Двор Тумана и Ярости (ЛП) - Маас Сара (бесплатные книги онлайн без регистрации TXT) 📗
— Я бы подумала, что все они сражались бы за твою руку и сердце. — Как Ианта.
— Выйти замуж за меня — означает жизнь с мишенью на спине, и если бы появились дети, то жизнь со знанием, что на них будут охотиться с момента их зачатия. Все знают, что произошло с моей семьёй. И весь мой народ знает, что за границей Ночного Двора нас ненавидят.
Я всё ещё не знала всей истории, но решила не спрашивать о семье.
— Почему? Почему вас ненавидят? Зачем держать это место в секрете? Несправедливо, что никто не знает о нём — обо всём хорошем, что ты здесь делаешь.
— Было время, когда Ночной Двор и был Двором Кошмаров, и управлялся из Высеченного Города. Очень давно. Но древний Высший Лорд имел свою точку зрения, которая отличалась от мнения его предшественников, и чтобы не дать миру увидеть его землю уязвимой во время перемен, он запечатал границы и совершил переворот, уничтоживший худших из придворных и хищников. Он построил Веларис для мечтателей, установил торговые отношения и мир.
Его глаза блестели, будто он вглядывался в прошлое и видел всё это. С его необыкновенными способностями, я бы не удивилась, если бы это было так.
— Чтобы сохранить результат своих стараний, — продолжил Рис, — он держал город в секрете. Так делали его потомки и потомки потомков. Веларис защищает множество заклинаний, наложенных им самим и его наследниками, которые заставляют торговцев молчать о наших секретах и гарантируют им отличные навыки лжи о происхождении их товаров, о кораблях, спрятанных от всего остального мира. Говорят, что этот древний Высший Лорд окропил своей кровью камни и реку, чтобы заклинание стало вечным. Но шли годы и, несмотря на его лучшие намерения, тьма снова возродилась — не такая как раньше, но достаточно могущественная, чтобы навсегда разделить мой Двор. Мы даём миру увидеть тёмную половину, чтобы нагнать страх на врагов, чтобы они никогда не узнали об этом процветающем городе. И мы позволяем Двору Кошмаров существовать, чтобы затмить существование Велариса, потому что знаем, что без этих мер предосторожности некоторые дворы и королевства могут напасть на нас. Могут вторгнуться во Двор, чтобы узнать многие, многие секреты, что мы скрывали от других Высших Лордов тысячелетиями.
— Значит, никто из посторонних не знает? Никто в других Дворах?
— Ни души. Ты не найдёшь Веларис ни на одной карте, не заметишь упоминания о нём ни в одной книге, написанной не здесь. Возможно, есть минусы в том, что мы изолированы ото всех, но… — он взмахнул рукой, указывая на город вокруг нас. — Но мои люди, насколько я знаю, не страдают от этого.
Так и есть. Благодаря Рису и его приближённым.
— Ты беспокоишься насчёт того, что Аз отправляется завтра в земли смертных?
Постукивая по перилам, он сказал:
— Конечно, я беспокоюсь. Но Азриэль проникал в места похуже, чем несколько смертных королевств. Он бы посчитал моё волнение оскорбительным.
— Он задумывается над тем, что делает? Я имею ввиду не шпионство, а например то, что он сделал с Аттором сегодня.
— Сложно сказать. Это же Азриэль, — сказал Рис, вздохнув. — Он никогда не говорил со мной о чём-либо в таком роде. Я видел, как Кассиан разрывал своих противников на части, а потом после расправы его рвало, иногда он даже оплакивал убитых. Но Азриэль… Кассиан пытается, я пытаюсь, но я думаю, что Мор — единственный человек, способный заставить его проявить какие-либо чувства. Причём, только если она будет донимать его так долго, что даже его бесконечное терпение иссякнет.
Я слегка улыбнулась.
— Но он и Мор никогда не…?
— Это между ними… и Кассианом. Я не настолько глуп и самонадеян, чтобы встревать в их отношения. — Какой и я бы однозначно стала, если бы сунула свой нос в их дела.
Мы прошли в тишине по узкому мосту на другую сторону реки. Мои мышцы дрожали от усталости, когда мы поднимались по крутым холмам на пути в городской дом Рисанда.
Я уже почти начала умолять Риса донести меня домой с помощью крыльев, когда услышала отдалённые звуки музыки, льющиеся от группы музыкантов перед рестораном неподалёку.
Мои руки ослабли. Это была укороченная версия симфонии, которую я слышала в холодной темнице. Тогда я была настолько потеряна из-за ужаса и отчаяния, что начала бредить: я слышала эту музыку, льющуюся в мою камеру… и удержавшую меня от того, чтобы окончательно разбиться.
И снова её красота ослепила меня: колебание звука и ее многозвучность, счастье и мир, струящиеся в мелодии.
Такую музыку никогда не играли Под Горой — не такую музыку, и я никогда больше не слышала эту мелодию в своей камере, кроме того единственного раза.
— Ты, — выдохнула я, не отводя взгляд от музыкантов, играющих так умело, что сидящие в кафе неподалеку отложили вилки. — Ты послал эту музыку в мою темницу. Зачем?
— Потому что ты почти сломалась, и я не мог найти другой способ спасти тебя, — хрипло ответил он.
Музыка нарастала и переполнялась чувствами. В бреду я видела дворец в небе, где-то между закатом и рассветом… дом с колоннами из лунного камня.
— Я видела Ночной Двор.
Он посмотрел в мою сторону.
— Я не посылал тебе этих видений.
Мне было всё равно.
— Спасибо. За всё, что ты сделал. Тогда… и сейчас.
— Даже после Ткачихи? Даже после той утренней ловушки для Аттора?
Мои ноздри раздулись, а челюсти сжались на секунду.
— Ты всё разрушаешь.
Рис ухмыльнулся, и я не заметила, изумились ли люди, когда Рис подхватил меня под колени и поднял нас в воздух.
Я поняла, что смогу полюбить… полёт.
* * *
Я читала в постели, слушая веселое потрескивание горящих березовых поленьев в камине. Когда я перевернула страницу, из моей книги выпал листок.
Я бросила один взгляд на кремовую бумагу и почерк на ней, и выпрямилась.
На ней Рисанд написал:
«Я, может быть, и бесстыдный любитель пофлиртовать, но, по крайней мере, у меня не ужасный характер. Ты должна прийти и обработать мне раны, оставшиеся после нашей снежной баталии. Из-за тебя у меня синяки по всему телу».
Что-то щелкнуло о тумбочку, и по полированному красному дереву покатилась ручка. Шипя, я схватила ее и нацарапала:
«Иди зализывай свои раны сам и оставь меня в покое».
Бумага исчезла.
Она пропала на некоторое время — гораздо дольше, чем требовалось, чтобы написать несколько слов, что появились на ней, когда она вернулась.
«Я бы предпочел, чтобы ты зализала мои раны».
Мое сердце забилось сильнее, быстрее и быстрее, и странное наслаждение прокатилось по моим венам, когда я перечитала его предложение несколько раз. Вызов.
Я плотно сжала губы, чтобы удержаться от улыбки, и написала:
«Вылизать тебя, где именно?»
Бумага исчезла, прежде чем я успела поставить точку.
Его ответ занял продолжительное время. И затем:
«Везде, где бы ты хотела вылизать меня, Фейра. Я бы хотел начать с «везде», но могу выбрать, если надо».
Я написала в ответ:
«Будем надеяться, что я в этом гораздо лучше, чем ты. Помню, как ужасно у тебя получалось Под Горой».
Ложь. Он слизывал мои слезы, когда я была на грани того, чтобы разлететься осколками.
Он сделал это, чтобы отвлечь меня — рассердить меня. Потому что чувствовать гнев было лучше, чем не чувствовать ничего; потому что гнев и ненависть были несгорающим топливом в бесконечном мраке моего отчаяния. Таким же образом музыка удержала меня от разрыва.
Люсьен приходил несколько раз, чтобы подлатать меня, но никто не рисковал так сильно, пытаясь не только сохранить мою жизнь, но и целостность моего разума — учитывая обстоятельства. Он делал то же самое последние несколько недель — подначивая и дразня меня, чтобы не оставить места пустоте. Он делал то же самое и сейчас.
«Я был под давлением, — была его следующая фраза. — Если ты захочешь, я буду более чем счастлив доказать, что ты неправа. Мне говорили, что я очень, очень хорош в вылизывании».
