Когда завтра настанет вновь (СИ) - Сафонова Евгения (книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
И прямо передо мной стоит другая я.
Это странно: так отчётливо видеть её, хотя здесь нет никакого источника света. Длинные каштановые волосы, бледное острое лицо, сизо-серые глаза, удивлённо распахнутые, изучающие меня…
Всё равно что смотреть в зеркало.
— Я что, сплю? — шепчет другая Лайза. — Кто ты?
Она — я до всей этой истории. До потери всех, кто мне дорог, до того дня, когда мама отправила нас с Эшем в Фарге. Просто глупый ребёнок, живущий в своей доброй домашней сказочке, всё ещё ждущий того, кого он никогда не встретит…
Я почти завидую ей.
— Я — это ты. Много жизней спустя… или назад. Как посмотреть.
Она только пожимает плечами. С недоверием. Ещё бы… я на её месте тоже бы не поверила.
Мы одновременно оглядываемся — и замираем.
Сбоку от нас, совсем недалеко, горит прямоугольник белого сияния, похожий на открытую дверь. Светящийся, но ничего не освещающий. Выход, выход на свет, прочь от этой темноты… и я отчётливо понимаю, не знаю, как и откуда: там — жизнь, и туда может пройти только одна из нас. А вторая останется здесь. В темноте.
Навсегда.
Хотя существует ли вообще это место, чтобы в нём можно было остаться?..
— Отсюда выйдет кто-то один, — говорит другая Лайза.
Значит, я не ошиблась. Она тоже знает.
До двери шагов семь, не больше, но никто из нас не торопится идти.
— Это так… странно. — Другая Лайза снова смотрит на меня. — Мне что, придётся бороться за право выйти с… собой?
Я не отвечаю.
Вспоминая.
Ты же хотела разорвать этот заколдованный круг, шепчет мне темнота. Ты смирилась с тем, что уйдёшь. Останься здесь, и всё закончится, и ты забудешь всю эту боль, все потери, все испытания…
— Я не знаю… не знаю, стоит ли мне бороться.
Ты всё равно не сможешь жить дальше, уговаривает темнота, вкрадчиво и убаюкивающе. Помнить всё, через что тебе пришлось пройти, все варианты своей жизни и смерти, а другая ты — взгляни на неё: как она безмятежна, как счастлива…
— Но она вернётся, чтобы умереть, — возражаю я.
Другая Лайза смотрит на меня настороженно, но мне не до неё.
Ты ведь тоже умрёшь, насмехается темнота. Знание об опасности не избавляет от неё. Не лучше ли просто отступить? Дай себе исчезнуть, а той, другой — спокойно умереть. Она даже не поймёт, что это конец, ты же помнишь, и всё станет так, как ты хотела…
…даже если ты успеешь добраться до Фарге, даже если уйдёшь на Эмайн до назначенного срока — ты так хочешь оставить всех, кого любишь, и коротать там вечность в одиночестве?..
— Нет. Не в одиночестве. — Я вскидываю голову. — Если я здесь, если я вижу своего двойника, то Коул тоже…
И осекаюсь, не договорив.
Значит, он ошибался? Две личности не просто сливаются, а вступают в конфликт? Пусть и не сразу… Мы не исчезаем бесследно, нам дают возможность выбора — вернуться или уйти навсегда. Потому что тот, кто пережил то, через что прошли мы, просто не может сдаться без боя.
Даже другому варианту себя.
Я смотрю на другую Лайзу, и решение обращает разум серебристой сталью. Холодной, непреклонной. Безжалостной.
Не это ли чувствовал Коул после сотни тщетных витков? Когда цена перестаёт иметь значение…
— Я не хотела занимать твоё место, — тихо говорю я. — Прости.
И делаю шаг к выходу.
Он даётся так тяжело, будто на ногах у меня бетонные плиты. Другая Лайза запоздало кидается следом за мной, пытаясь опередить меня, но незримая сила удерживает её на месте.
— Я не останусь здесь! — её голос режет отчаянием и яростью. — Там… там Эш и мама, и… я хочу вернуться, хочу жить, хочу выучиться на артефактора и…
Она вырывается вперёд, буквально на фут, и я чувствую, как темнота тянет меня обратно, в свои бархатные объятия.
Коул…
Нет. Если для меня ещё есть выход, я не имею права отступить. Не после всего, что он для меня сделал.
— Ты не будешь жить. Ты умрёшь, — мой голос спокоен и холоден; другая Лайза на миг замирает, и я снова равняюсь с ней. — И никем не станешь, потому что отмеренный тебе срок истекает завтра.
— Врёшь!
Она рвётся вперёд, пытается сломать невидимую стену, отделяющую её от выхода, не дающую даже приблизиться к нему, — а я только улыбаюсь. Печально, почти незаметно.
— Я — это ты, но прошедшая через то, что тебе и не снилось. И ещё много других вариантов тебя. Я сильнее. И я знаю, что ты не любишь проигрывать, но в этой борьбе тебе не победить. — Я отворачиваюсь и делаю следующий шаг. — Я не могу его подвести.
Шаг. И ещё один. Каждый новый давался тяжелее предыдущего, но свет уже рядом: ослепительный, белый, непроницаемый…
— Кого не можешь подвести? — кричит другая Лайза. — О чём ты?!
Она уже в бешенстве. О, да. Я бы на её месте тоже бесилась. Ещё как.
— О том, кого ты ждала всю свою жизнь. — Я оглядываюсь через плечо. — О том, кто любит тебя. Больше себя. Больше жизни.
Она смотрит на меня, тяжело дыша.
— Ты… встретила его?
— Встретила. При обстоятельствах, о которых я предпочла бы забыть. Но одно от другого неотделимо.
Она молчит. И я уже почти отворачиваюсь, когда она всё-таки размыкает губы:
— Я… действительно завтра умру?
— Нет. Если вместо тебя вернусь я, нет.
— И тогда я… ты… встретишься с ним? С тем, к кому так хочешь вернуться?
Я киваю, и она долго смотрит на меня, не моргая.
— Ты позаботишься об Эше? — спрашивает она потом. — И о маме?
Я медлю, прежде чем ответить:
— Да. Я ведь люблю их не меньше тебя.
А, пожалуй, даже больше. Ведь другой мне не приходилось их терять.
И, в конце концов, действительно позабочусь о них, пока смогу.
— Тогда… — она опускает голову, — будь счастлива. За нас обеих.
Одно из моих положительных качеств: когда дело касается счастья моих близких, я всегда правильно расставляю приоритеты.
Особенно если речь идёт всего-навсего о том, что нужно пожертвовать собой.
— Буду, — говорю я. — Обещаю.
И иду вперёд.
Странно, но последние шаги даются легко-легко, точно я бегу под гору. Может, потому что другая Лайза просто стоит и смотрит, как я ухожу? Свет обнимает меня белыми крыльями, принимает в себя, и всё тонет в нём, растворяется, обращается частичками сияния, заволакивающего весь мир; потом ослепляющая белизна дрожит, уменьшается, словно всеобъемлющее море в один миг стало узким ручьём, — и обращается тонким солнечным лучом, бьющим в глаза из-за щели между занавесками.
Я лежу на кровати, и в воздухе носится восхитительный запах оладий, а под дверь просачиваются тихие отголоски маминого пения.
— …он на руках тебя будет качать, тихо баюкая звёздным прибоем, — её голос звенел приглушённым колокольчиком — в такт моей поющей душе, — и, улыбаясь, о чём-то молчать…
Я дома. Я — та Лайза, что помнит Коула, что помнит всё.
И я — живая.
Когда я ворвалась на кухню, мама как раз аккуратно перекладывала оладьи со сковороды на тарелку.
— А, ты уже проснулась! — она приветливо махнула мне деревянной лопаткой: улыбающаяся, уютная, в пушистых домашних тапочках цвета ядовитой незабудки. — А я думала, что придётся тебя будить, а то вечно вы с Гвен в кино…
В следующий миг я уже висела у неё на шее, едва не сбив с ног.
Мама. Здоровая. Счастливая.
Боги, как же здорово снова видеть её такой!..
— Лайз? — мама удивлённо положила свободную руку на мою макушку. — Ты чего?
— Вечно насмотрится на ночь чего-то не того, — заметил за спиной до боли знакомый голос, приправив реплику холодной иронией, — а потом вскакивает раньше обычного и на людей кидается…
Я обернулась, освободив мамину шею от цепкой хватки своих рук — и, зацепив Эша за ворот рубашки, молча притянула брата к себе. Обняла крепко-крепко, зарывшись носом в золотые кудряшки, сквозь тонкую ткань нашей одежды чувствуя, как растерянно бьётся его сердце.
— Тебе точно пора завязывать с сериалами, — сдавленно проговорил брат, пытаясь дышать.
