Иная. Песня Хаоса (СИ) - "Сумеречный Эльф" (книги регистрация онлайн бесплатно .txt) 📗
Все шло своим чередом, разве только мучила временами безотчетная печаль о навечно утраченном доме и пропавшей матушке. Все-таки прощание с ней вышло ужасным: глупая девочка Котя тогда затаила злобу. Теперь же взрослая жена Котена научилась понимать, что не всегда люди вольны в своих решениях, но не заслуживают от этого порицания. И от того сердце все-таки сжималось.
«Надо смотреть вперед!» — одергивала себя Котя и возвращалась к делам по дому и двору: доила козу, задавала корм подраставшей птице. Иногда она заходила в кузницу, чтобы принести обед мужу, если он трудился над чем-то важным и не мог прерываться. Пища служила удобным поводом, чтобы вновь побыть рядом. Каждый взгляд Вен Аура успокаивал, каждое его слово дарило уверенность в собственных силах. С самого дня свадьбы Котя больше не мыслила жизни без любимого. То ли измучилась от одиночества и вынужденной разлуки, то ли в Хаосе связь намного прочнее, чем у людей: уж если соединились две песни в одну, уж если сплелись две жизни воедино, двое избранных волей судьбы больше не расставались ни на миг. И все же тревога неизменно трепетала в душе, напоминая о незажившей ране.
— Вен, — спрашивала Котя. — А ты помнишь своих родителей?
— Конечно, — удивлялся он. — Почему я должен их забыть?
— Вхаро так сказал зимой, — неопределенно дернула плечами Котя, неуютно поежившись. — Он позабыл, когда стал человеком.
Вен Аур отложил массивные щипцы и отошел от наковальни, приближаясь к жене и уверенно отвечая:
— Я не Вхаро. Мы уже договорились об этом.
Мрачная тень тронула обветренное лицо, и Котя невольно устыдилась, но неправоту свою по-прежнему никогда не признавала. Она беззаботно отозвалась:
— Я вас не сравниваю.
Но муж чуял, когда жена беспокоилась, когда утаивала что-то. Раздражение в его взгляде сменилось беспокойством. Он немо вопрошал, что случилось, но оба и так знали ответ. Боль утрат подтачивала Котю, но она лишь ответила им обоим:
— Не забывай свою семью. Никогда не забывай.
— Не забуду, — кивнул Вен Аур; пространно глядя куда-то в окно, словно за Барьер, он тихо добавил: — Они отпустили меня. Так у нас принято. Я наших детей тоже неволить не собираюсь.
— Да и хорошо, — кивнула Котя, памятуя, как ее выдали замуж по воле глуповатого отчима, а вся деревня молчала в согласии с традициями послушания старшим. Впрочем, Вен Аур и не заложил бы жену или дочь в азартные игры под дурман-травой. Из плохих черт в нем лишь крепла неоправданное хвастовство. С каждым днем он все громче зазывал к себе людей, все более шумно вел себя на праздниках в кругу друзей. А на редкие упреки Коти лишь отмахивался: ему же надо подыскивать себе новую работу. Вскоре она сдалась, ведь до середины зимы все шло гладко, даже злокозненных завистников не нашлось. Так в чем упрекать?
— Вот и снег выпал, — говорила поутру Котя, глядя, как крупные белые хлопья покрывают крыши и дворы.
— Снег нам не помеха, — отвечал ей Вен Аур.
— Нам бы еще лошадь купить. К весне у нашего соседа должна бы жеребая кобылка принести конька. Вот, может, с ним сторгуюсь, — говорил муж и после простого завтрака вновь отправлялся трудиться. Котя тоже занималась своими женскими обязанностями.
— Да, неплохо бы, — соглашалась Котя, радуясь тому, как любимый ловко умеет вести дела. Он ссылался на природную хитрость, без которой не выжить в Хаосе. Да еще вспомнил, что в его странных и страшных местах водились знающие создания, которые ведали и о деньгах, и о товарах. Но были они очень стары и напоминали трухлявые пни. Поговаривали, что до Хаоса существовало множество миров вокруг множества звезд. Но эти речи оставались непонятны. Большую задумчивость вызывало отчего-то упоминание жеребой кобылы.
Котя посчитала, что пора бы и в ней зародиться новой жизни. На здоровье она не жаловалась, тяжелые хвори ее тоже вроде не затрагивали. Матушка много лет не могла подарить отчиму ребенка по той простой причине, что большую часть ночей она спала на узкой лавке рядом с дочерью. С печи ее вытесняла старшая жена, наверное, любимая.
Образы прошлого вставали последнее время в чеканной отчетливости. Но Котя размышляла о другом, перебирая добротное зеленое полотно для шитья нового сарафана. Ее тревожило, что после всех ночей, проведенных с мужем, что-то словно мешало, хотя они оба очень хотели бы завести детей.
«Ради судьбы в Хаосе меняются. Но ведь я не изменилась», — поняла она, чувствуя, как постепенно что-то в ней пробуждается. Что-то теснилось и просило выхода, как иная сущность. Ведь они оба, пришельцы города, всеми силами стремились слиться с людьми. Не это ли и препятствовало?
Котя хмурилась и гнала странные догадки. После свадьбы что-то в ней и правда переменялось день ото дня, как будто Хаос принимал ее и рассматривал своими черными глазами без орбит. Недаром она часто в теплые ночи любила вглядываться в непроглядную черноту за Барьером. Хаос вел с ней безмолвную беседу. И теперь Котя безотчетно слышала, что он просит измениться ее так же, как изменился ради нее Вен Аур. Но послания эти доносились пока лишь до сердца, а не до разума.
Объятая смутными предчувствиями, Котя встретила начало нового года. В день стыка лет в Ветвичах не устраивалось пышных гуляний. Считались, что дверь между мирами приоткрывается, поэтому в этот день поминали усопших и угощали нищих. Открывались двери для всех нуждающихся, и никто не имел права отказывать в просьбах людям. Стольный град наполнился огнями в избах и тихими историями в кругу родственников. После войны каждому нашлось кого вспомнить. Да и при мирной жизни смерть рано или поздно посещала каждый дом.
Котя с мужем вместе приготовили ритуальное угощение для страждущих и поставили его на лавку, перенесенную к дверям избы. Они просто сидели и ждали. А умерших они и так вспоминали почти каждый день. Правда, на этот раз Вен Аур при тусклом свете лучинки задумчиво сел у печи и проговорил:
— Раз уж такой день, вспомню я о своей семье. Так это у вас принято?
— Да, так.
— Знаешь, она ведь большая у меня. У меня было еще пятеро братьев и сестер. Родились мы вместе, выглядели все по-разному. И каждый избрал свой путь. Мы слышали зов друг друга, но потом я услышал, как погиб мой брат. Его песня прервалась. За ним отправилась сестра и еще один брат. Но и их песни прервалась. Тогда я ринулся с оставшимися братьями и сестрами туда, в самый центр Хаоса.
— И что ты увидел там? — пораженная новым откровением, тихонько спрашивала Котя.
— Его. Змея.
— Что за Змея? Все говорят о нем, у нас в легендах его упоминают: «и придет змей, и настанет конец времен».
Вен Аур облизнул пересохшие губы, глаза его увлажнились, он сжал кулаки и ответил:
— Так и есть! Змей черен и необъятен. Сквозь тьму лишь мерцают его глаза. Один — желтый, другой — красный. Это он поглотил однажды миры, смешал людей, животных и растения.
— Значит, Змей — это ваше божество? — с сомнением заметила Котя.
— Нет! — воскликнул решительно Вен Аур, но вновь перешел на спокойный шепот: — Нет. Я в это не верю. Есть у нас те, кто верят. Но я его видел. В сердце Хаоса видел его, Разрушителя Миров. И от него не исходило никакой песни, вокруг него царствовала мертвенная тишь. В Хаосе что-то наделяет каждого из нас песней, волей, стремлениями. Змей же — это лик самой смерти.
— Как ты спасся от него? — спрашивала Котя, тоже невольно перейдя на шепот. Чудилось, что в тишине раннего зимнего вечера страшный монстр услышит их и нападет, если повысить голос.
— Нам на помощь пришли отец и мать, да еще привели с собой всю нашу стаю. Случился бой, много славных воинов полегло тогда. Но Змей… — Вен Аур прищурился, кривя рот: — Он просто уничтожал наши песни, убивал, даже не двигаясь с места. И нам пришлось бежать.
— Мне страшно, Вен, — отозвалась Котя и прижалась к мужу, содрогаясь от мысли о том, как мал и слаб их мир. Где-то во тьме караулило нечто зловещее, нечто темное и неизведанное, неподвластное даже созданиям Хаоса.
