Невеста Крылатого Змея (СИ) - Грез Регина (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений TXT) 📗
— Эко страшно! Я на дерево залезу, только и видали меня.
Аринушка подумала немножко, лобик поморщила и рассудила здраво:
— Ты шибко толстый вырос, под тобой ветка подломится и бегать ты давно не мастак, тебя даже мыши не трусят. Обленился совсем. Наверное, старый стал. Помрешь, поди, скоро. Я хоронить не приду, не жди!
Кот лапой прикрылся, будто бы в слезах затаил горькую обиду:
— Заступись, Матушка, обижают… Мррр…
Леда улыбалась, покачивая головой. Как тут не заступиться:
— Ты, Аринушка нашего друга не строжи, он вам — малышам, сколько песенок спел, сколько сказочек рассказал… Так он вас любит-голубит, а вы его то за хвост, то стариком кличете. А Котик наш в самом расцвете сил. Только пару лет как остепенился, а то был и сам шалун.
— А что скушать меня грозится? Мне то слышать не любо…
— Так ведь шутит Милаш!
— Вот я тоже шучу!
— Ох, же ты стрекоза…
Марусенька завозилась на постельке, захныкала. Леда торопко поднялась с лавки, вынула дочку из колыбельки, приложила к груди:
— Спи моя Брусничинка, спи, сладкая…
Черемухой пахнуло из растворенного окна. Ветреный день был, а к вечеру вроде бы поутихло. Как же там Радунюшка, мается уже сутки, с утра Михей за своей «знаткой» матушкой отправился, должна бы уже помочь. Давно свекровушка нагадала, что на сей раз мальчик в семье будет, да только крупненький — Аринушке не в пример, та легко выскользнула. Всем бы так родить.
Марусенька приоткрыла синие глазки, удостоверилась, что мамочка рядом и снова заснула. Леда не спешила девочку укладывать, сама отдыхала, держа ее на руках, с улыбкой поглядывала на сына. Большой уже стал Радмир. И весь-то пошел в отца. Не по годам суров и умен. День ото дня крепче и здоровее, а на плече и груди все явственнее проявляются черты древнего рисунка. Вот уже и крылья можно различить и выступы на броне… Высоко полетит этот Змей. На страх врагам, на радость тем, кто доверился и защиты ждет.
Мала еще Брусничинка, не знает, каков у нее славный братец. А скоро и у Арины Михеевны народится близкая родня. Хотя Аринушка сама сдачи даст и еще, пожалуй, будет за братика горой стоять. В мать пошла или в бабку Арлету. Та за эти годы раздалась, огрузнела, вроде тише стала, как заростающая речная старица. Все утряслось, все сложилось — и дочь счастлива за добрым мужем и Боги дают сил внучаток понянчить да на племянников порадоваться.
Скоро вернется из Нижнего мира Радсей. Доченьку приведет — рыженькую Златицу
— баловницу. Вот уж кто шалунья и егоза! Истоскуется за долгие месяцы в Подземном царстве, а как выпустит Дед на вольную волюшку под ясным солнышком порезвиться, так знай только держи. Один Кот на нее управу имеет: — А, ну, капризы долой, а то сказочки не слыхать!
Враз присмиреет Огненная Царевна. А вот матушку ее горделивую так и не видали больше. Не любит показываться на свет, Радсей шептал, что и дочку с неохотой отпускает, да спасибо ей и на том, что преград не ставит. Любит Радсея, любит их доченьку златовласую и ясноликую. Отрывает от сердца на три летних месяца, как повелели Высшие Силы, которым подвластно все.
Тяжелым шагом в горницу взошла сама Арлета, погладила по головушке смурную внучку, сунула ей в ротик подсоленный ржаной сухарик.
— Пойдем ко мне, милая, я тебя уложу.
— Бабушка, позабавь про «волосики-лес», может, я и домой проситься не стану. — Лиса, ты лиса…
— Маменька меня «медведушкой» зовет, за то что я медок шибко люблю… А лису тятенька обещал мне поймать, она у нас курочку утащила. Только я ее бить не дам, а поругаю малость, да прощу, только пусть поиграет со мной сначала. А сейчас ты поиграй…
— Балуют тебя родичи, не годно так. Погоди-погоди, вот Мирончик родится, его пуще будут ласкать, а ты в няньки пойдешь.
Тут и Леда вступилась, не выдержала:
— Не стращала бы ты девочку зря. Сама знаешь, Радуня всех деточек будет крепко любить, а уж Михей в дочке души не чает. Кажется, и Луну с неба достал бы для своей «медведушки». А и ты, Аринка, запоминай — малышу больше заботы надобно, матушке некогда тебя баловать, ты уже большенькая. К нам будешь приезжать, у нас Котик ласковый, ты бы с ним помирилась.
— Не буду мириться! Он меня плаксой зовет!
— Не хнычь и не будет звать. Котик у нас добренький и детки для него завсегда в радость.
— «Волосики-лес» хочу…
— Поиграла бы ты с ней, Арлета, да спать увела. Поздний час уже. Слышите, как соловушки в черемухе распелись…
Ненадолго заслушались все, несло из окна майской прохладой, томили душу соловьиные трели. Скоро Годар придет, заберет свою Брусничнику, отнесет в спаленку на верху. Пора будет и Радмиру ложиться. Хотя долго, пожалуй, с Котом еще будут степенно беседовать — рассуждать перед сном о том о сем. Ох, смышлен сынок не по летам, что-то дальше будет…
Арлета между тем сжалилась над любимой внучкой, разыграла старинный ребячий приговор. Сначала взъерошила кудряшки, потом погладила пальцами лобик, за нос потянула…
Потом Арлета ладонь ниже перевела и все-то с поговорочкой:
Защекотали узловатые пальцы по голым коленкам, заверещала, забрыкалась Аринушка. Засмеялась и бабушка:
— Будет, будет баловаться тебе, пора и честь знать!
Девочка прежде Змеицы забежала на лесенку, что вела наверх, сама же Арлета ступала медленно, основательно утверждала ногу на каждую ступень. Тяжела стала с годами.
На другое утро Леда отпросилась у мужа съездить на лесную заимку, навестить Радунюшку. Арлета осталась в Гнездовье присмотреть за детьми, хотя и рвалось сердце материнское к дочери, а все же окорачивала себя, потому как не брал Арлету мир с Михеевой матушкой. И напрасное дело, ведь Болотная бабка Радуню очень полюбила, сама готова была с невестки пылинки сдувать, во все дела в медвежьем терему совалась, предлагала помощь, а чаще всего добрым советом, да «знающим» словцом. И даже сынка не жалела за ради невестки. Часто ли так бывает…
Вот и в этот раз, едва Леда порог их терема переступила, сразу заметила, что Михей лицом сер и губы едва ли не в кровь искусаны.
— Маешься, поди, опять?
— Так ведь есть ради чего, лишь бы соловушке моей полегчало… Только что-то сынок не торопится на сей раз. Мать сказала, недолго уже, в бане они, скоро, поди, все разрешится.
— Овин-то открыл? Растворил ли все погреба?
— Сам знаю, не маленький…
— Ну, терпи, терпи, раз такая твоя доля!
Леда тихонько про себя посмеивалась. Еще с первых родин подруги проведала, что Лесная Бабка невестушку молоденькую пожалела, сделала наговор, чтобы заместо роженицы ее муж страдал. Оказывается, и так можно, ежели уметь. Михей даже не спорил за ради любимой «ладушки», уж не знала Леда, какие такие хворобы мужика донимали, но Радунюшка и впрямь мало мучилась. А, может, то Аринка — кудрявая рябинка, спешила на свет белый поглядеть, чуяла, что вся родня ее ждет, как из печки пирожка.
Пожалела Леда старого приятеля и пошла на огород к баньке, встала за дверьми да прислушалась к бубнящему старческому шепоту: — Вода-водица!
А потом вдруг раздался тоненький детский вскрик и недовольное хныканье следом. Леда прижалась лбом к сухим доскам двери, лила слезы из прикрытых глаз, про себя благодарила кого-то Незримого за рождение новой жизни. И неважно было кого… просто рвалась из сердца благодарная радость, хотелось весь мир ею охватить. Все кто слышат сейчас, все кто видят и знают, спасибо вам… Миронушка у нас народился… Мирон Михеевич — Медвежий сынок.
