Верь мне (СИ) - Острожных Дарья "Волхитка" (библиотека книг TXT) 📗
К козлам кареты веревками были привязаны ящики, и Велор стал проверять узлы. Зачем им тащить столько барахла и людей, которые будут лишь тормозить? Вот бы бросить повозки, посадить Ареллу на коня и отправиться к ее крепостям вдвоем. Оборотень отвлекся и бездумно скользил пальцами по веревке, представляя, как они будут идти через леса, купаться в реках, а ночью падать на траву и чувствовать, как расслабляются изнуренные мышцы. Что могло быть прекраснее треска костра, уханья сов и сочного мяса во рту? А пробуждения под кронами, когда солнце слепит глаза, а вокруг шелестят листья?
Между тем из Крос-Дарад вышел Калсан. Он сощурился из-за ярких лучей и расстегнул верхнюю пуговицу своей туники. Коралловый бархат вдруг стал тяжелым и душным, а пояс неприятно сдавил талию. Ничего не поделать — удел высокородных и приближенных к власти людей, которые всеми силами показывали, что отличаются от простонародья даже в таких мелочах, как чувство жары. Рассматривая забитую телегу, Калсан улыбнулся: быстро же Велор справился, ему явно не терпится уехать. Сам он замер у кареты и вряд ли заметил приближение чародея.
— Думаю, прощаться не стоит, ведь мы скоро увидимся, — сказал Калсан.
Оборотень вздрогнул и очнулся. Он принялся толкать ящики, проверяя, не отвалятся ли те на кочках, вкладывая в движения всю силу, чтобы выплеснуть недовольство.
— С чего это? — буркнул Велор.
— Я собираюсь в ближайшее время посетить вас.
— Зачем?
Оборотень резко повернулся и увидел доброжелательную улыбку Калсана — одно это вызывало желание взять его за одежду и встряхнуть, чтобы и думать забыл о них с Ареллой.
— Ты ведь хочешь домой, к родным?
Упоминание о близких заставило Велора погрузиться в себя: дремучие леса, полные животных, реки, холмы, возле которых селились племена. Мир за горами был до того чистым и первозданным, будто и не стоял на одной земле с Ильмисаром. Оборотень хотел домой, очень, и мысли о нем больно кололи сердце.
— Я найду способ провести тебя за горы, к твоим родным, — продолжал Калсан мягким голосом, надеясь сыграть на тоске.
Но оборотень встрепенулся, и сверкнул глазами.
— Зачем это тебе?
— В знак дружбы, — чародей широко улыбнулся, — ты ведь представишь меня своему племени, как своего друга. Видишь ли, мне интересна ваша магия, думаю, мы могли бы многому научиться друг у…
— Забудь, — рыкнул Велор и отошел.
Привести его домой и представить другом? Чтобы своими ядовитыми речами он извращал умы оборотней? Не дождется! Дать бы ему хорошенько, только нельзя — не стоило забывать, что колдун обладал властью в мире, где собирались жить Велор и Арелла. Он сдержался и подошел к телеге, которую уже собрали и накрыли парусиной на случай дождя.
Калсан не удивился: оборотень выразил неповиновение еще в ночь последнего разговора с Гильемом. Он убил его в спальне, молчаливо отвергнув предложение изобразить несчастный случай по пути из замка. Что ж, это ничего не меняло. Велор гневно дергал парусину, проверяя, хорошо ли та держалась, и напоминал обиженного ребенка. Чародей залюбовался его нервными движениями — все-таки он любил оборотней, хоть эта история и начинала надоедать.
Вздохнув, Калсан приблизился к Велору и вкрадчиво сказал:
— Разве мы не друзья с тобой? Я ведь так и не рассказал госпоже Вастонар о том, как умер ее дражайший брат.
Оборотень замер. Он изо всех сил стиснул зубы, надеясь не думать, не вспоминать… поздно, он снова оказался в коридоре, вокруг извивался огонь, а в голове стоял туман. Велор так и не понял, что заставило его войти в спальню Гильема. Она была такой же, как и их с Ареллой: пустые стены, окно, слева кровать, а напротив стояли сундуки. Раздавался тихий храп, и огонь в камине освещал мужской силуэт на постели.
— Думаю, наша тайна сплотила нас, — прошептал Калсан и положил руку на плечо оборотня.
Гадкий лицемер! Велор схватил его за запястье, ярость кипела внутри, он был готов вцепиться зубами в негодяя, но что-то останавливало. Вина, кажется. Будто наяву он видел, как рассматривал спящего Гильема, такого беззащитного, по-детски держащего одеяло пальцами. На обнаженных руках и груди почти не было мышц — слабый, не чета Велору, который… который…
Он сбросил ладонь Калсана и резко повернулся. Глаза пылали, ноздри раздувались — чародей даже испугался, но выдержал испепеляющий взгляд.
— А как умер брат Арель? — прошипел оборотень. — Ублюдок напился и разбил голову о сундук, забыл?
Он шагнул вперед и напомнил скалу, готовую раздавить все на своем пути.
— Не выдавай желаемое за действительное, колдун. Не друг я тебе, и ничего я тебе не должен. Ты выполнил обещание, данное Арель, и сможешь надеяться на приют. На большее не рассчитывай.
Чародей слушал молча, ни один мускул не дрогнул на его лице, только глаза остекленели, даже блеск исчез. Велор всерьез подумал, что сейчас на него обрушатся небеса или смертельное заклинание — не к добру такой взгляд. Сердце бешено колотилось, пока он мучительно ждал развязки, однако Калсан лишь улыбнулся кончиками губ и слабо кивнул. Не было желания разбирать, что это означало, и оборотень молча ушел.
Он юркнул в башню и скрылся в ее узких коридорах. Крутые лестницы змеились вверх, а камень источал холод. Огни больше не казались живыми, да и гул не так сильно раздражал — оборотень ощущал вину за то, что позволил надуманным ужасам запутать себя. Он помнил, как мучился из-за них, помнил туман в голове и желание скорее со всем покончить, чтобы вернуться в комнату и попытаться заснуть. Велор долго стоял над спящим Гильемом, думал, прикидывал: сердце сжималось при мысли о том, что Арелле будет больно, но малодушие могло убить ее. Что, если этот мерзавец решился бы на вторую попытку? Если Арелла снова окажется одна, окруженная людьми с оружием, в чьих глазах не будет жалости?
Мысли об этом рвали душу. Велора захлестнула ярость, он больше не понимал, что делал. На одном из сундуков лежала одежда, он намотал ее на руки и взял подушку с кровати, а затем…
Ноги подкосились, оборотень споткнулся и едва не упал с лестницы. Кровь гудела в висках, он не верил, что сотворил такое. Однако память нещадно воскресила момент убийства: Гильем извивался, вонзал ногти в руки оборотня и причинял боль сквозь одежду. Он буквально драл ее растопыренными пальцами, брыкался, ерзал.
Велор оперся о стену и вцепился в волосы, дергая их изо всех сил — не думать, не вспоминать, это уже случилось. Он боролся, но продолжал слышать хрипы умирающего. Гильем мучился, в него словно вонзили нож и крутили, до того жуткими были стоны. Оборотень сидел на нем верхом и изо всех сил прижимал подушку к лицу.
Только тогда он понял, что творил. Боги, Гильем же не мог защитить себя, Велор стал убийцей! Погубил человека ради своих целей и стал таким же, как он. А Арелла? Что будет, если она узнает? Оборотень готов был все бросить, но тогда любимая отвернется от него, ведь Гильем не станет молчать.
Велор не мог потерять ее, приходилось душить беднягу, который слабел и затихал. Глаза застлали слезы, он еще долго не двигался и прижимал подушку к трупу, боясь, что тот поднимет шум. Ненависть к себе билась вторым пульсом, никогда еще оборотень не чувствовал себя таким монстром. Он мог думать только об Арелле — как сделать так, чтобы она не узнала и не бросила его?
Страх подтолкнул к действиям. Едва соображая, Велор заметил на подоконнике серебряный кувшин. В нем оказалось вино, которые он вылил на улицу, а Гильема со всей силы швырнул о сундук, обитый железом — пусть думают, что споткнулся.
Оборотень утонул в воспоминаниях. Он видел перед собой каменную стену, однако верил, что снова бегает по комнате рядом с мертвым Гильемом, проклиная себя и его. Странно, но только после убийства наконец-то удалось заснуть.
Не ясно, сколько он просидел на ступеньках. Ноги затекли, и это помогло очнуться. Навалилась усталость, Велор поднялся и медленно поплелся к Арелле. Ему было страшно смотреть ей в глаза — вдруг догадается, поэтому он с опаской приоткрыл дверь их спальни и взглянул на женскую фигуру, свернувшуюся калачиком на кровати.
