Ее чудовище (СИ) - Огинская Купава (читать книги онлайн без сокращений TXT) 📗
С другой стороны — он мной не просто питается, но еще и издеваться имеет наглость! Возмутительно и обидно.
Одевалась я быстро, беспокойно косясь на дверь, и готова была минуты через три. Могла бы и раньше, но платье в пол с высоким воротом застегивалось очень сложно — множество мелких пуговичек серьезно усложняли процесс. Зато никто уж точно не посмел бы обвинить меня в том, что я его соблазняю, только не в этом платье.
Быстро заплетая влажные волосы, я поспешила на кухню к незваному гостю.
Лучше бы не спешила. Барон, казалось, совсем не скучал без моего общества, но стоило только вновь появиться в дверях, как меня придирчиво осмотрели с ног до головы и поморщились:
— Полотенце мне нравилось больше.
Я благоразумно промолчала. Во мне, как выяснялось, было много благоразумия.
Одним махом осушив содержимое стакана, Барон небрежно бросил его за спину. Я готовилась к звону стекла и уже пыталась припомнить, принесла ли щетку и совок из магазина после того, как поутру собирала рассыпавшуюся смесь. Но вместо того, чтобы врезаться в стену и разбиться, стакан просто растаял в воздухе, оставив после себя лишь две янтарные капельки, быстро впитавшиеся в деревянный пол.
— Радость моя, ну что же ты замерла? Неужели ты действительно не умеешь принимать гостей? — удрученно покачал головой Барон.
Это меня очень возмутило:
— То есть вы собираетесь мною питаться и хотите, чтобы я сама, по доброй воле, к вам подошла?
— Для начала сгодится и простая еда, — снисходительно ответил он. — Давай, дорогая, накорми гостя.
Дорогая подвисла:
— А вы едите простую еду?
И второй раз за вечер на моей кухне раздался смех Высшего. Кто-то сегодня был очень весел, а я по опыту знала, что не к добру это. И скорее всего, кто-то другой сегодня будет грустить. Например, я.
*
Ел он с аппетитом, словно я ему не простой суп предложила, а ужин из трех блюд в каком-нибудь элитном ресторане вроде «Сáмели», где чашечка чая стоила как половина моей месячной оплаты магазина.
— Вы в последний раз когда ели? — спросила я, с ужасом чувствуя, как меня подтачивает неуместная жалость. Такой голодный, такой несчастный…
Тьфу!
Он же чудище, мне себя должно быть жалко, а не его!
— Смотря как считать, — пожал плечами он. — Если судить по времени вашего государства — со вчерашнего дня, если по расчету Темных земель — с утра.
— Понятно.
Под удивленным взглядом Барона я вытащила еще одну тарелку и щедро отрубила внушительный кусок картофельной запеканки с мясом. Она еще была горячая, очень ароматная. Вкусная…
Поставив тарелку перед Высшим, я не удержалась и себе тоже отрезала небольшой кусочек.
— Ты точно незамужняя? — подозрительно уточнил Барон, следя за мной. Про еду он на время забыл, встревоженный своим подозрением.
— Точно, — грустно вздохнула я. Потому что была бы замужняя, меня бы никто тогда так поздно на день рождения не отпустил. А если бы и отпустил, то пришел бы забирать… В любом случае с Высшим я бы не столкнулась.
С сомнением поглядев на плиту, где на монолитной поверхности стояла пятилитровая кастрюля с супом, а на столе рядом остывала запеканка, Барон не смог смолчать:
— Но не сама же ты все это собиралась съесть?
— У меня есть холодная, — намекнула я, кивнув на огромный стальной ящик, снаружи обитый деревом. Внутри же царила вечная зима, обеспечивал которую маленький плоский кристалл, вделанный в пол ящика.
Намека Барон не понял. Он, кажется, вообще не понимал, что некоторые люди предпочитают готовить впрок. Впрочем, что он мог знать о людях и о готовке? Что он вообще знал о скучном быте простого смертного?
— Родная…
— Меня зовут Шелла, — перебила его я. Просто взяла и перебила. И даже не умерла на месте от страха или его ярости.
— Хорошее имя, — снисходительно согласился он, — но значения не имеет.
— Это еще почему?
— Потому что вы, люди, крайне хрупки и недолговечны. Мне нет смысла запоминать твое имя, ты все равно умрешь лет через сорок.
Звучало это в высшей степени жизнеутверждающе. Раз Барон уже решил, что я умру через сорок лет, значит, убивать меня не планирует… а то, что бабка моя по материнской линии была ведьмой и родство с ней мне жизненный срок изрядно увеличило, ему знать вовсе не обязательно.
— Чему ты улыбаешься? — ворвался в мои оптимистичные мысли голос Высшего.
— Просто так, — пожала плечами я. — Захотелось.
Объяснение Барона удовлетворило, он лишь снисходительно фыркнул:
— Женщины.
Обычный ужин должен был бы завершиться мирным чаепитием и парочкой пирожных, что я по традиции покупала в пекарне на перекрестке.
Замечательные пирожные!
И Высшему они точно понравились, уж очень довольное лицо было у Барона, когда он доставал из коробки третью песочную корзинку с ягодным кремом.
Способная единолично опустошить такую вот коробочку с шестью пирожными за неполный час, я лишь с умилением любовалась аппетитом чудовища. Он выпил шесть чашек чая, съел четыре пирожных и, по идее, должен был бы отбыть по своим делам, сытый и довольный жизнью. А вместо заветного: «Ну, я пошел. Еще увидимся» — я услышала нетерпеливое:
— А теперь иди сюда, — отставив пустую чашку, Барон похлопал по колену, призывая меня, видимо, расположиться на нем. — Пришло время десерта.
— Так вы… уже.
Меня одарили снисходительной улыбкой и повторно похлопали по колену.
Я на него свои любимые пироженки потратила в надежде на спасение, а он их даже в расчет не взял! Десерт ему подавай…
— Дорогая, не вынуждай меня подниматься, — Барон все еще был устрашающе дружелюбен, но в голосе его проскользнули какие-то невероятные угрожающие нотки, заставившие меня мгновенно подскочить и броситься к нему. Затормозила я прямо перед Высшим, с трудом подавив порыв упасть ему на колени.
— Ну? — на меня смотрели выжидающе. И пожалуй, только сейчас я заметила, что зрачок у него совершенно обычный. Черный. Благодаря чему можно было разглядеть цвет радужки — очень темной, но с явным синеватым отливом. В памяти почему-то всколыхнулось воспоминание о моей самой первой, самой сильной и страшной грозе, запомнившейся на всю жизнь.
Тот солнечный день незаметно быстро поглотили сумерки, а синеву безоблачного неба затянули тяжелые низкие тучи. Мне тогда было всего шесть лет, и непогода застала меня на реке… И, глядя сейчас в глаза Барона, я видела то небо и почти чувствовала, как сильный ветер треплет волосы, как рвет платье и хлесткими пощечинами стегает по лицу. А в ушах гудел первый густой раскат грома, такой могучий и грозный…
Я тряхнула головой, быстро смаргивая вставшую перед глазами картину.
Передо мной все еще сидел Высший, нетерпеливо постукивая указательным пальцем по столу.
Резкие черты лица, хищный взгляд, откинутые назад волосы — невероятно белые с легкой серебристой искрой. Все в нем выдавало нечеловеческую породу.
— Радость моя, поторопись. Я голоден.
Я не стала напоминать о только что закончившемся ужине, не взялась перечислять все, что он съел, просто скромно попросила:
— Вы же можете пить жизнь, просто прикоснувшись к жертве, — протянув ему руку, предложила: — Давайте так?
Я ждала согласия, надеялась на него как на последний шанс остаться в городе, потому что… потому что, если он откажется, мне придется вернуться в деревню.
Каждый вечер обниматься с чудищем я не смогу. Проще бабушку терпеть, чем все это.
— Ты молодая, полная сил. — Руку мою он принял, но совсем не для того, чтобы целомудренно пить жизнь через прикосновение. Барон потянул меня на себя, мастерски проигнорировав и возмущенное шипение, и ладонь, которой я уперлась в его плечо. Не замечая сопротивления, он до обидного легко скрутил меня и усадил на колени. — Нежная, но с характером, что меня особенно радует.
— Бабушка называла это дурью и мечтала из меня ее выбить, — зачем-то призналась я, сжавшись на его коленях. Было странно чувствовать живое тепло и обсуждать свою персону с… чудовищем. Самым настоящим ужасом всех островных земель.
