Ведьма западных пустошей (СИ) - Петровичева Лариса (читать книги без .TXT) 📗
Неудивительно, что у них не вышло дружбы.
— Я ожидала чего-то в этом роде, — вздохнула Аделин и неожиданно подумала, что этот Бастиан держится так, что они могут подружиться. Мысль об этом удивила и испугала ее. — Его раздражает, что мы вообще тут живем и существуем. Бывают такие люди.
Она умолкла, понимая, что сейчас ее может понести, и она вывалит на голову инквизитора все их с Уве беды и несчастья. Кусь перепорхнул на плечо Бастиана с самым невинным видом, потоптался, а потом выдал сразу две вещи: цапнул его за мочку уха и навалил на сюртук столько помета, сколько не всякий слон выложит.
— Ай, паразит! — воскликнул Бастиан, зажимая в горсти окровавленное ухо. Сыч взлетел над ними и был таков.
— Кусь! — крикнула Аделин ему вслед, не зная, то ли плакать, то ли смеяться. — Ты хоть иногда стыдишься своих поступков? Бессовестный!
Разумеется, Кусь не откликнулся. Бастиан посмотрел на свои окровавленные пальцы и вдруг рассмеялся, беззаботно и искренне, словно был обычным человеком, а не инквизитором.
— Меня никогда не кусала сова, — весело признался он. — Ну что ж, с почином!
Аделин вздохнула и протянула к нему руку.
— Стойте ровно, я остановлю кровь.
— Я сам виноват, не надо было гладить, — сказал Бастиан, послушно повернув к ней пострадавшее ухо. Плюха помета стекала по его плечу, как аксельбант. — Это он мне отомстил.
«Шла баба по речке, вела быка на нитке, нитка порвалась, кровь унялась. Стану я на камень — кровь моя не капнет. Стану я на кирпич — кровь, запекись!» — Аделин мысленно прочла заговор, дунула на следователя и довольно увидела, что от крови не осталось и следа. Ох уж этот Кусь! Невыносимая, невоспитанная птица!
— Все. А сюртук лучше в чистку, — сказала Аделин и неожиданно для самой себя добавила: — Оставайтесь у нас, служанка все приведет в порядок. Утром будет, как новенькое. А сейчас уже поздно…
Ей стало не по себе. Конечно, Бастиан решит, что она пытается его задобрить или хочет как-то подольститься к нему. Стемнело, в домах поселка давно вспыхнули огни, и в небе над ними проступили первые звезды — еще маленькие, робкие. Тьма размыла краски и спрятала шрамы: сейчас перед Аделин стоял самый обычный человек, и она удивленно подумала, что этот человек хороший.
Это было настолько странно и непривычно, что Аделин могла лишь поражаться самой себе.
— Это будет неприлично, — ответил Бастиан. — Не хочу вас компрометировать.
Он снял сюртук, свернул его и добавил:
— У следствия больше нет к вам вопросов, Аделин. Ни вы, ни ваш брат не причастны к убийствам. Доброй ночи.
— Доброй ночи, — прошептала Аделин, и Бастиан пошел по улице в сторону центра поселка: там можно было найти ночного извозчика, который дремал в своем экипаже возле пекарни.
С неба донесся вопль Куся — сыч сделал круг над садом и опустился на хозяйкино плечо с таким видом, словно сделал очень почетное и важное дело, цапнув и обгадив заезжего инквизитора.
— Ты бессовестный, — вздохнула Аделин. — Но я так рада, что ты есть.
Кусь ласково взял ее клювом за мочку уха и ничего не ответил.
***
Поселок погрузился в сон. Лампы были потушены почти во всех домах, лишь окошки таверны горели призывным золотым светом, и Бастиан подумал, что, может быть, есть смысл зайти туда и оплатить комнату на втором этаже — переночевать и не бить ноги по дороге в Инеген. Но ночь была теплой, таинственной, полной запахов цветов и трелей насекомых, и Бастиан все-таки решил прогуляться.
Однажды они с отцом ходили на такую вот ночную прогулку — тоже шли из одного городка в другой. Небо, усеянное звездным крошевом, стояло над ними торжественно и высоко, и Бастиан, шагавший рядом с отцом, чувствовал странное томительное волнение: ему казалось, что еще немного, еще несколько шагов по пыльной дороге — и он взлетит. Сейчас Бастиан уже не мог вспомнить, в какой именно городок они брели ночью, но память о той прогулке жила в нем и согревала теплом давно ушедшего лета.
Он покинул поселок и побрел по дороге среди полей. Над высокими стеблями травы стелились тонкие ленты тумана, небо было темно-синим, бархатным, расшитым созвездиями. Бастиан шел и думал об Аделин: должно быть, она уже успокоилась и легла спать. Или стоит у окна, смотрит в ночной сад и видит те же самые звезды, что и он.
Красивая девушка, несчастная девушка. И какая могущественная, матерая ведьма! Она поставила Ангельский щит между братом и Бастианом, а он не увидел его — лишь почувствовал легкое движение воздуха по затылку. Если бы они сошлись в поединке, то Бастиану пришлось бы изрядно потрудиться, чтобы победить.
Интересно, встречал ли отец таких ведьм? Должно быть, встречал, он был знатоком колдовства и мог одолеть любую нечисть. Бастиан с улыбкой подумал, что рассуждает, как ребенок, для которого отец является чем-то вроде доброго божества.
Собственно, почему бы и нет? Его родной отец был пьяницей, захлебнулся в канаве с перепою. Мать продала его на Улицу Чудес, у нее и без Бастиана хватало голодных ртов, а на четверть каруны можно было жить целую неделю. Конечно, человек, который вытащил Бастиана к свету, был для него чудом.
Над полями разнесся долгий надрывный крик. Бастиан остановился, посмотрел по сторонам. Впереди, справа от дороги стояла тихая березовая рощица, легкий ветерок мягко качал серебро листьев. Крик повторился, и Бастиан узнал его: болотная цапля, он однажды слышал в столичном зоосаде, как она горланит. Только откуда бы ей тут взяться?
В следующий миг его ударило — так, что Бастиан отлетел с дороги в высокую траву — а потом подхватило и подняло над полем. Так ребенок таскает куклу по дому: то за ногу, то за руку, то вообще швырнет в угол — с одной только разницей, что Бастиан не видел, кто на него напал.
Цапля заорала снова. Должно быть, в поселке кто-нибудь проснулся, услышав этот горестный вопль, негромко выругал дрянную птицу и снова уснул, перевернувшись на другой бок. Бастиан раскинул руки в стороны и выбросил два сгустка энергии — один вперед, второй себе за спину. Над полями разнесся стон, полный мучительной боли, и невидимая рука выпустила Бастиана.
Он успел сгруппироваться, покатился по траве и встал на ноги. В пальцах пульсировала сила, готовилась выплеснуться. Бастиан отстраненно подумал, что неизвестный, который проверяет его в деле, подведет все к тому, чтобы обвинить семью Декар. Следователь был в их доме, и на него напали, когда он возвращался в город — потому что он узнал правду и никому не должен о ней рассказать.
Хотя зачем давать ему уйти? Можно ведь расправиться с ним прямо в доме. В любом случае в гибели Бастиана Беренгета будет виновата Аделин…
Третий сверкающий серебром сгусток он бросил наугад — и попал. Над полем стала сгущаться темная тень: когда на нее падал тихий свет стареющей луны, то в клубящихся нитях тьмы вспыхивали золотые отблески. По спине Бастиана прошелся простудный холодок — с такой дрянью ему не приходилось сталкиваться, он лишь читал о ней в отцовских книгах.
Дрянь была заковыристой и непередаваемо злобной: Бастиан чувствовал, как она ненавидит его просто за то, что он есть на свете, что он живой и смеет дышать с ней одним воздухом. Он всмотрелся во тьму так, как учил отец и как потом показывали в академиуме: тень была соткана из множества обрывков посмертной энергии, той, которая наполняет кладбища. Но там она тихая, бесполезная и никому не может навредить. А здесь…
— Не меньше сотни! — воскликнул Бастиан, швырнув еще один сгусток. — Ты собирал их, сплетал, наполнял злобой и ненавистью!
Его ударило по ногам — Бастиан не упал: скользнул в сторону и поднялся. Если бы он падал всякий раз, когда его били на Улице Чудес, то от него давно ничего бы не осталось.
Ему казалось, что он слышит смех. Вроде бы издевательский и язвительный, но за ним чувствовался страх. Тьма двинулась к нему, окутала, и Бастиан увидел, как в ней дрожат и переливаются призрачные лица — открываются и закрываются зловонные рты, таращатся серые бельма, клацают зубы. Да, не меньше сотни.
