Последний глоток сказки: жизнь. Часть I и Последний глоток сказки: смерть. Часть II (СИ) - Горышина Ольга

— Очень смешно! — вскочил со стула юный граф.

А Эмиль наоборот откинулся на резную спинку своего стула.

— Я не шучу. Английский юмор, он не на посмеяться, он на подумать.

Дору направился к выходу и у самых дверей бросил, не обернувшись к столу:

— Я пойду чистить пруд. Хочешь, присоединяйся.

— Не хочу… — буркнул Эмиль, но поднялся со стула. — Как будто у меня есть выбор!

А граф между тем вернулся в кабинет и замер: на чистом листе появилась собака, сидящая на морских волнах. Рисунок был выполнен мастерски, пусть по содержанию и был абсолютно абсурдкым.

— Тебе понравилось рисовать? — спросил граф тихо, но Валентина вместе ответа вырвала у него из рук кружку и жадно выпила все, что в ней было.

— Я хочу еще! — выкрикнула она раздраженно.

И даже замахнулась на графа кружкой, но в последний момент передумала и поставила ее на стол.

— Больше нет? — спросила она тихо.

— Увы, больше нет. Но завтра днем Серджиу сможет три раза подоить коз. В итоге к вечеру наберется полная кружка. Не переживай. Давай лучше сходим за яблоками.

Александр подал вилье руку, но Валентина вложила ему в ладонь конец ремня.

— Позволь снять с тебя поводок? — спросил граф осторожно, но вместо ответа вилья загнула его пальцы на ремне и сделала шаг к двери, опасливо покосившись на окно. — Тина, я грозился водить тебя на поводке, только если ты не будешь меня слушаться…

Она обернулась и чуть приподняла руку, натягивая ремень до предела.

— А я разве слушаюсь тебя?

Александр замер, испугавшись того, что может сейчас в гневе выкинуть вилья. Ее тело вспомнило живые навыки рисования, но голова пока, увы, оставалась головой неразумного ребенка.

— Я не запирал тебя в башне. Ты сама пришла туда…

— Нет, ты сейчас врешь, — вскинула голову Валентина. — Я пришла за зеркалом. И буду приходить и дальше, пока цветет мой пруд. Но спать я хочу в саду. И если ты хочешь спать рядом со мной, выходи в сад.

Александр поджал губы и даже зажмурился. Такими обидными были ее слова и такими яркими — глаза.

— Ты ведь отлично знаешь, что я не могу спать с тобой под яблоней, когда светит солнце.

— Тогда не спи, — просто ответила она. — Ты нам не нужен.

— Кому вам? — прошипел разозленный граф.

— Мне и моей дочке, — ответила Валентина спокойно и тут же нетерпеливо дернула за ремень, и граф сделал к ней шаг, не понимая уже кто кого куда и, главное, зачем тащит.

В саду ему вообще пришлось бежать, чтобы догнать вилью, которая рванулась к воде.

— Зачем…

Александр не договорил — он готов был плакать: в пруду не осталось ни ряски, ни кувшинок. Он блестел, как начищенное зеркало, и отражал вилью лучше любого зеркала в замке и, уж точно, в нем она была краше, чем когда гляделась в глаза графа — в них она была злой, в озере — счастливой.

Валентина тут же позабыла про своего спутника, и Александр, бросив ремень, поплелся в замок, чтобы напуститься на сыновей.

— Кто вас просил…

Они тут же поняли, о чем идет речь, но не догадались об истинной причине отцовской тоски. Он сел на стул, не в силах идти дальше к камину.

— Зеркало было единственной возможностью заманить Тину в замок. Теперь она не уйдет от пруда.

— Зачем ей в замок? — спросил Эмиль и тут же встретился с гневным взглядом графа.

— Потому что здесь ее бы окружали предметы, созданные человеком, а там, в саду, она все время будет наедине с природой и окончательно забудет то, что сумела сохранить после смерти от живой Валентины.

— Papá… — протянул Дору. — Валентина счастлива в своем забытье. Неужели вам так принципиально иметь в спутницах человека?

Граф вскочил со стула, сделал шаг к лестнице, но, не занеся ногу на первую ступеньку, обернулся:

— Я полюбил Валентину и не совсем уверен, что смогу любить вилью, потому что…

Он не закончил фразу, потому что не знал ее окончания. Совсем как смертельно усталый человек, Александр Заполье начал подниматься по лестнице, крепко держась за поручни, и никогда еще путь в кабинет не отнимал у графа столько времени, даже при жизни. Наконец Александр добрался до окна, чтобы затворить его, и увидел, что Валентина продолжает сидеть на том же месте, где он ее оставил. Только сейчас на ее голове красуется венок. Из крапивы. Новый.

Глава 15 "Стометровка и ненужные книги"

Два месяца пролетели как сон. Кошмарный. Александр так и не нашел с вильей общего языка. И закончилось все тем, что они стали видеться строго по пятницам. Он и от любви бы отказался, если б не находил Валентину покорно ждущей его на ступеньках склепа. При его появлении она вытягивалась в струнку и протягивала ему венок, который только что закончила плести. Сначала они кружились в танце по саду. Долго, пока венки не слетали с голов. Затем ужинали, сидя на траве в тени яблони — Серджиу приносил на подносе кубок и кружку, кровь и молоко. Кровь с молоком вскоре смешивались на губах, которые соединялись в первом поцелуе. Сначала, сцепленные любовным объятием, пятничные супруги катались по траве, а потом графу все же удавалось поднять вилью на руки, чтобы унести в башню.

Нынешняя пятница началась не как обычно — вилья сидела на ступеньках склепа голой. Граф замер перед ней в растерянности, а Дору из уважения к отцу отступил в темноту склепа, увлекая за собой и Эмиля, научное любопытство которого намного превышало чувство английского такта.

— Где твое платье? — спросил граф тихо.

Вилья пожала плечами:

— Мне в нем плохо.

— Что значит твое плохо? — попытался уточнить граф.

Валентина снова пожала плечами. Пару раз открыла рот, но так ничего и не сказав, поднялась наконец на ноги и обхватила руками живот. Александр впервые посмотрел на него внимательно и отступил на шаг, который мог стать роковым, если бы он не раскинул руки, чтобы удержать себя в арке входа. За неделю, которую они не виделись, живот стал в два раза больше: вырос из плоского в овал.

— Почему вы не сказали?! — высунулся из склепа Эмиль.

И граф тут же зажмурился — значит, ему не показалось.

— Я ей не верил.

— Я же сказал вам! — воскликнул Эмиль и замолчал, увидев в глазах графа боль.

— Если можно хоть как-то узнать, кто отец… Ты ведь можешь разыскать врача?

И граф осекся, наткнувшись на ледяной взгляд профессора.

— Значит, не верите, — отчеканил Эмиль. — Она не была беременной при жизни. Я и Дору, да и вы сами, почувствовали бы это. Ее тошнота была вызвана слабостью и кровопотерей, а не беременностью…

— Откуда такая уверенность?! — прорычал граф.

— Это очевидные факты, отец, — Эмиль замолчал, чтобы выдержать паузу, прежде чем начать новую фразу. — Отец — вы, тут нет никакого сомнения.

— Как это возможно? — прижался к стене граф, чтобы удержаться на ногах.

— Наука мало что может объяснить, когда бразды правления берет в свои костлявые руки Смерть…

На последних словах профессора граф медленно съехал по стене и сел на ступеньку, где еще недавно сидела, ожидая его пробуждения, вилья. Сейчас Валентина присела подле него на корточки и уставилась в лицо злым взглядом.

— Я голодная, — прошипела она наконец и, схватив за руку, попыталась поднять графа.

Куда там! Александр сам не мог себя поднять! Помог Эмиль — рванул его за плечи вверх.

— Не злите ее. Ей нельзя сейчас волноваться, — буркнул он, пытаясь проглотить улыбку.

Граф оперся о стену всего одной рукой, потому что вторая была намертво зажата тонкими, но сильными пальцами вильи.

— Я буду нервничать за двоих… — почти что простонал он.

— Ребенок родится на Пасху? — подал голос Дору, оставаясь по-прежнему в темноте склепа.

— Дочь… У нее… У меня… У нас, — наконец выговорил граф, — будет дочь. Она отчего-то в этом уверена.

— Меня это вполне устраивает, — наконец высунулся под лунный свет юный граф.

— Никакой ревности…