Чудовище Карнохельма (СИ) - Суржевская Марина (первая книга TXT) 📗
Я схватилась за голову. Гунхильд безумна. Ее логика ужасна, как и ее поступки.
— Билтвейд — это ведь твоя идея, так? — рявкнула Трин. — Но зачем? Разве твоему хёггу мало жертв?
— Что ж, расскажу и об этом. Я вернулась в Карнохельм в плаще вёльды и стала вестницей. Никто не узнал меня, никто не вспомнил. Никто даже не смотрел мне в лицо. Так легко спрятаться за седыми волосами да пернатым плащом. Я шептала о том, что Саврон нарушил закон и город должен за это заплатить… Я шептала, что незримый мир злится на Карнохельм, а духи требуют жертву. Я шептала и шептала, пока мой голос не стал ветром, который вползает в каждый дом и в каждую голову! Вёльд боятся и почитают, меня слушали. Стая нагоняла ужас, и город был готов на все, чтобы прекратить убийства. Бенгт, занявший башню риара — отважный воин, но не слишком смышлёный ильх. Он почитает духов и опасается тех, кто их видит. Ему было легко внушить нужные мысли. Билтвейд я назначила на конец весны. Первой была украденная дикарка. Ее было не жаль… Второй — болезненная, старая прислужница. А в третий раз Карнохельм смирился. После Билтвейда наступал покой. Все лето и осень дикие снежные хёгги предпочитают спать там, где вылупились из яйца. Это их инстинкт гнездования. Похожее чувство испытывают все ильхи, ведь не зря они так трясутся за свои родные земли! Я оглашаю волю духов, и Карнохельм отдает на откуп дев. Так продолжалось годами, так случилось и в этот раз. Теперь город успокоится до зимних морозов. А ваша кровь послужит на благо.
Гунхильд бросила ложку возле котелка и подошла к одной из колонн. Поначалу показалось, что там алтарь. Сложенные камни образовывали нечто похожее на… гнездо. А острые ледяные пики вокруг угрожающе сверкали, словно зубья огромной короны. Мы с Трин вытянули шеи. Внутри лежала непрозрачная вытянутая льдина. Нет. Не льдина. Это было яйцо снежного хёгга. Лёд и камни вокруг яйца потемнели от запекшейся крови.
— Из этого яйца так и не появился хёгг, — огорченно протянула Гунхильд. И ласково погладила яйцо, словно мать — спящее дитя. — Но кровь юной девы поможет. Так сказали мне духи. Надо провести обряд и пролить кровь. Я верю, что на этот раз все получится, и в моем Логове появится новорожденный хёгг! Еще одно белоснежное чудо с прозрачными крыльями! Если бы вы могли его увидеть, то поняли бы! Сотни, даже тысячи жизней стоят одного хёгга! Люди такие никчёмные создания. Они слабы, они предают. То ли дело — хёгг. Дракон… я еще помню это слово. Драконы — вот кто достоин жизни! В древности ильхи это понимали, а Билтвейд был обыденностью и почетным даром! Жаль, что нынче все иначе. — Гунхильд огорченно поцокала языком. — А ваше мясо послужит лакомством Вармару. Он заслужил награду. Так что можете быть спокойны, ваша смерть принесет пользу.
Безжалостный Свет заворочался и глухо зарычал, не сводя с нас пристального взгляда. Зверь ждал угощение.
— Потерпи, мой хороший, потерпи, — нежно заворковала старуха. — Осталось недолго. Что ж, ужин готов и разговоры закончились. Пора приступить к делу.
Она сняла котелок с огня, поставила на шипящие камни. Развернула тряпицу, в которой лежал нож. И повернулась к нам.
— Я ведь говорила тебе, Энни, уходи из Карнохельма. Надо было послушать. А теперь вот… Не бойся, это почти не больно, — ласково сказала Гунхильд. Ветер поднял ее седые космы, за спиной старухи оскалился Безжалостный Свет.
Я безотчетно схватила Трин за руку.
— Бежим! — завопила она.
Мы понеслись к дыре, задыхаясь от ужаса. Но когда выход был уже рядом, когда лица коснулся воздух свободы, огромная туша дракона преградила путь. Хромой хёгг опустил голову и злобно зарычал. Ударил лапой, и я отлетела в сторону. Пролетела несколько метров и рухнула в груду костей. От удара вышибло воздух в груди и перед глазами потемнело.
— Пусти… Пусти меня! — визжала Трин.
Я потрясла головой, пытаясь вернуть себе зрение. Села. Из носа и разбитой губы текла кровь, и я стерла ее как-то заторможено… Вармар, словно кот, гонял Трин, та металась между стеклянными колонами, пытаясь спрятаться. Но было некуда.
Я посмотрела на кости вокруг. После того, как чудовище закончит с Трин, оно примется за меня. Жертвенные девы не возвращаются.
Я сунула руку в груду. Черепа, ребра… мое сердце от ужаса почти остановилось. Но пальцы сжались на острой кости. Я поднялась и бросилась туда, где Трин все еще пыталась бороться. Я прокатилась по скользкому полу и со всей силы вбила острую кость в раненную лапу дракона.
Хёгг взревел. Гунхильд завыла. А я схватила Трин и толкнула к выходу. Бежать!
Но тут свет одного из «окон» заслонила крылатая тень. И в проем всунулась еще одна драконья голова. Исцарапанная и покрытая кровью, но при виде нее я завизжала от радости! Ледышка осмотрелся и упал вниз. Он приземлился и зарычал, скребя когтями ледяной пол. Правое крыло и бок у него были обожжены до багрового мяса. Я даже не представляла, как он смог лететь. Увидев меня, Ледышка вцепился клыками в шею Вармара и вырвал кусок мяса. Чудовище взревело и ударило хвостом каменную стену, вниз посыпались осколки. Трин потащила меня прочь, пригибаясь и закрывая голову. Два хёгга крушили логово. Обезумевшие звери разбивали стены, и жилище сотрясалось, угрожая похоронить всех нас под обломками. Я куда-то бежала, потеряв руку Трин и ориентиры. Рядом со мной взорвался огромный сталактит, разлетаясь миллиардом хрустальных осколков. Некоторые впились в меня… Драконий хвост ударил в стену и кончик зацепил меня, отшвырнул. Я покатилась по ледяному полу, с трудом встала на колени. Огляделась. Логово разрушалось. Рядом рухнул кусок гранита, лишь чудом не расплющив меня. В бушующем хаосе я увидела Ледышку. Его правая сторона выглядела свежим фаршем, а перепонки крыла зияли дырами. И на морде багровела содранная чешуя… Он был изранен, но продолжал сражаться.
Трин стояла возле дыры наружу. И отчаянно озиралась.
— Энни! Энни, где ты?
— Беги, — прошептала я, не в силах кричать.
Беги, вёльда!
По стенам логова змеились трещины. И я вдруг с ужасом поняла, что сейчас все обвалится. Толща льда над нашими головами скрипела и трещала. Колоны лопались и разлетались, когда на них налетали драконы.
Я испуганно оглянулась.
Трин все еще была у выхода. И вдруг увидела меня.
— Сзади! — заорала она, перекрикивая грохот.
Я уклонилась, даже не поняв. Рагнвальд был хорошим учителем и научил правильно двигаться, сохраняя равновесие. Я поскользнулась, но каким-то чудом осталась стоять. Вывернулась и со всей силы оттолкнула Гунхильд, которая пыталась вонзить нож мне в спину. Она вскрикнула и рухнула на алтарь с драконьим яйцом. Ледяная пика пробила ее тело насквозь и кровь потоком хлынула вниз. Гунхильд забилась, словно пронзенная копьем старая птица, и затихла. А Вармар заревел с таким отчаянием и тоской, что я упала на пол, закрывая голову. Это было невыносимо и ужасно. Я слышала боль в его реве. Этот зверь любил сумасшедшую Гунхильд, как Ледышка любил меня. Он любил, понимая, что человек сделал его чудовищем. Он убивал ради нее, выполнял ее приказы. Гунхильд погубила этого зверя, но зверь горевал, поняв, что ее не стало.
Безжалостный Свет бросился в мою сторону, его когти оставляли дыры в полу. Но его снова остановил Строптивец. Израненный и измученный, он вцепился клыками в шею Вармара. И держал, пока старший брат вырывался и бился, раздирая и без того жуткий бок Ледышки. Я увидела глаза чудовища — хрустальные грани, полные ненависти и первозданной злобы.
И снова провалилась. Я снова стала им — хёггом и чудовищем. Я хотела крови и мяса, хотела убивать… И я хотела… освобождения. Этого хотел хёгг. Сознание дракона — удивительное, чуждое, хищное и разумное желало освобождения от власти человека.
«Прости… Прости нас…» — шепнула я в своей-его голове.
Безжалостный Свет замер. А через миг рухнул, когда Ледышка почти отгрыз его голову.
И в этот момент обвалился потолок. Огромный пласт льда и камней упал вниз. На миг его замедлили колонны, и этого мига хватило на принятие решения. Я бы хотела напоследок увидеть Ледышку и взгляд человека. Но, увы.
