Если свекровь - ведьма - Касмасова Лилия (читать книги онлайн без сокращений .TXT) 📗
— Очень пить хотелось, — хрипло сказал Бондин.
— Ага, — просипел Миша.
— Как бы их теперь освободить, — робко сказала Орхидея, — у меня от нервов что-то совсем ничего не получается. Я их только успела облить водой из шланга…
Так вот почему они мокрые!
— И это правильно, — одобрила я. — Только их, наверное, рано еще отпускать. Боюсь, они еще не успокоились.
— Успокоились, — выкрикнул Бондин.
— Врут, — уверенно сказала я.
— Вика, не валяй дурака, — сказал Миша, сердито взглядывая на меня, — освободи нас быстро.
Ах, он еще и командовать будет! Хм. Как мне нравится держать их в своих руках.
— Попроси сначала по-нормальному, — сказала я.
Кажется, кто-то из них тихо зарычал от бессилия.
— Тетя Орхидея, ну вообразите, что кандалы открываются, — сказал Миша.
— Как же они могут открыться, — жалобно проговорила Орхидея, — если на них нет замков!
Я присмотрелась: кандалы и правда были будто бы цельнолитые, без всяких перемычек или соединений. Чистая работа, Орхидея.
— Тогда вообразите сначала замки! — взмолился Миша.
Мелисса присела на край низкой спинки дивана и тоже с явным удовольствием наблюдала за этой сценой.
Орхидея вперила взор в кандалы. Бумц. Бумц. На каждом наручнике и, как их там — наножнике, что ли, — появилось соединение-ушки, и в нем висело по огромному, размером с диск от штанги, замку. Симпатично.
— Сейчас, я их открою, — сказала Орхидея. И снова уперлась взглядом в кандалы. Ничего не происходило. А Орхидея вдруг сказала: — Ой, я забыла вообразить замочные скважины… Извините…
Миша беззвучно всхлипнул.
Через несколько секунд Орхидее удалось вообразить замочные скважины. Только оказались они не на замках. Толстые кольца кандалов были теперь все в дырочках — в форме замочных скважин. Что нисколько не помогало открыть кандалы.
— Давайте уж я, — смилостивилась я. — Сейчас чего-нибудь соображу.
— Ну, ты особо-то не издевайся, — посоветовал Бондин.
— А ты не учи под руку, — сказала я.
Так. Что бы такое наколдовать. Не мешало бы их, конечно, проучить малость: за то, что были со мной так жестокосердны. Они сейчас такие беззащитные, ни двинуться не могут, ни ответить резко — побоятся, пока находятся в моей власти.
Я слегка прикрыла глаза, чтобы лучше все представить.
— Ты совсем очумела! — грубо сказал Миша.
А Бондин расхохотался.
Ха-ха. Все остальные в комнате тоже тихо хихикали.
Ковер превратился в гигантскую плоскую фарфоровую тарелку — белую с голубой каемочкой, а пленные оказались посыпанными укропом, петрушкой и кольцами лука.
— Ой, — сказала я, притворяясь удивленной, — я ведь совсем другое замысливала.
— Что, интересно? — прорычал Миша. — Нас в сметанном соусе?
— А это идея, — сказала я.
— Люди, уймите эту ведьму, — воззвал Бондин. — А то я не знаю, за какое преступление, но я ее арестую на всю жизнь.
— Вика, в самом деле, — прогундел Дед Мороз-Николай.
— Да ладно, тоже мне страдальцы, — сказала я. — Секунду…
Я уже знала, что проще всего вообразить. И это получилось. Парни вмиг порвали бумажные кандалы и, кряхтя, поднялись на ноги. Да, проще всего мне оказалось представить, что кандалы на самом деле из бумаги.
— Ну ты и стерва, — сказал Миша, разминая запястья. — Дорвалась до магии!
— Ага, — сказала я. — И не забывай, магия все еще при мне. Сильнейшая магия.
— Пока что, — угрюмо сказал он.
А я вспомнила про деньги, пробормотала:
— Ну ладно, некогда мне тут с вами. — И побежала в кабинет.
Слышу, меня кто-то догоняет. Я обернулась: ну конечно, Бондин.
— Значит, ты разорвала помолвку? — спросил он.
— С чего ты взял?
— Твой жених только что сказал, что твоя сильнейшая магия у тебя «пока что». Значит, ты перестанешь быть главой клана, потому что вышла из семьи. Я не знаю, когда ты потеряешь силу… — Тут он взглянул на мою левую руку. — То есть… Но ты не отдала браслет? — Его лицо стало пасмурным.
Браслет. Наверное, поэтому магия еще со мной, хотя я сказала Мише, что я больше не хочу за него замуж.
Реймсы могут заставить меня отдать браслет? Может, сбежать куда-нибудь? На другой континент, например…
— Так ты не разорвала помолвку… — сказал Бондин.
— Разорвала, — сказала я хмуро.
— Правда? — лицо его оставалось серьезным, но глаза засветились.
— Только не воображай, что из-за тебя.
А он улыбнулся нагло:
— Хорошо, не буду воображать, — и прошел мимо меня к кабинету.
— Ты куда? — встревожилась я.
— Я там кое-что забыл, а что? — Он будто пытается прочесть мои мысли по глазам. А мысли у меня самые панические. Хотя, с другой стороны, все равно придется что-то говорить по поводу огромной сумки размером с мешок из-под картофеля, которую я потащу в самолет. Скажу, что там шоколадки. Пусть что хотят, то и думают.
— Я тоже там кое-что оставила, — сказала я.
А он уже открывает дверь и говорит, жестом приглашая меня войти:
— Прошу тогда.
Я проскользнула мимо него внутрь и сказала:
— А ты подожди пока в коридоре.
— Вот еще, — ответил он и тоже зашел.
Его взгляд сразу упал на бесформенную гору, накрытую покрывалом, посреди помещения. Насколько ни было смято покрывало, дурацкое глупое сердце прекрасно было видно, и имя прочитывалось без труда.
Бондин вопросительно поглядел на меня, его бровь насмешливо изогнулась.
— Странное покрывало, да? — произнесла я как ни в чем не бывало. — Валялось тут на кресле.
— Похоже, ручная работа, — заметил Бондин. — Ведьминская.
— Хм. Наверное, его Мелисса забыла.
— Когда мы выходили из кабинета, его здесь не было, — сказал Бондин. — А потом, с пляжа, Мелисса зашла в дом после меня и все время была в гостиной.
— Значит, кто-то другой его сотворил, — пожала плечами я.
— Неужели Орхидея? — криво усмехнулся он.
— Точно! — сказала я. — Она к тебе еще в поместье воспылала. Даже зельем опоила, забыл?
— У Орхидеи сейчас бы точно другое имя наколдовалось.
Я пожала плечами. Потом усмехнулась:
— Что, жалеешь, камертон с собой не взял?
Бондин наклонился ко мне и сказал почти шепотом:
— Вообще-то камертон — это миф. Такого прибора не существует. По крайней мере, пока. Но ты ведь никому не скажешь?
Черт. Я почувствовала себя круглой дурой. Я же и в поместье про этот чертов камертон ему говорила. А он тогда промолчал.
Бондин подошел к денежному холму и хотел поднять покрывало.
— Нет-нет! — я кинулась к нему, — там мои вещ…
— Ха-ха, — он уже поднял покрывало. — Твои?
— Да. И что. Я скоро перестану быть ведьмой, надо же мне… подумать о будущем.
— Угу, — покивал он, улыбаясь.
— Это компенсация за моральные потрясения этих дней, — деловито сказала я. — И ты вообще, кажется, пришел сюда что-то забрать, так забирай и уходи.
Но он не обратил на слегка перефразированное «Пошел вон» никакого внимания. А сказал:
— Ты не перестанешь быть ведьмой, даже если у тебя отберут силу главы клана.
— Ну да, — не поверила я.
— Я не знаю, правда, сколько в тебе останется магических способностей… Но нельзя перестать быть ведьмой. Твоя природа изменилась раз и навсегда. Это как вылупиться из куколки бабочкой. Нельзя стать обратно куколкой.
— Правда? — обрадовалась я.
— Да, — кивнул он.
Значит, можно не сбегать на другой континент? И спокойно отдать браслет?
— Ты не расторгла помолвку окончательно, потому что думала, что перестанешь быть ведьмой? — вдруг спросил Бондин.
— Что? — повернулась я к нему. — Ты считаешь, что я ради магии готова…
«Выйти замуж за того, кого больше не люблю», — хотела сказать я, но не сказала. Как он смеет так думать обо мне!
Да кто угодно не расторг бы помолвку ради магии! Это я, простофиля…
И я выпалила:
— Да! Я еще раздумываю! Это мое право! За кого хочу замуж за того и выхожу! И вы, инспектор, не имеете к моей личной жизни никакого отношения!
