Не искавшие приключений (СИ) - Яблоня Дикая (читать книги без txt) 📗
— Как мы себя чувствуем? — в поле зрения вплыла физиономия со здоровенным носом и прищуренными глазами. Господин ректор смотрел на меня с поистине отеческой заботой, как на маленькую девочку, которую лично спас от толпы чудовищ. В списке людей, занимавших мои мысли, де Стеррэ не был даже росчерком на полях. Захотелось сказать ему гадость, все равно, что, — лишь бы убрался подальше. Боевого настроя хватило на то, чтобы зашипеть.
— О! — огорчился господин ректор. — Кажется, барышня Ронда ударилась головой сильнее, чем я думал.
— Аль, милая, ты очнулась!
Не зря целители придают большое значение дружеским объятьям: от них даже в очень скверной ситуации становится чуточку легче. Увы, ответить не было сил, я просто взяла Гортензию за руку. Отпихнув забинтованную сестру, меня обнял Мило:
— Привет, тетенька!
"Итак, наша банда в сборе. Мы живы.
Мы — да. А храбрый констебль погиб."
В некоторых случаях даже самые теплые объятья не помогают. Остается только уткнуться подруге в плечо и заплакать.
— Если вы в чем-то вините себя, то напрасно, — услышала я бесстрастный голос инспектора Тервюрена. — Ваш талант влезать в неприятности оказал городу большую услугу. Снова.
Гортензия помогла мне сесть на носилках и заботливо, как неразумное дитя, высморкала. Потом потянулась к шмыгающему Ёршику — тот гордо отвернулся, старательно давая понять, что мужчины не плачут, хотя я заметила его слезы. Вряд ли кто-то кроме нас с Зи понимал, как сильно он переживает. Его первый настоящий фамилиар не прожил и пары месяцев. Всего лишь маленькая бракованная жаба, но эта жаба, возможно, спасла целый город.
"А что же Ларс?"
Сделав над собой усилие, я постаралась вспомнить все, увиденное в подвале. С какой стороны ни посмотри, выходило: его жизнь — за жизнь кого-то из нас троих. Иначе зачем твари приберегли пленников, как мух в паутине, а не убили немедленно.
— Господин инспектор…
"Охохонюшки. Это какой-то скрип несмазанной калитки, а не голос."
Прокашлявшись, я предприняла вторую попытку:
— Господин инспектор, думаю, нужно рассказать все, что мы знаем, как можно скорее. Пока не забыты мельчайшие детали.
Это не было страстным желанием исполнить гражданский долг, показать, как я рвусь помогать полиции, и уж точно не попыткой загладить вину. Есть она, или нет, решать не Тервюрену — только мне, и мне с этим жить. Отчаянно хотелось просто-напросто выговориться. Гортензия, судя по ее лицу, тоже была не в силах молчать. Один только Ёршик насупился, закутался в куртку и демонстративно отвернулся к окну. Определенно, ему не стоило проходить через все второй раз. Мальчика подлечили, забинтовали, так пусть оставят в покое.
"Почему он вообще до сих пор не дома?!"
С изрядным опозданием до меня дошло: я понятия не имею, куда нас везут. Не похоже, что в больницу: их вполне достаточно на обоих берегах. Быстро доставить раненых в ближайшую, пусть и захудалую — вот логичные действия, а за окном почему-то уже было левобережье. Мне в любом случае не хотелось к целителям — только домой, Зи наверняка тоже. Но вряд ли наше мнение интересовало де Стеррэ и Тервюрена, у них явно были другие планы.
— Поберегите силы, барышни, — строго сказал инспектор. — Вас желает видеть Его Сиятельство.
Я прикусила язык, уставившись на дома и экипажи. В домах уже зажгли лампы: самое время собраться за столом всей семьей. Экипажи были полны радостных нарядных людей. Город праздновал, понятия не имея, чего избежал.
"Что-то не так. У меня случается географический кретинизм, но не до такой же степени. Не понимаю… Мы едем вовсе не в замок."
Судя по названиям улиц, по номеру омнибуса, обогнавшего карету, мы приближались к Институту Прикладной Магии.
Карета подъехала к главному входу, и руку, чтобы я могла выбраться, мне неожиданно подал инспектор. К немалому моему облегчению, наручниками к себе не приковал, но намек был предельно прозрачен. Тервюрен старался напрасно: сил на побеги и прочие глупости ни у кого из нашей троицы не осталось. Уже почти стемнело, но институт мог позволить себе наилучшие фонари, и в их свете я наконец рассмотрела друзей. Отправься мы прямо сейчас просить милостыню — собрали бы неплохие деньги. Тролль-статуя "Старый Философ", сидевший недалеко от ступеней, узнал меня и беззвучно воскликнул "О, как!" Я развела руками в ответ. Де Стеррэ заметил эту пантомиму. Судя по выражению его лица, в психушке обо мне грустила уютная коечка.
"Кажется, этот человек не помнит, что статуя — живое существо. Почему я ничуть не удивлена…"
В здании было много гвардейцев. Слишком много гвардейцев — я не видела такой усиленной охраны даже в Равенстерне. Обычно посторонние в Институте — редкость, строго по пропускам, и это логично: есть места, где людям без способностей находиться не следует. Что-то происходило. У меня не было никаких сомнений: нам предстоит стать частью этого, желаем мы, или нет.
Зи взяла меня за руку, в другую ее руку вцепился Ёршик: обычно задиристый, он выглядел подавленным и растерянным.
"Нужно сказать им что-нибудь обнадеживающее… Как насчет "Хуже быть уже не может"? М-да. Неубедительно."
Возле кабинета ректора выстроился целый взвод гвардейцев. Были там и "ищейки магов", полицейские расположились менее формально: сидели или стояли, прислонившись к стенам, негромко переговаривались. Увидев их, я сначала споткнулась, а потом поняла: это реакция обычного труса.
"Наверняка коллеги Ларса знают, что он "присматривал" за мной. Наверняка он был им дорог. На их месте я бы точно ненавидела соплячек, лезущих, куда не положено.
А ведь есть еще и родители констебля…"
Гортензия уставилась на полицейских с не меньшим испугом.
— Барышни! — строго сказал идущий чуть позади инспектор. — Что я вам сказал насчет самообвинений и прочего?
— Не орите на них, дяденька, — буркнул Ёршик. — Они, все-таки, женщины.
Суровый инспектор не нашел, что ответить на эту отповедь — только приподнял бровь.
Я вдруг заметила, как насупился де Стеррэ. Ну, еще бы: вышестоящий чиновник командует на его территории, даже, наверное, занял его кресло. Ректор был настолько несчастен, словно прямо сейчас, за дверью, канцлер отстригал от его любимого чучела мех для акварельных кистей.
Злорадство — признак низкой самооценки, говаривала госпожа Циник, но мне все равно стало чуточку веселее.
И очень вовремя.
Дверь кабинета распахнулась. Нас пригласили войти.
Канцлер Ландрийский не занял место за столом ректора — комфортно расположился в одном из кресел возле камина. Этих кресел было значительно больше, чем в прошлый раз, когда мы приходили за Джимом.
"Очевидно, де Стеррэ придется сидеть вместе со всеми, а не взирать с возвышения. Не слишком ли я цепляюсь к нему?.. Довольно глупостей! Сосредоточься на важном!"
Канцлер любезным жестом пригласил нас садиться. Зи побледнела: она явно не рвалась попить чаю с тем, кто едва не лишил ее жизни. Ёршик спрятался за инспектора, выглядывая из-за его спины со смесью страха и любопытства.
— Ваше Сиятельство! — услышала я собственный голос. — Прошу, отпустите ребенка домой.
— Я — не реб… — возмущенно начал Ёршик и поперхнулся: не каждый день увидишь, как смеется правитель твоей страны, причем смеется, скорее всего, над тобой.
— На месте этого молодого человека, барышня Ронда, — все еще улыбаясь, ответил канцлер, — я бы обиделся. Через восемь месяцев он получит паспорт и свидетельство о способности. А от налогов успешно уклоняется уже сейчас. Да и приводов у него больше, чем у иного взрослого.
— Вы про меня все-все знаете? — Ёршик смотрел на канцлера так, словно тот был лично знаком с Зимним Дедом, и это знакомство грозило розгой вместо подарка.
