Рай с привкусом тлена (СИ) - Бернадская Светлана "Змея" (полные книги txt, fb2) 📗
Я готов уходить, пожелав побратиму спокойного отдыха перед боем, когда слух улавливает слабый звук — будто кто-то несмело скребется в дверь. Невольно замираю, ожидая опасности, но вдруг замечаю на себе быстрый взгляд халиссийца. Дернув ртом, распахиваю дверь и вижу ошеломленные глаза Лей, которая явно не ожидала увидеть на пороге меня.
— Я… мне велели… Ничего, зайду позже, — спохватывается она и делает вид, будто в самом деле пришла с поручением.
Девица тихо затворяет дверь, а я слегка поворачиваю голову, искоса смотрю на Зверя. Напряженная поза и вызов в темных глазах говорят сами за себя: халиссиец готов обороняться. Пожимаю плечами и бросаю небрежно:
— Твои забавы меня не касаются, если девушка приходит по доброй воле. Но помни, что тебе надо беречь силы перед боем.
— Я сытно ел, вдоволь отдыхал и спокойно спал всю неделю. Теперь моих сил достанет и на то, чтобы победить в бою тебя, Вепрь.
Его упрямство мне нравится, но вместе с тем и тревожит.
— Женщина не должна встать между тобой и борьбой за свободу.
— Ты недооцениваешь женщин, — хитро усмехается Зверь. — Быть может, именно они могут осветить путь к свободе.
В раздумьях кусаю губу. Никогда бы не подумал, что в этом устрашающем, смертоносном теле кроется столь возвышенный дух. Вот только насмешка в его оскале мне не нравится. Неужели Лей успела разболтать халиссийцу о нашем с ней маленьком недоразумении? Так или иначе, слова Зверя почему-то задевают меня, и я поспешно ищу подходящий ответ, чтобы остудить его пыл.
— Ты помнишь, что дети, рожденные в рабстве, не принадлежат своим родителям?
Самодовольная улыбка сползает с татуированного лица, придавая ему еще большее сходство с хищником.
— Я не безусый юнец и не нуждаюсь в опеке, — цедит Зверь сквозь зубы. — С женщиной я как-нибудь разберусь сам.
Мне больше нечего сказать в ответ. Молча выхожу из комнаты побратима в коридор. Безлюдно и пусто, лишь в самом конце, у лестницы, подпирает стены ночная смена телохранителей. Впрочем, я знаю, где теперь живут девушки.
Уверенно стучу в дверь, и вскоре мне открывает встрепанная Сай — уже без чепца, переодетая ко сну.
— Твоя подруга здесь?
— Э-э-э… — теряется рабыня, роняя взгляд в пол.
— Оставь нас ненадолго.
Лей делает вид, что поправляет постель, но, когда мы остаемся одни, воинственно вскидывает подбородок. Еще немного — и испепелит меня глазами. Невольно усмехаюсь: как они со Зверем похожи! Еще никто не нападает, а они уже готовы к бою.
— Зачем пришел?
— О чем ты ему разболтала? — спрашиваю без обиняков, сводя угрожающе брови.
— Ни о чем, — глаза лгуньи скрываются за веером черных ресниц.
Подхожу ближе, хватаю за локоть. Руки девицы приятно пахнут чистотой и ароматными притираниями. Невольно узнаю знакомые нотки: по вечерам так пахнет от Вель.
— Пусти!
Злая, как дикая кошка, свободной рукой царапает мне запястье. Еще немного — и вцепится зубами в горло.
— Если сболтнула хоть слово о госпоже…
— Дурак! О госпоже я не стала бы болтать даже перед ликом Творца! — шипит мне в лицо, разъяренная, гневная.
Почему-то я верю. Ослабляю хватку, и она выдергивает локоть из моей руки.
— Ничего я не болтала, — повторяет она уже не так злобно. — Он спросил, свободно ли мое сердце и не перейдет ли дорогу такой, как он, такому, как ты. Ну, перед тем как…
— Я понял. И что ты ответила?
— Ответила, что такой, как ты, ищет радость не в женских объятиях, а в том, чтобы почесать кулаки о чьи-то ребра. Достаточно взглянуть на твою спину…
— Довольно. Пусть впредь так и будет. И помни: если хотя бы полслова сболтнешь о госпоже, твой язык разучится сплетничать навеки.
Злится снова и хмурит красивые брови, но меня ее злость не заботит. На кону слишком многое, чтобы все разрушила глупая женщина.
— Смотри, как бы ты не лишился своего! — огрызается мне в спину, но я уже не слушаю, выхожу из комнаты рабынь и киваю Сай.
Наконец-то остаюсь один и запираю свою конуру изнутри.
Здесь, впрочем, не задерживаюсь ни на мгновение. Знаю, что можно: обе девчонки уже не с Вель. Привычно минуя раздражающие гобелены и двери, чувствую легкие угрызения совести: Зверю выговаривал за Лей, а сам иду прямиком к женщине.
Утешаю себя тем, что Вель для меня — не просто женщина. Она — тот самый путь к избавлению для всех, у кого несправедливо отняли свободу.
Но, когда переступаю порог хозяйской спальни и вижу стройный силуэт, неясной тенью просвечивающий сквозь тонкую полупрозрачную рубашку на фоне раскрытого окна, вдруг понимаю, что лгу самому себе.
Я просто хочу ее. Хочу, как примитивное, тупое животное, неспособное обуздать свои низменные желания.
Она оборачивается на звук и опускает руки вдоль тела. Не чувствуя ног, я приближаюсь к ней. Боюсь прикоснуться, словно от этого она может растаять, как туманная утренняя дымка под лучами солнца. Но я близко, очень близко. Вдыхаю пьянящий запах ее тела, умащенного ароматными притираниями. Ощущаю щекой легкое касание ее волос. Движимый необъяснимым порывом, опускаюсь перед ней на колено, прижимаю к лицу подол длинной рубашки. Она взяла меня без боя, без штурма, одной своей робкой улыбкой, прикосновением нежных пальцев, тихим успокаивающим голосом. Как такое могло произойти со мной?
— Джай, тебе надо отдохнуть, — шепчет она и кладет ладонь мне на голову. Проводит ею по короткому ежику едва пробившихся волос. — Ложись спать.
На несколько мгновений замираю под ее робкой лаской, а затем обнимаю стройные ноги, рывком поднимаюсь вместе с ней в руках, осторожно кладу на кровать. Ночь слишком коротка, чтобы терять время на разговоры.
Отправься в Вальхаллу, славный герой,
Отправься в небесный чертог.
Ты яро служил, но, пронзённый стрелой,
Уже приподняться не мог.
Один призвал нынче тебя,
Обними валькирии стан.
Обернись, спокойно сядь на коня
И воспари к небесам…
Песнь о павших воинах (Скандинавская музыка)
У Арены есть едва уловимый, присущий только ей тлетворный запах, заставляющий задерживать дыхание, когда оказываешься внутри древнего зловещего сооружения. Все мое естество настойчиво отторгало это место, но деваться было некуда. Суббота стала моим самым нелюбимым днем недели, ведь я обязана была снова и снова часами напролет сидеть в сенаторской ложе и наблюдать за тем, как живые люди бьют друг друга до крови, ранят, калечат, а иногда и убивают.
Арена полна сюрпризов, которые мне приходится постигать постепенно. В этот день выбор противников определял жребий, и ставки принимались уже после него. Поединки Джая и Хаб-Арифа с их соперниками, имена которых были мне незнакомы, распорядитель поставил в третьем, заключительном этапе, в котором обычно выступали самые опытные и свирепые воины. Я едва дождалась их начала после второго перерыва.
Диего в этот раз поставил на обоих моих бойцов и не прогадал. Оба выступили с честью и победили, не получив серьезных увечий: Джай в сражении на учебных мечах, а Хаб-Ариф в поединке с затупленными короткими копьями. Публика единодушно избрала их фаворитами, судя по бурной реакции на обе победы.
От сердца отлегло, да и Диего заметно повеселел. Приобняв меня за плечи, поцеловал в висок и негромко произнес на ухо:
— Возможно, ты была не столь уж неправа насчет этой затеи с играми. Если так пойдет и дальше, деньги от выигранных ставок скоро окупят затраты на строительство. Правда, эти двое новеньких пока не выглядят слишком умелыми.
Довольная исходом поединков и тем, что мнение мужа изменилось, я рискнула поддержать разговор:
— Джай уверяет, что способен научить бойцов побеждать.
Диего посмотрел на меня чуть пристальнее обычного.
— Прекрасно, если так. Не вздумай доверять ему безгранично. Рабам нельзя давать слишком много воли, их надо держать в узде, иначе они возомнят о себе невесть что.
— Что ты имеешь в виду? — растерялась я.
