Влюбленный Дракула - Эссекс Карин (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Пальцы его скользнули к моей подмышке и принялись ласкать чувствительную кожу, заставляя меня постанывать от щекотки.
— Вижу, это вам нравится, — с улыбкой шепнул Сивард.
— Отлично! — удовлетворенно заявил фон Хельсингер. — Она готова принять мужскую кровь.
Сивард в очередной раз очертил пальцем линию моих вен и остановился на локтевом сгибе.
— Думаю, вот самое подходящее место, — сказал он и отработанным движением профессионала вонзил в вену иглу.
Особой боли я не почувствовала, лишь легкий укол и небольшое жжение. Сивард потер то место, куда вошла игла, и погладил меня по щеке.
— Милая, милая Мина, — со странной ухмылкой проворковал он.
Фон Хельсингер что-то сказал по-немецки, его молодой коллега рассмеялся и ответил ему на том же языке.
Комната вокруг меня начала медленно кружиться; сознание мое гасло. Еще несколько минут назад я изнывала от собственной беспомощности, не зная, как остановить докторов, а теперь, оглушенная лекарством, полностью смирилась со своей участью. Темнота накрывала меня с головой, унося прочь все мысли о побеге. Наверное, теперь, на пороге смерти, мне следует помолиться, подумала. Но молитва требовала слишком больших душевных усилий, а мною овладела безраздельная апатия. Однако, как ни странно, на память мне пришли слова духовного гимна, который я слышала, когда в последний раз присутствовала на церковной службе в Экстере. Мне казалось даже, воздух наполнился мощными звуками органа.
Слова гимна ожили в моем меркнущем сознании, но образ, возникший перед моим мысленным взором, не имел ничего общего с Христом и Небесным Царствием. Мой таинственный преследователь, стоя на берегу реки, звал меня, протягивая руки. Сердце мое сжалось от тоски. О, как я была глупа и недальновидна! Как упорно внушала себе, что от незнакомца исходит опасность и старалась этой опасности избежать, укрыться в тихой заводи благопристойной семейной жизни! В действительности именно брак с Джонатаном, с которым я связывала столько надежд, оказался для меня роковым шагом. В отличие от дивных снов, возносивших меня на вершину блаженства, замужество принесло мне лишь горечь разочарования.
С потрясающей отчетливостью я видела лицо незнакомца, его пронзительные синие глаза, казавшиеся темными в сумеречном свете. О, как бы мне хотелось утонуть в этих глазах, которые обещали так много, раствориться в них без остатка. Память моя превратилась в подобие сцены, где вновь разыгрывались пьесы-сновидения, главным героем которых был мой слуга и повелитель. Я слышала его голос, чувствовала его прикосновения, исходила любовной истомой под его поцелуями, с наслаждением замирала, когда зубы его прокусывали мою кожу и он припадал к живительному роднику моей крови. В том состоянии полузабытья, в котором я находилась, граница между галлюцинацией и явью растворилась почти без остатка. Я упивалась сладостными ощущениями, которые дарило мне видение, и в то же время различала звуки, доносившиеся из реального мира — звяканье инструментов, которые Сивард и фон Хельсингер готовили для процедуры, их приглушенную немецкую речь и неизменный хор воплей и стонов, проникавший в палату сквозь запертые двери.
Внезапно я ощутила резкое движение воздуха, словно кто-то ворвался в комнату, настежь распахнув дверь. Однако сквозь опущенные ресницы я различила, что дверь по-прежнему закрыта. Фон Хельсингер что-то встревоженно пролаял на своем непонятном языке, а Сивард в ответ сдавленно вскрикнул. Вся эта суета не вызвала у меня ни малейшего интереса, мне хотелось вернуться назад, к своим снам. Но тут кто-то из докторов уронил на пол какой-то стеклянный предмет, и звон разбитого стекла заставил меня вздрогнуть. Я открыла глаза, нехотя возвращаясь из мира грез. Поначалу мне показалось, что сквозь разбитое окно в комнату проникают клубы густого тумана. Я несколько раз моргнула, решив, что никак не могу проснуться. Оба доктора, старый и молодой, застыли на месте с выпученными от удивления глазами, а клубы тумана кружились перед ними, становясь все более плотными. Несколько мгновений спустя они начали принимать определенные очертания. Неужели мне на выручку явился ангел, пронеслось у меня в голове.
Форма, приобретаемая туманным облаком, становилась все более явственной. Нет, то был отнюдь не ангел, но зверь в отливающей серебром шкуре, собака-волк с прозрачными голубыми глазами! Я наблюдала за этим чудесным превращением, не понимая, каким образом моим снам удалось ворваться в реальность. Зверь, некогда встреченный мною в Уитби, уставился на фон Хельсингера пронзительным взглядом и, оскалив зубы, испустил грозный рык. Испуганный доктор отскочил в сторону, что-то выкрикивая по-немецки. Зверь набросился на него, прижав к стене своими мощными лапами. Всего несколько дюймов отделяло угрожающе оскаленные клыки от лица фон Хельсингера.
Сивард сделал несколько шагов по направлению к двери, но зверь, резко повернувшись, одним прыжком нагнал его, повалил навзничь и впился в его спину зубами. Сивард, испустив душераздирающий вопль, вырвался, оставив в пасти зверя кусок истекающей кровью плоти. Фон Хельсингер ногой вытолкнул Сиварда в дверь и хотел выскочить вслед за ним, но зверь предотвратил его намерение, метнувшись к нему и вспоров ему шею клыками. Фон Хельсингер, истекая кровью и дико завывая, вылетел в дверь, которая захлопнулась за его спиной.
Я лежала, впав в полное оцепенение. Пес-волк вскочил на постель, улегся рядом со мной и взглянул мне в глаза совсем по-человечьи. Последнее, что я увидела, прежде чем окончательно потерять сознание, — окровавленные клыки прямо перед моим лицом.
Часть шестая
В ЛОНДОНЕ И НА МОРЕ
Глава 14
Лондон, 25 октября 1890.
Я проснулась на широченной кровати под легким пуховым одеялом. Постель была такой мягкой, что мне казалось, я плаваю в море нежнейших перьев. О том, где я, у меня не было даже отдаленного понятия. Судя по всему, мне пришлось совершить путешествие — по крайней мере, тело мое хранило смутные воспоминания о кожаном сиденье и о дорожной тряске. Тогда я пребывала в столь полном оцепенении, что отнюдь не была уверена, жива я или мертва. Быть может, думала я, душа моя покинула этот мир и похоронные дроги везут мое бренное тело в последний путь? Но если я умерла, почему в моей голове роятся разрозненные обрывки мыслей? Не в силах внятно ответить на этот вопрос, я провалилась в крепкий сон без сновидений.
И вот теперь я проснулась, обнаружив себя в совершенно незнакомой обстановке. В комнате царил полумрак, но слабый осенний свет, проникающий сквозь узкие стрельчатые окна, позволял рассмотреть, что стены оклеены роскошными парчовыми обоями темно-фиолетового оттенка. Благодаря этому в комнате словно парила легкая лиловая дымка, в которой, подобно звездам, посверкивали хрустальные подвески, украшавшие огромные канделябры на множество свечей. Таким канделябрам место только в сказочном замке, решила я.
Прямо перед кроватью, на которой я лежала, возвышался резной платяной шкаф впечатляющих размеров, такой старинный, словно он стоял здесь со времен Средневековья. Рядом с ним на стене висел бронзовый щит с французским крестом посередине. Над крестом красовалось изображение королевской лилии, в каждый из лепестков цветка был вставлен драгоценный камень.
На стенах висели также потемневшие от времени картины, изображавшие обнаженных женщин в самых непринужденных и изящных позах. Судя по мастерству, с которым были написаны эти картины, они принадлежали кисти итальянского художника, возможно, даже Тициана.
