Мемуары рядового инквизитора. Господин королевский некромант (СИ) - Романова Галина Львовна

{Скучал? –} прошелестел знакомый голос. Меня обдало запахом вереска и гнили.

- Ты же знаешь, что да! – скорее не сказал, а подумал я.

{Бедный… вижу, что скучал, -} ее рука коснулась моего тела – во сне пройдя сквозь одежду и сразу найдя нужную его часть. – {Как тебе было… одиноко?}

Я застонал от ее прикосновения.

{Понимаю, -} вздох и новый поток ароматов, от которых кружилась голова. – {Не бойся. Скоро все закончится… все, что началось. И тогда мы будем вместе. Как ты и хотел…}

- Что… началось?

{Сам знаешь, -} она улыбалась. Ее улыбка была прямо у меня над глазами, - {наш сын. Он… пришел в мир… Сдвинулись чаши весов. Все приходит в движение… И скоро… совсем скоро ты получишь доказательства… }

- Доказательства чего? Богиня, я должен знать…

{Мужчина, -} губы коснулись кончика моего носа, и я чуть не задохнулся от аромата вереска. – {Любопытен, как женщина. Все хочешь знать… все хочешь контролировать, даже меня. Забыл, кто я и кто ты?}

- Ты – Смерть, - я прилагал отчаянные усилия, чтобы пошевелиться, но пока шевелилась только та часть, которая… ну, вы поняли… - А я – твой Супруг…И единственный, кто смог дать тебе сына…

{Сына, который пришел, чтобы изменить этот мир. Перемены уже начались. Их не остановить. }

Почему-то мне стало страшно. Я любил свою жену, но при этом понимал, что рано или поздно она придет за мной. И тогда мне будет уготована Бездна.

Я стиснул зубы, собрал силы и…

… и моя рука взлетела вверх. Она с легкостью прошла сквозь тело моей жены, как будто оно было лишь туманом, и ударилась о стену.

Боль разом нарушила очарование момента. Видение Смерти вздрогнуло, пошло рябью, как отражение на воде.

{Ах-х-х-х…}

Стук. Даже не стук, грохот. Кто-то отчаянно колотил кулаками в дверь.

- Пра Груви? Пра Груви? Вы…

С трудом – тело было как чужое – приподнялся на локте, моргая в темноту. В келье мрак, лишь серое пятно окошка виднеется на стене.

- Пра Груви! Пра Груви, отзовитесь! – доносилось сквозь стук. – Вы живы?

- Да… Да, я жив! – грудь под нижней рубашкой была вся мокрая.

- Хвала богам! Отоприте скорее! – в дверь, кажется, уже колотили ногами.

- Что случилось? – я сел, переводя дух. Чувствовал себя так, словно весь день бегал по жаре, таская туда-сюда мешки с песком.

- Вас зовет брат-лекарь! Пра Михарь…

Выругавшись, я скатился с кровати и кинулся ощупью искать одежду. По счастью, верхняя ряса лежала на табурете. Кое-как сунув ноги в сапоги – портянки искать и наматывать было некогда – я сдернул с гвоздя теплую накидку и распахнул дверь.

Взлохмаченный послушник вцепился в меня, как будто мы с ним остались последними живыми людьми на земле.

- Скорее! – запричитал он. – Пра Михарю плохо. Я стучал-стучал, а вы не отзывались… я думал, вы тоже умерли…

- Тоже? Пра Михарь – он…

- Я не знаю, - послушник замотал головой так, что волосы буквально разлетелись в разные стороны. – Но так пахло вереском…

Вереск.

Смерть.

- Бежим!

Не обращая внимания на разбуженных соседей – крики послушника могли поднять, кажется, и мертвого – мы кинулись прочь.

Кельи послушников и рядовых монахов, в том числе и инквизиторов, находились в двух длинных домах – узкий коридор, в которых открываются совершенно одинаковые двери. Лишь немногие важные члены ордена обитали в отдельных каменных хоромах. К их числу принадлежал пра Михарь.

Мы влетели в его келью, состоявшую из трех комнат – передней, приемной, спальни и кабинета, к которой примыкала крохотная личная молельня. В передней толпился народ – все важные лица монастыря, как и я поднятые с постелей. Они о чем-то приглушенно переговаривались и разом замолчали, когда я ворвался в их тесный круг:

- Как… он?

- Позвольте, - приведший меня послушник боком ввинтился в толпу, прокладывая путь к двери в спальню моего бывшего наставника. Я устремился было за ним, но был остановлен железной рукой рыцаря-командора, брата Альта.

- Вас вызывали, брат? – взглянул он на меня сверху вниз.

Рыцарь-командор командовал отрядом охраны. Именно эти люди обычно оцепляли помосты, на которых производились казни. Именно их чаще всего посылали за знатными лордами, провинившимися в чем-то перед Инквизицией. И именно они вставали в первых рядах, если надо было наводить порядок после очередного «разгула некромантов». В прежние века немало моих собратьев по Ордену пало от их рук, было арестовано ими и препровождено на допросы, пытки и казнь. В последние годы, когда некромантию реабилитировали, рыцари в большей степени выполняли чисто декоративную функцию.

- Пра Михарь – мой наставник…

- Это не дает вам права. Вы пришли последним…

- … а пройду первым, - я извернулся, выкручиваясь из его захвата. То есть, попытался выкрутиться – с возрастом, увы, суставы утратили гибкость, и командор меня удержал, довольно решительно задвинув к стене:

- Нет!

Спины остальных священников сомкнулись передо мной. Снова зазвучали недовольные голоса. Всем хотелось знать, что случилось, почему они вот уже несколько минут тут торчат и где, ко всем святым, брат-лекарь? Кто-то даже стал стучать в дверь.

Та распахнулась так неожиданно, что кулак стучавшего не успел остановиться и чудом не снес брату-лекарю носа.

- Осторожнее, - воскликнул он, привставая на цыпочки и кого-то высматривая.

- Прошу прощения, брат. Что с отцом-настоятелем?

- Потом. Все потом…

- Мы желаем знать…

- А я желаю знать, где пра Груви? За ним посылали.

- Я тут! – рванулся вперед.

- Где вы ходите? – брат-лекарь цапнул меня за запястье. – Нужна ваша помощь…

Услышав эти слова, прочие расступились передо мной, и я оказался в спальне моего наставника.

Тут тлели углями две жаровни, поставленные одна – у постели, а вторая ближе к окну, на небольшом столе теснились два зажженных подсвечника и несколько колбочек, бутылей, плошек и склянок. В молельню дверь была распахнута настежь, оттуда тоже лился свет. Стоявший на коленях послушник – не тот, который за мной бегал, а другой, аккуратно вытирал разрезанный локоть лежавшего пластом пра Михаря. У его ног стоял таз с темной густой жидкостью – старику только что пускали кровь. Сам брат-лекарь вытирал скальпель и заодно внимательно смотрел на своего помощника, который тщательно перетирал в ступке какие-то порошки и травы. Крапива и болиголов, по запаху определил я. А вот остальное…

Про остальное я не успел подумать потому, что сразу увидел ее. Моя жена, Смерть, присутствовала в этой комнате, невидимая для всех, кроме меня. Стояла она у постели больного, внимательно глядя ему в лицо.

- Что…

- Он… спрашивал вас, - брат-лекарь кивнул на больного.

Я шагнул ближе. В ноздри ударила ядреная смесь запахов – кровь, лекарства, ладан, вереск, дым, гниющая плоть. Усилием воли я подавил спазм, сглотнув.

- Отойди, мешаешь.

Послушник, вытиравший кровь с руки пра Михаря, встрепенулся, заспешил и от волнения уронил тампон в таз с кровью.

- Прошу прощения…

- Не ты.

Моя жена медленно выпрямилась:

{Это ты… мне?}

- Тебе.

{А в чем дело?}

- Ты мне мешаешь. Уйди.

{Ты сам-то понимаешь, кому это говоришь?}

- Еще как понимаю! Сказано – отойди.

{А если не уйду? –} ее глаза блеснули под покрывалом. – {Сам ведь знаешь – его время пришло. }

Знаю. Вернее, знал. Среди присутствующих никто, даже брат-лекарь, не имел соответствующего образования. Кстати, одна из причин, по которой некромантам запрещают заниматься целительством, как раз и состоит в том, что лекарь-некромант сразу видит, что человек не жилец и, как правило, предпочитает не тратить времени и сил на спасение такого больного. Родственники могут на коленях стоять, умолять, угрожать и давать взятки – некромант лишь назовет им точное время, когда их близкого не станет. Нет, бывали случаи, когда врач вступал в борьбу со Смертью и даже одерживал победу, но, как правило, такой некромант платил за спасение чужой жизни сокращением собственной. Одна спасенная человеческая жизнь – на один год раньше ты умрешь. Кому охота настолько буквально жертвовать собой?