Медь в драгоценной шкатулке (СИ) - Архангельская Мария Владимировна (книги читать бесплатно без регистрации txt) 📗
Одно я знала точно — дворец Объединения Добродетелей придётся освободить. У нового императора будет своя Драгоценная супруга, которой нужно где-то жить, и своя императрица, которая после всего, что было, едва ли захочет видеть меня рядом. Но если у меня останется дворец Успокоения Души, то это уже неплохо. И даже очень хорошо. Пожалуй, я успела полюбить это обустроенное по моему вкусу гнёздышко, моё убежище от внешнего мира и интриг Внутреннего дворца. Тихо, спокойно, можно больше не бояться за себя, не подозревать всех и каждого, без опаски есть, пить, вдыхать ароматный дымок благовоний, устроить свою жизнь так, как я того хочу. Мечта, а не жизнь. У себя на родине я и не надеялась жить в роскоши, иметь больше денег, чем тратишь… Что, говорите? С тоски подохнешь? Ну, до сих пор же не подохла. Найду себе занятие. Займусь, наконец, вплотную своими владениями. Начну писать исторический труд, в котором сведу воедино все разрозненные хроники до Великой империи — между прочим, первой в этом мире. И пусть будущие учёные мужи кусают локти, что такую работу проделала женщина. Попутешествую, в конце концов. А Тайрен… Я буду видеться с ним время от времени. Может быть, он иногда будет приезжать меня навестить. Может быть, позовёт погостить в столице. Единственно, чего я действительно боялась, это того, что он, как и его отец, решит, что место принца — во дворце Полночь. Тогда и мне придётся переселиться в Таюнь, во Внутренний дворец, будь он неладен. И каждый день если не видеть, то слышать про Тайрена, у которого будут другие женщины и которому я мачеха во веки веков, аминь. Потому что взять себе женщину отца, не важно, жену или наложницу, здешние законы однозначно приравнивают к кровосмешению.
На подставке у стены горел фонарик, на столе трепетали на сквознячке огоньки свечей. Сгущались сумерки, я встала, чтобы закрыть дверь поплотнее, преграждая путь холодному ночному воздуху. Внизу слышало довольно стройное, но заунывное мужское пение — это цзяранцы коротали наполненные бездельем вечера. Чаще всего это раздражало, как раздражает радио, которое ты не можешь выключить, но у меня язык не поворачивался запретить: в конце концов, они и так из-за меня болтаются тут, пока их товарищи воюют, хотя я видела, как тяжело им даётся вынужденная бездеятельность. И сегодня я приостановилась, невольно прислушавшись:
Кто из встречавшихся мне на пути
О родных не думал в печали?
Ветер осенний угрюмо свистит,
Мысли о доме меня истерзали.
Машут деревья устало листвой,
Бури сильнее в чужой стороне.
Дальше и дальше дом мой родной,
И все просторнее пояс на мне.
Плачу в тоске, и не счесть моих слез,
Сердце — дорога, разбитая сотней колес.
Глава 25
Дни шли за днями. С юга приходили противоречивые вести. Если на севере война, пусть и замедлившись слегка после отъезда Тайрена, но всё же явственно близилась к завершению, то справиться с Южной империей оказалось не так-то просто. Новую армию набирали наспех, больше половины в ней были новобранцами, и пусть князь Гюэ сам спустился со своих перевалов, да и Тайрен показал себя неплохим военачальником, одним ударом разбить врага у них не получилось. Путники говорили разное, пересказывая прошедшие через десятки рук слухи. Наши гонят врага к границам. Нет, на самом деле наши проиграли, и это враги гонят их. Было дано большое сражение. Северяне его выиграли. Нет, проиграли. И теперь укрепились на самом-самом последнем рубеже обороны.
Я прокляла отсутствие нормальных коммуникаций, гадая, чем вызван такой разнобой и почему раньше все, хотя бы в общих чертах, говорили одно и то же, а теперь не способны договориться хотя бы об исходе генерального сражения. Утешало хотя бы то, что Тайрен точно был жив. Жив и всё ещё сражался. И к празднику дня Зимнего солнцестояния стало ясно, что в центральные районы страны южан удалось не пустить. Все ободрились и стали ждать реванша, но обнадёживающих новостей не было. Пугающих, впрочем, тоже. Похоже, война застопорилась: зима выдалась хоть и не особо холодная, но мокрая, дороги раскисли, одинаково мешая обеим сторонам. Гун Вэй, вышибив наконец кочевников в степи и оставив половину своих войск стеречь границу, с оставшейся половиной двинулся на помощь, но распутица и ему диктовала свои условия. Я настроилась на долгое ожидание и впервые в жизни искренне молилась Небу и здешним богам. Не знаю, есть ли они, не знаю, слышат ли, но если всё же есть и слышат, то пусть помогут тем, кто воюет не за деньги и не за славу, а за правое дело, защищая свою родину.
А потом война закончилась. Как-то вдруг. Известия о соединении гуна Вэня с императором, новом сражении объединённой армии с южанами, победе в этом сражении и заключении мира привёз один гонец. И это был не беженец, а именно гонец, развозивший официальный императорский указ по городам и весям. Можно ли было считать войну выигранной? Да, если вспомнить, что само существование Северной империи совсем недавно висело на волоске. Нет, если посмотреть на итоги беспристрастно. Южной империи всё-таки удалось оттяпать у нас кусок территории, две области отошли нашим соседям, и граница сдвинулась на север, проходя теперь по Хэалльскому хребту и Парчовой реке. Цзяран оказался почти отрезан от империи — почти, но, к счастью, всё же не совсем. Видно, дорого обошлось Тайрену последнее сражение, если он согласился на такие условия.
Так или иначе, война кончилась. Можно было перевести дух и начать снова думать о будущем. Теперь, когда молодой император вернётся в столицу, оно должно было определиться, так или иначе. Но в любом случае, я не ждала вестей быстро — Тайрену и без меня должно хватать забот. И если я думаю о нём куда чаще, чем положено добродетельной мачехе — или, как тут говорят о не доводящихся матерью жёнах отца, «тётушке» — так то сугубо мои личные проблемы. Хорошо, что заботы о подрастающем Шэйрене занимали львиную долю времени, не давая всяким глупым мыслям разгуляться в моей голове. Ещё я тревожилась за Лиутар, которую не видела уже больше полугода. Теперь, когда Тань Мэйли должна была отправиться в монастырь вместе со всеми остальными бездетными жёнами императора, кто заботится о моей дочке? Скорее всего, её отправили обратно в Таюнь, как только это стало безопасно, но что с ней, здорова ли она? Я вдруг поняла, что даже не знаю, кому можно написать, чтобы узнать о положении дел во Внутреннем дворце. Вся знакомая мне прислуга выехала из него вместе со своими хозяйками, и я понятия не имела, что сейчас хотя бы с моим штатом. И даже не попыталась это выяснить, хотя времени прошло предостаточно. Да, госпожа из меня вышла так себе. И я-то ещё возмущалась, что остальные хозяева смотрят на слуг как на мебель, а сама забыла о них, как об оставленных в моих покоях столиках и шкафах. С глаз долой — из сердца вон.
В конце концов я всё-таки написала старшей из нянь, и отдала письмо тому из соседей, кто собирался ехать к месту своего проживания через Таюнь. Нашедшие приют в монастыре беженцы потихоньку разъезжались: кое-кто уехал ещё зимой, но и самые медлительные не могли больше откладывать — как-никак, люди находились на службе и были обязаны вернуться к своей работе. Разъехались и торговцы. Признаться, я всё-таки свела знакомство с женой одного из них и даже пригласила к себе на чай, но женщина очень смущалась и твердила, что негоже это — так ронять себя такой особе, как я. Тем не менее она забежала ко мне перед отъездом и подарила мне стрелу из персикового дерева для отпугивания злых духов от ребёнка. Я с благодарностью взяла, служанки промолчали, но всем своим видом выразили неодобрение. Когда речь зашла о том, чтобы вернуть их отъезжающим хозяевам, то хозяева лишь замахали руками, а сами девушки повалились мне в ноги, голося, чем они прогневали госпожу, что она отсылает их прочь. Мне оставалось лишь махнуть рукой. Если девицы мечтают о дворцах, то пусть их.
