Мама - это Ты (СИ) - "CtraNik" (бесплатные онлайн книги читаем полные версии txt) 📗
Глава 29
– Бу-бу-бу, бу-бу-бу, бу-бу-бу.
Это назойливое бубнение вырвало из царства сновидений. Ну вот, чего разорались? Такой сон испортили. Блин! Там, во сне, всё было так замечательно. Была я, был он и мы были вместе. Он снова смотрел на меня своими колдовскими глазищами, а я млела от желания и была готова ради него на всё. Сажусь. Тело ноет от боли. Но боль эта не идёт ни в какое сравнение с той, которую испытать пришлось, когда очнулась в новом теле. И, вроде, так недавно всё было. Года, ведь, ещё не прошло, а по ощущениям, целая жизнь пролетела.
Оглядываюсь. Где это я? Смутно помню, как меня выгружали из ментовского «бобика». Очень вежливо, между прочим. Никаких грубостей парни с автоматами себе не позволили. Понятное дело, упаковали в «обезьянник». Я в таком состоянии была, что пофиг на всё. Если бы заколотили в гроб и закопали живьём, даже б не заметила. Там, кстати, было не сильно просторно. Это я про «обезьянник». И не потому, что помещение маленькое, а в силу густоты специфического контингента. Как в Библии, прямо. Каждой твари по паре. Несколько опустившихся бомжей, воняющих так, что все мухи в округе, наверное, передохли. Парочка забулдыг, которые от бомжей отличались, разве что, более приличной одеждой. Малая стайка девиц без комплексов, вульгарно размалёваных, на которых одежды, почти что, не было. Юбки, которые больше на широкие ремни похожи, не в счёт. Да несколько лиц уголовной внешности.
Тело болит, но, как уже говорила, боль эта хорошая. Просто, последние несколько дней, пришлось напрячься очень. Но оно, ведь, того стоило. Валька будет жить и это главное. Смотрю на свои руки. Они в ужасном состоянии были, но теперь заботливо кем-то перевязаны. Да и я не в «обезьяннике», где заснула, едва села на пол возле стены, потому что, на лавках мест не было. Удивлённо осматриваю помещение. Точно, не «обезьянник». Совсем не похоже. А вот, на рабочий кабинет, очень даже. На вешалке возле входной двери висит форменная фуражка и китель с майорскими погонами. Форма, естественно, милицейская. Перепутать сложно. Значит, я всё ещё в отделении. Тогда, каким образом я оказалась в этом кабинете? Кто бинтовал руки? Сколько времени тут нахожусь? Только проснулась, а уже столько вопросов.
Лежала я на стареньком продавленном диванчике, укрытая синим армейским одеялом. Под головой армейская же подушка. В той жизни во время срочной службы, мы такие штуки кирпичами называли. Если взять грубую ткань и сшить из неё наперник, только, вместо пера, набить его спрессованной ватой-сырцом, по сути неочищенным хлопком плохого качества, получится вот такая подушка. С ней можно делать, что хочешь. Хоть под танк подкладывай, вместо горного тормоза. Она никогда не изменит своей формы. Вот и тут, под головой, было то же самое безобразие. Наволочка, правда, чистая. Была… Наверное… Потому что, после того, как побывала под головой чумазой грязнули, то есть, под моей, перестала таковой являться по определению. Меня ж привезли сразу с места ЧП. Умываться некогда было. Завели в общую клетку, я села на пол и выключилась. Но, прежде, чем вырубилась окончательно, успела запомнить, как негромко переговаривались между собой три колоритные проститутки, строя предположения на мой счёт. Что-то типа:
– Наверно, байкерша после аварии, судя по кожаному прикиду… – кудахтала одна.
– Ну, да. Вон, вся побитая. Точно, влупилась в кого-то, – соглашается вторая.
– Лучше бы не она в кого-то, а ей кто-то влупил, – ехидничает третья. – Пользы б больше было. Станок-то у неё для этого в самый раз. Так что, поделом ей. Бабы для другого дела Богом созданы. Нечего в мужские игры играться.
– То-то ты, Лариска, так рьяно следуешь божественному замыслу! – хохотнул визгливо голос путаны, которая первой начала обсуждение. – Я-то думала ты обыкновенная блядь вокзальная, а оно, вон как, оказывается! Ну, прям, святая мать, покровительница продажных шлюх. Как увижу церковь, сразу свечку в твою честь зажгу. Ей, Богу!
О чём судачили распутные девы дальше, я уже не слышала. Просто, ушла в «энергосберегающий» режим, вроде, кто-то свет выключил. А очнулась уже здесь от бубнения за дверями. Теперь вот, сижу, прислушиваюсь к голосам.
– А я тебе ещё раз повторяю, что нет вины на ней! – слышится чей-то голос.
– А кто бригаду медиков из строя вывел? Я что ли? – возражает второй. – Ты ж сам насколько я знаю, на арматурине висел.
– Мало ли, где я и когда висел. Ты мне, Сергеич, одно скажи. Совесть у тебя есть? Хоть, одно заявление на неё поступило от пострадавших? Знамо, нет. Так, чего девку в своих казематах гноишь? Она ж за мужика своего боролась. Вытянула, можно сказать, с того света. Да, если б моя жена, за меня так билась, я б ради неё в огонь, в воду… Хоть куда! Ты, вот, знаешь, сколько людей спасли в том доме? Знаешь? Двадцать пять человек живыми! Представляешь? Двадцать пять! Да там, вообще, никто не должен был выжить!
– Ну и зачем ты мне это говоришь?
– А за тем, чтобы ты понял. Большая половина выживших – её заслуга. Девчонку не в «кутузку» запирать надо, а медаль вручать! Если б не она… А то, что покалечила ребят… Так, сами виноваты. Не поверили ей. Вот и билась за мужа, как львица. Эх! Повезло парню. Такая красотка за него убивалась. Вот и не верь, после этого, в настоящую любовь. Бывает же такое. Майор! Ну, не будь гнидой. Отпусти девчонку. Всей бригадой за неё просим. И медики не в обиде.
– А ты меня не совести. Мы тут тоже не звери-людоеды. И красивых девочек не едим. Пацаны из наряда, что её привёз, рассказали, как дело было. Они, ведь, всё своими глазами видели.
– Так, чего ж мурыжите тогда человека?
– Ну, что ты заладил, как попугай? Давай начнём с того, что вызов был. Мы обязаны были реагировать на него. А раз наряд приехал на место, значит, тоже не мог иначе поступить. Ну, законы у нас такие. Нравится это или нет. Сам же понимать должен, что люди мы подневольные. Нельзя было по-другому.
– Но теперь-то… Разобрались уже?
– Конечно, разобрались. Ещё тем же вечером.
– Так, отпусти девку!
– Да кто тебе сказал, Виталич, что её, вообще, держат? Спит она.
– Как спит? Где спит?
– Так, тут. В этом самом кабинете. А ты горлопанишь… Уже больше суток дрыхнет. Привезли-то её позавчера вечером, уж ночь почти была, а сейчас утро уже. Ты, вот, меня в отсутствии совести упрекаешь, а сами ухайдокали девчулю, чуть ли не до смерти. Сколько суток на развалинах уродовалась? Мои говорят, вы сменами работали, а она?
– Дык… – мямлит первый. Я, кстати, узнала голос. Это тот самый МЧС-ник, которого арматурой подколола маленько. – Ты, майор, не видел её там. Это ж не девка! Чистая демоница! Воет и роет! Воет и роет! Только глазищи светятся! Она куски бетона одна ворочала, которые мы потом по двое, да по трое оттаскивали.
– Мне-то лапшу на уши не складывай… Я её сюда из «обезьянника» на руках нёс. В ней веса… В баране больше! Хорошо, если до пятидесяти дотягивает.
– Какая лапша, Сергеич? Своих «опричников» расспроси. Она санитара одним ударом слева в нокаут отправила. А тот более сотни кило весит! Я про такое слышал. Правда, сам столкнулся впервые. Это ж бабы! Они и не на такое способны, когда за родного человека воюют.
Вон оно как! А я и не чувствовала ничего такого в себе. Нет, помню, что удивилась, когда мужика одним ударом свалила. В руках-то любимых свинцовых браслетиков в тот момент не было. Интересно, а про бетонные куски… он тоже правду сказал? И если это так, тогда… М-даааа! Дела, однако… Да и поспала не кисло так. То-то в желудке сосёт, аж подташнивает.
Тем не менее, судя по разговору, наказывать за нападение на ответственное лицо при исполнении, вроде бы, не собираются. Это самое лицо, в смысле пострадалец, наоборот, даже теперь меня выгораживает. Остальные, с его же слов, тоже без претензий. И чего в таком разе делать? С одной стороны, говорят, что не держат, а с другой и не отпускали, ведь, официально. Могли бы уж и заглянуть в кабинет, в конце концов. Мне что, самой им семафорить? Как-то не очень удобно в разговор встревать. Типа, здравствуйте, дяденьки, не сплю я уже. Сразу поймут, что ушки «грела». И тут вдруг, прямо как по заказу, в носу засвербело:
