрителем. И вроде бы нет причин на это злиться, но такое зло берёт. Я аж плечи расправляю и гордо поднимаю голову. Больше-то я ничего не могу сделать.
Внезапно я ощущаю толчок и чудом не падаю. Восстановить равновесие удаётся на втором шаге.
Я запоздало понимаю, что это Гарет меня оттолкнул.
— Неповиновение?! Бунт?! — принц смотрит потрясённо.
— Принять казнь? Какой смысл, ваше высочество?
Гарет закрывает нас щитом.
Пелена непрозрачная как тёмно-зелёное бутылочное стекло, но призрачный меч, как и сияющая корона хорошо видны. Навершие центрального зубца короны отбрасывает слепяще-золотой блик на кончик воздетого меча, и вспышка срабатывает будто спусковой крючок. Меч взмывает ввысь, почти что касается ободка короны, но, так и не коснувшись, рубящим ударом обрушивается вниз, на щит. Я вскрикиваю.
Мне до одури страшно за Гарета, за то, что я ничем не могу ему помочь.
И у меня, как в дурном анекдоте, перед глазами проносится вся моя прошлая жизнь. Та, забытая. Сперва осколки воспоминаний высыпаются на меня, будто кто-то вывернул над головой мешок, хранивший расколотые вдребезги розрозненные эпизоды прошлого.
Осколки впиваются в разум, кадры прошлого нестерпимо яркие. Мне кажется, я потеряю сознание. Но мне удаётся устоять на ногах, а осколки сами собой складываются в единую картину и перестают ранить.
Перед глазами проносятся детство, юность, первая влюблённость, глупая и безответная, учёба, череда потерь, успех в карьере и замужество, продлившееся два месяца и шесть дней, перелёты по миру, одиночество, отпуск в Мексике, замаячевшее на горизонте счастье и вдруг конец всему. Я помню, как отказывалась смириться, бродя в тумане по берегу Вод забвения, как меня нашла шаманка, как я очнулась в теле Даниэллы…
И вот снова, когда счастье только-только пообещало войти в мою жизнь, конец.
Почему?!
Неужели рок существует и от судьбы не скрыться даже в другом мире, в другом теле?
Я отказываюсь сдаваться.
Но я… ничего не могу сделать. Какой прок, что я продолжаю упрямиться?
Меч обрушивается на щит и пробивает его. Принц усмехается, а вот его слуга меняется в лице. Щит хоть и не выдержал атаки, всё же отвёл клинок, и меч безвредно клюнул пол.
Сейчас меч поднимается для новой атаки.
Гарет бьёт первым.
Принц недостаточно хорош, чтобы успеть отреагировать. Его лицо всё ещё растянуто в усмешке. Слуга же хоть и успевает принять удар на полупрозрачный слабый щит, не гасит его. Огненный шар пробивает преграду, и слуга делает то единственное, что может — бросается на стол и закрывает принца собственным телом.
У меня сердце в пятки уходит.
Человек всего лишь выполнял свой долг. Его жаль, в отличии от принца…
Шар огня раскрывается длинными языками, и слуга, оглушённый, зато вполне живой, оказывается заключённым в огненный кокон.
— Бунт… — повторяет принц, но теперь в его голосе вместо изумления сквозит беспомощность.
— Ваше высочество, вы действительно думали, что я буду стоять в стороне и смотреть, как вы убиваете мою жену?
