Богатые тоже скачут, или Где спит совесть - Славачевская Юлия (читать книги бесплатно полные версии .txt) 📗
— Это туда не влезет, — хихикнул один из похитителей. — И еще… я думаю, тебе потом должно очень понравиться…
— Не говори! — шикнул третий голос. — А то все удовольствие испортишь! — И обращаясь к нему и пошленько подхихикивая: — Парень, ты немного потерпи, мы скоро все подготовим для вашего соединения!
У Никоса от этого дьявольского смешка просто вышибло предохранители, а вместе с ними и разум. Дверь ходила ходуном под ударами крепких кулаков, но стояла насмерть.
— Надо было все же привязать…
Это было последнее из того, что он услышал. Дальше звук удаляющихся шагов по коридору, и все стихло. Все, кроме его гнева. Тот только начал разгораться.
Мужчина продолжил выламывать дверь, стремясь выйти наружу и показать всем, что у него есть и как он этим будет пользоваться!
До помраченного яростью мозга все же достучалась здравая мысль — попробовать вырваться на свободу, пока не отбил плечи и руки до потери чувствительности и не обессилел вконец.
Никос остановился, перевел дух и обвел бешеными глазами помещение.
В пределы видимости попала балконная дверь. Несколькими прыжками мужчина достиг балкона и разочарованно поморщился — путь на волю преграждала кованая решетка, густо обмотанная колючей проволокой, на которой сверху болтался прикрепленный листок бумаги: «Все под напряжением. Потрогай — и ори сколько хочешь! Никого нет!»
Никос поорал… на тему и без темы, поскольку разрешили и вообще… все нужно проверять! Метание в решетку подручных средств убедительно показало — ток все-таки есть! Один способ вырваться на волю отпал.
Неугомонная натура требовала деятельности, и Никос пошел ей навстречу. Он начал изыскивать новые пути освобождения. К сожалению, выбор был крайне ограничен. Отломать что-то тяжелое просто неоткуда. Кровать представляла собой необъятный монолит из неподъемной дубовой подставки и двойного матраса. Было бы очень странно стучаться наружу матрасом. Гораздо легче постучаться об него головой…
Такое же разочарование постигло Ника в ванной комнате. Оторвать тоже нечего. Разве только шикарный умывальник или унитаз. Наконец мужчине на глаза попалась подставка для туалетной бумаги. Взвесив в руке удобную утяжеленную стойку, Никос довольно хмыкнул, вспомнил подвиги Джул и пошел крушить стену, которая ему особенно приглянулась и за которой, как он надеялся, скрывался путь на свободу. Не повезло — по иронии судьбы не угадал с направлением…
После ряда определенных физических усилий, кровавых мозолей на руках и кучи мусора на полу перед Казидисом предстала бетонная стена, укрепленная железной арматурой. Такую с налету могут взять алмазные диски или дрель с хорошими (минимум — победитовыми) сверлами. Ни того, ни другого у грека в наличии не было.
Выругав от всей души неуместную добросовестность строителей, пару минут Ник обессиленно созерцал обломки своих порушенных надежд. Присел на кровать, мрачно облокотился на колени и задумался. На обдумывание ситуации и принятие решений требовалось время…
Бум! Бум! Бум! — лупила у меня в голове бригада обдолбанных дятлов, собравшихся выполнить и перевыполнить свой никому не нужный черве- и деревообрабатывающий план.
— Если я встану… — пообещала я, не открывая глаз. Удары продолжились, вызывая громадное раздражение, медленно переходящее в лютое озверение. — То кто-то ляжет!
И тут меня подкинуло. Минуточку! Я по определению не могу ощущать головную боль. И не по причине отсутствия головы, как многие из моих знакомых не преминули бы заметить… Я не могу чувствовать физическую боль потому, что у меня нет физического тела!
Жаль только, что тело об этом не догадывалось, ощущая все подряд: от головной боли — до чего-то мягкого под спиной…
— Ой! — вскочила я, вспомнив последние события…
Когда меня выдернуло наверх, то строгая, но справедливая (вдруг сейчас мои мысли слышат!) комиссия заявила мне:
— Вы должны быть сурово наказаны за беспрецедентное отношение к своим обязанностям!
Я собралась подавать апелляцию, не дожидаясь оглашения смертного приговора, потому что у меня там, внизу, остался неприсмотренный муж, который считал своим долгом влезать в каждую дырку и работать затычкой…
Мне дали виртуальный подзатыльник и настоятельно посоветовали не думать о грешном. Я потерла шею и задумалась о том, о чем я думала до этого, пытаясь найти сексуальную подоплеку.
Когда я была уже почти рядом с хвостом умной мысли, комиссия сказала:
— Вы приговариваетесь к отбыванию срока на Земле в качестве человека! — Морально добила фраза: — Для вас это худшее наказание!
От неожиданности мои ноги подломились. Я хлопнулась на задницу и преданно уставилась на свое начальство, не смея поверить в свое неописуемое счастье и боясь спугнуть невероятную, давно уже не чаянную удачу.
Видимо, мое ошеломление было истолковано неправильно, потому что первый куратор строго сказал:
— Теперь вы, голубушка, на своей шкуре испробуете, что такое старость и болезни! — подняв вверх палец.
Я истово закивала, будто фарфоровый китайский болванчик, соглашаясь со всем заранее, оптом.
— И вам предписывается всю жизнь находиться рядом с вашим мужем! — строго добавил второй куратор, тоже испытывая желание поучаствовать в экзекуции. — Чтобы прочувствовать сполна все плотское и грешное и в глубоком раскаянии понять наконец — что вы потеряли!
Я закивала еще усерднее, старательно пряча сияющие счастьем глаза.
Но тут влез третий куратор и произнес, жалея бедную соблазненную девушку:
— Но после отбытия вашего наказания… и в честь предыдущих заслуг… в качестве исключения вы сможете вернуться к своим обязанностям боевого ангела-мстителя. Разумеется, после перепрофилирования и курсов повышения квалификации. Всего лишь каких-то пять — семь сотен лет — и снова в строю!..
Надеюсь, слезы в моих глазах были ими восприняты как слезы счастья, а скрюченные… то есть сжатые руки — символом обещания, а не страстного желания придушить их по-быстрому и сделать вид, что так и было!
После того мне вынесли тридцать три выговора и предупреждения и заставили подписать триста тридцать три страницы документа, в котором шло долгое повествование о моей каре небесной во всех подробностях и перечислены все мои обязанности по пунктам.
Ника в сей монументальной эпистоле тоже не забыли упомянуть. Хорошо, что он никогда не узнает, как мне скорбно предписывали удовлетворять его иные, нежели душевные, потребности не реже чем трижды в неделю. В качестве наказания.
Угу, рада была бы до этих самых потребностей! Причем можно и больше трех слезных раз в неделю. Согласна поработать стахановкой и отпахать углубленную форму покаяния, насколько Ника хватит и сколько муж выдержит!
После этого, как я подписала три экземпляра на каждой станице, мы провели торжественную сдачу моего меча в хранилище, и я снова чего-то подписывала. Рука бойца колоть устала… если перефразировать Лермонтова.
В конце концов меня лишили остальной положенной карающему ангелу символики и отправили пешим вежливым маршрутом к мужу на исправительные работы. Так и сказали благостные наставники, выпинывая из небесного офиса:
— Ступай, удовлетворяй и исправляй!
Все же богат и могуч ангельский язык, особенно если в наличии еще и знания остальных лингвистических тонкостей. Я с трудом сдержала громкий облегченный вздох и выпорхнула наружу.
За дверью моя персона попала в объятия празднично расфуфыренной в бархат и шелка Вемули, которая радостно заорала:
— Привет, мученица! Тебя там все уже ждут!
Меня действительно ждали. В частности Сашиэль, ласково потрепавший меня по волосам и прижавший к груди. Впрочем, брат сразу ушел, поцеловав меня в макушку и подарив свое благословение. Вемуля с символической бутылкой «Метаксы» и соленым огурцом под майонезом, как последним образчиком ее кулинарии. Миокомсат с набором на случай отсутствия семейной жизни. Все стыдливо покраснели, но тем не менее подарили. Не пропадать же добру. И… Аластор. С шампанским и розами. От него я получила щипок за задницу и глубокий похотливый взгляд в декольте.
