Курсантка с фермы. Имитация любви (СИ) - Грин Агата (лучшие книги онлайн txt) 📗
--- Акела, поверь: я обо всем этом знаю.
Орионец покачал головой:
— Знаешь, но не осознаешь. Для тебя это просто захватывающее приключение. А для него – игра.
— Почему ты так думаешь?
— Ты не первая девушка, очарованная старшим.
— А что, если это он мною очарован?
— Тем для тебя хуже, — отчеканил Солд. — Ветрова, ты очень молода. Тебе учиться нужно, развивать свой потенциал. А ты связалась со старшим, да еще и с Малейвом. Толку, что я задержал банкира, раз ты с его племянником? Смотри, как бы ты не пошла по рукам господ из Рода Малейв.
— Этого не будет.
— Уверена? — мужчина пристально на меня посмотрел. — Братья твой выбор не примут. Род Малейв тебя тоже не примет. Как можно довериться центаврианину? Смотри, Ветрова. Загубишь свою жизнь.
— Почему загублю? Может, наоборот?
Солд посмотрел на меня с удивлением сродни тому, которое было написано на его лице после моего прохождения «шестерочки».
— Не могу поверить, что ты наивна до такой степени.
Я ничего не ответила. Как объяснить Солду, что дело не в наивных ожиданиях, а в уверенности в своем выборе?
Когда мы прибыли на станцию, Ли уже был там. По-прежнему бледный, но уже отдохнувший. Солд посмотрел на него, как на преступника тысячелетия и с трудом выдавил: «Блага»; Малейв, заметив, что орионец не расположен к нему, кивнул с надменным видом.
«Замечательно, — подумала я. — Не только у нас с Акулой проблемы, но и у Солда с Малейвом. Как бы дело не кончилось дракой…»
Акела пошел искать Круек, а Ли привлек меня к себе. Нежная властность, с которой он сделал это, понравилась мне гораздо больше, чем церемонные целования ручек, которыми он злоупотреблял раньше. Зачем соблюдать традиции, если у нас пара нетрадиционная и вопиюще-неправильная?
— Ты выглядишь лучше, — сказала я.
— Просто выспался. Нина, моя мать хочет поговорить с тобой.
— Почему вы, центавриане, говорите: «мать»? Почему не «мама»? — спросила я.
— Потому что «мама» – это проявление нежности. А проявлять нежность к члену семьи в присутствии посторонних нежелательно.
Я похолодела, услышав знакомый голос, и испугалась настолько, что непременно бы удрала, не возьми меня Ли за руку. Прекрасная черноволосая женщина в строгом костюме приблизилась к нам; движения ее были планы и грациозны. Как и Ли, она отличалась от большинства центавриан необычным цветом глаз. Правда, на лице матери зеленые глаза сияли ярче, чем на лице сына, и казались более выразительными.
И сейчас взгляд этих чудных глаз был нацелен на меня, как оружие.
— Дай нам поговорить, сын.
Ли мягко разжал пальцы и отпустил мою руку. Он отошел, а я осталась, старалась раздобыть где-то в закромах своего сознания хоть немного уверенности. Тщетно – волнение не давало мне собраться.
— Блага, — проговорила я отвратительно тонким голосом, голосом испуганной девчонки.
— Не знаю, желать ли вам блага, — медленно ответила женщина. — Не буду лгать. Выбор сына меня печалит. Даже ужасает.
Меня бросило в жар, и я задумалась, можно ли счесть ее слова оскорблением?
Женщина продолжила:
— Я не считаю вас плохим или недостойным человеком. Вы хороши собой, воспитанны и умны, а ставить в упрек ваше происхождение ниже моего достоинства. Я понимаю, почему сын заинтересовался вами: его всегда влекло к необычному. А вы, несомненно, необычны. Единственная землянка на факультете разведки… — улыбка чуть тронула губы центаврианки. — Ли сможет защитить вас. Но сможете ли вы защитить его?
— Постараюсь.
— Этого мало. Выбрав жену, центаврианин дает ей клятву верности, которую не смеет нарушить. Вы не проживете и четырехсот лет даже с помощью эо, Ли будет жить около тысячи. Вы уйдете к Звездам, он останется один, скованный клятвой верности. Без поддержки Рода, ибо Глава не принимает его выбор… Как я могу принять вас, Нина? — с горечью спросила женщина.
Как ей ответить? Она во многом права. Со мной Ли не достигнет таких высот, каких мог бы достичь с родовитой центаврианкой и с поддержкой Рода. Что я могу сделать, чтобы успокоить ее? Уйти, бросить Ли? Но что тогда станется со мной? Что будет с ним? Неужели мы так долго присматривались друг к другу, чтобы только разойтись окончательно?
— Я люблю вашего сына, — все тем же тонким голосом, но уверенно, ответила я.
— Если бы это решало все проблемы, — выдохнула центаврианка, и, резко развернувшись, пошла к выходу из зала.
Предполетный контроль мы прошли быстро, так как должны были лететь не на крупном пассажирском корабле, а на грузовом, капитан которого который брал всего десять человек пассажиров. Сбитая с толку после разговора с зеленоглазой гражданкой Малейв, я сначала не обратила внимания на маленькие размеры корабля. А когда обратила, сникла. Освещение тусклое, стены-панели грязно-серые, системы работают громко, команда неприветливая (капитан и вовсе самого преступного вида). К тому же, оказалось, что доставят нас не на саму планету, а на орбитальную станцию. А уже оттуда нас «спустят» на Ун.
— …Если проснетесь во время прыжка, не вылезайте из капсулы и постарайтесь заснуть. Не получится – просто отдыхайте, — объяснил здоровенный орионец, по всей видимости, «врач».
После нас, пассажиров, попросили занять места в капсулах. Они сильно отличались от капсул военного корабля, на котором мы летели на Хауми. Во-первых, стенки были мутные. Во-вторых, капсулы были очень широкими. В-третьих, системы жизнеобеспечения издавали шипящие звуки.
К тому же, системы капсулы не вводили в сон автоматически. Пришлось минут пятнадцать ждать, когда капитан соизволит дать приказ активировать капсулы и ввести нас в сон. Но даже когда это чудо случилось, я заснула далеко не сразу…
Нелегко заснуть в мутном шипящем «яйце»!
В общем, спала я плохо; хорошо, что сон долго не продлился. Я проснулась от ощущения, что меня трясет, и не ошиблась: тряска была. Жуткая мысль прошибла меня, как электрический разряд: «Я проснулась во время прыжка! Почему? А если я умру?»
Я покрылась холодным потом и дернулась, когда капсула «открылась». Надо мной склонилась фигура в черном. Мало того, что фигура привлекательностью не отличалась и отчего-то казалась мне растянутой, так она еще и начала издавать протяжные мычащие звуки.
«Это галлюцинация, — уверяла я себя, вжимаясь спиной в капсулу и держа глаза закрытыми. — Во время прыжка такое часто происходит. Это просто галлюцинация».
— … Тридцать восемь, тридцать девять…Ветрова, это уже не смешно. Ты знаешь меня... Сорок, сорок один…
«Ты знаешь меня»…
Я открыла глаза. Слава Звездам! Растянутой фигурой оказался Малейв!
— Испугалась, младшенькая?
— Да-а-а, цвин тебя подери.
— Ну-ну, не надо ругаться. Идем-ка…
Ли нагнулся, протянул руки и, подхватив меня, вытащил из капсулы. Я поспешила обнять его руками за шею. Что может быть лучше, чем ощутить тепло тела настоящего, живого человека после «глюков»?
— У тебя такой вид, будто ты не выспалась.
— Издеваешься?
Малейв усмехнулся и медленно куда-то понес. Корабль довольно сильно трясло – не представляю, как Ли удается идти, да еще и со мной на руках. Я посмотрела на остальные капсулы – только две были открыты. Наши.
— Зачем ты меня разбудил? И кто разбудил тебя?
— Техник. За сто п.е. он согласился оказать мне эту услугу.
— Зачем?
— Затем. Как себя чувствуешь?
— Нормально, — с удивлением ответила я. После полетов на Хауми из капсулы мы, курсанты, вылезли едва живыми. Почему же сейчас мне «нормально»? Где дезориентация, сухость в горле, расстройства зрения и слуха и прочие побочки? — Ли, а почему нет побочек?
— Мы и пяти часов не летим. Чем больше времени проводишь в капсуле, тем больше потом побочек.
У выхода из пассажирского отсека нас поджидал щуплый темнокожий землянин - тот техник, которому приплатил Ли. Я вздохнула с восхищением, сразу позабыв про неприятное пробуждение. В ЦФ так редко можно увидеть темнокожего человека! Сверкнув белоснежной улыбкой, техник обратился на английском к Ли:
