Распутье (СИ) - Романовская Ольга (книги регистрация онлайн бесплатно .txt) 📗
— Чтобы ничего за моей спиной! Всё получишь, всем обеспечу, только никаких малайонцев!
А дальше снова поволок к уже знакомому магу-целителю. Я пробовала возражать, Свен не слушал. Мрачный, серьёзный, пробился в приёмную, а потом и к магу. Представляю, во сколько это Свену обойдётся! Золотые успокоительные капли.
Муж выдохнул только, услышав, что дитя живо и здорово. Я тоже, только очень сильно переволновалась.
— Женщины — существа истеричные, — равнодушно пояснил целитель, вытирая руки. Можно подумать, я грязная, что пощупал и сразу мыться! — Вы слишком много воли ей даёте. Пусть шьёт себе, дом ведёт и место своё знает, тогда и ребёнок появится в срок.
Понятно, дискриминация по беременному признаку.
— Может, её в деревню отправить? — задумчиво протянул Свен. — Там тихо, спокойно.
Только не в деревню! Я не переживу общества Марции, её мужа и детей. Хватит с меня весенней муштры!
Видимо, испуг отразился в глазах, потому как муж тут же передумал.
А вот лекарю идея понравилась. Он живо ухватился за неё, а, узнав о существовании замужних золовок, и вовсе просиял.
— Самое то! Опытная женщина всему научит, заодно характер исправит. Слишком уж у вас слабая на чувства жена, умеренности бы ей. А то покоя в доме не будет. Опять же теперь из-за ерунды время и деньги тратите. Мой вам совет: не обращайте внимания. Пусть плачет себе. День порыдает, другой и успокоится. Вот что значит с детьми тянуть, — лекарь отчего-то с укором посмотрел на меня. — И истерики-то ваши оттого, что природа уже дитя принимать не желает, увядает. Вот у крестьянок никаких истерик, а всё потому, что регулярно рожают.
Так гадко, противно стало.
Его послушать, так женщина — племенная кобыла. Спаривай её почаще, и будет ей счастье. А ещё маг, лекарь! Судя по выражению лица мужа, он частично согласен с врачом. Хотя Свену ли не знать, отчего у меня истерика.
Хотела ответить, но промолчала. Средневекового мужика не переспоришь. Племенная кобыла — и точка. Немудрено, что мать Джульетты в тридцать лет считалась старухой. Если с тринадцати лет рожать, на шарпея станешь похожа.
Меня напоили горьким отваром, и мужчины принялись обсуждать предстоящие роды. Лекаря волновало, позовут ли его. Из корыстных соображений, естественно. Только я точно знала: этого человека даже в соседней комнате не будет.
Свен ответил обтекаемо: в другом городе, мол, родим. Мне-то он обещал Россию. Надеюсь, слово сдержит.
— Если передумаете, заезжайте, обговорим, — не терял надежды лекарь.
Свен кивнул, поблагодарил за советы и глянул на меня: как, мол?
Как-как, хреново. И очень спросить хочется, зачем так в храме поступил. Жестоко ведь, до сих пор больно, даже питьё не помогло. И спросила, когда лекарь отлучился в соседнюю комнату, за порошком. Их велели растворять в воде и пить по утрам.
— Чтобы наказать, — с жёсткой прямолинейностью ответил муж. — Почувствовала, каково мне? Очень хорошо, зато теперь больше никогда не повторишь.
Посмотрела на Свена. Губы поджаты, на меня нарочито не смотрит, подбрасывает на ладони кошелёк. Когда вернулся лекарь, забрал порошки и щедро сыпанул монеты на стол. Посчитала и присвистнула: целый дукат. Подумал и добавил немного ассов.
Дождалась, пока выйдем в приёмную, и несмело коснулась руки супруга. Наверное, нужно обнять, поцеловать, я бы и сделала, только суровость Свена пугала. Он дулся и явно не собирался прощать. А ведь я просто не хотела лгать!
Осмелев, чуть погладила локоть супруга, и разрыдалась — запоздалый стресс. Вцепилась в Свена и натурально завыла. Так страшно стало, что бросит. Это на словах хорошо: сама, сама, а в реальности? Помню ведь, каково в первые месяцы пришлось, чего мне стоило добиться права работать. И ребёнок, в Галании ведь пособий нет, на матерей-одиночек смотрят косо, а то и вовсе презрительно. Забыла ты, Ира, что общество патриархальное.
Да и Свен. Представила, каково это, вдруг остаться без него. Привыкла ведь уже, хоть и ворчала. Свой он, родной и по-своему незаменимый. Лучше без денег, зато с надёжным плечом.
— Перестань! — руки мужа обвились вокруг талии. — Тебе нельзя — ребёнок.
— Вечно ребёнок! — заскулила я, судорожно вцепившись в плечи мужа. — Тебе ничего, кроме детей, не нужно, будто я кобыла. Только рожай и рожай, моего мнения не спрашивают. Может, я молодая, может, хочу поработать, в Россию вернуться. Но вы, средневековые мужики, — тут, каюсь, сорвалась на отвратительный фальцет, — только о себе думаете! Хочу — и всё.
Свен заморгал, засопел и потащил на улицу, на ходу буркнув:
— В гостинице поговорим!
— Хрен тебе, а не поговорим! — я разошлась не на шутку, вырвалась и гордо шагнула к входной двери. — Сам сказал: развожусь, вот и иди к учителю, полы лбом протирай. А на меня в инквизицию заяви. Нет жены, нет проблем. Вдовец — вещь почётная, ещё посочувствуют.
Не знаю, чтобы ещё наговорила, если б Свен не ударил. Несильно, но чувствительно, влепил пощёчину.
— Доиграешься! — прошипел муж. — Племянницу выпишу за тобой присматривать. Супружеский долг каждый день велю исполнять, как лекарь прописал. Даже дважды в день, чтобы времени на мысли не оставалось. И приданое младенцу начнёшь шить. Распашонки там, чепчики.
Потирая щёку, показала Свену палец. Плевать, что рассвирепеет, на всё плевать. И зло присовокупила:
— Каждый день не сдюжишь, к Гедде топай. Вот учитель-то обрадуется!
Слёзы вновь заблестели на глазах.
Новая волна истерики накрыла с головой, погребая под собой разум.
Охнула, когда вторая пощёчина красным пятном разлилась по коже.
Вцепившись в запястье не хуже клеща, Свен полок прочь, расталкивая прохожих. Выглядел он как разъярённый дракон, едва ли пламя из ноздрей не шло. Но, спасибо, молчал, только синяков ручищами наставил.
Я упиралась сначала, а потом поняла: лучше идти.
Так и добрались до гостиницы. Там его сиятельство муж втолкнули в номер и подпёрли дверь могучей спиной. Сложив руки на груди, Свен смотрел исподлобья. Бык быком.
— Я говорил, ты опять сделала. Никаких жестов! — сквозь зубы выдохнул муж. — Теперь о долге. Смогу.
— Ага, виагры купишь и умрёшь от разрыва сердца, — не удержавшись, съязвила.
А самой страшно, очень страшно, потому как, чую, Свен сейчас изобьёт. Перешла я границу терпения, знаю, но так обидно за себя стало, так плохо, что само наружу вылилось. Ведь правда же, Свен насильно обрюхатил, решил, что и как буду делать, потом, как собаку, вышвырнул за правду и вдруг заявил: шутка, мол. Жаль, выкидыш не случился. Тогда бы понял, нельзя так с человеком.
— Не знаю, о чём ты говоришь, но я ещё долго проживу, — осклабился муж и шагнул ко мне, чтобы уже чуть спокойнее, но всё равно зло спросить: — Чего на тебя нашло?
— Рожать не хочу, — сегодня, похоже, день откровений. — Рано ещё, погулять хочется, учёбу закончить, лавку открыть. Но ты ведь действительно не спросил, только о себе подумал, а потом удивляешься, отчего мы ссоримся. Брак, он для двоих, и эти оба равны.
Свен застонал и плюхнулся рядом на кровать.
— Я устал объяснять, Ира, что мужчина и женщина разные. Муж и жена не могут быть равны. Любить друг друга могут, уважать, но разными всё равно останутся. В твоём мире ведь так же. Или твоя мать обладает всей полнотой прав отца?
— Обладает, — положила на лопатки средневековую логику и, нащупав подушку, подложила под поясницу. Так лучше.
Странно, покричала, поплакала и легче стало. А то уже испугалась, что навеки останусь ревущей истеричной особой. Гормоны скачут? Не припомню, чтобы до беременности меня мучили столь резкие перепады настроения. Эх, как бы пригодился интернет! В местной литературе вопросы беременности либо вовсе не освещены, либо сводятся к простейшей физиологии и богословию. Вроде того, что ребёнка носят чуть меньше десяти лунных циклов.
Интересно, Свен позволит ходить через Врата? Очень надо. И ему, между прочим, тоже. Мы ведь, что бы там ни ворчал муж, партнёры, без меня весь бизнес накроется.
