Ваша С.К. (СИ) - Горышина Ольга (книги бесплатно без регистрации .txt) 📗
Лицо Светланы оставалось гипсовой маской. Однако дикий блеск в глазах выдавал сильнейшее волнение.
— Идемте, — позвала его сама Светлана.
Граф улыбнулся и потянул Светлану к лестнице. К удивлению, безлюдной, хотя своим появлением они наделали немало шуму. Было тихо даже за дверью кухни. Во дворе молчали и Тахи, и зебры. В передней их тоже никто не встречал. Светлана высвободила руку и стала на ощупь поправлять воротник, хотя граф и заверил ее, что на шее не осталось даже следа от его ногтя. Она с досадой махнула рукой, и Фридрих вновь взял жену за руку и примерился к мелким шажкам красных ботинок.
В столовой тоже оказалось пусто. Князь Мирослав и княгиня Мария сидели на диване в гостиной. Из-под расстегнутого пиджака князя виднелась аккуратно застегнутая жилетка и расправленный шейный платок. Княгиня же оделась в простой ярко-синий прогулочный костюм, который полностью скрыл ее шею. Напряженную и тонкую. Как и утром, Мария теребила перчатки, и было непонятно, вернулась княжеская чета с прогулки или так и не вышла из дома. Князь хотел было подняться навстречу вошедшим, но колени его подкосились, и он осел обратно на диван, а княгиня осталась неподвижна, лишь ее перчатки тихо спланировали на пол.
Повисло молчание, которое нарушалось лишь тихим, но сейчас таким громким тиканьем настенных часов, отсчитывающих последние минуты белой ночи. Ничье сердце учащенно не забилось, но граф фон Крок сильнее сжал руку графини фон Крок. Светлана потянула его вниз, и теперь они вместе, как когда-то она одна, в пояс поклонились княжеской чете. Затем выпрямились и остались недвижимы. Светлана не проронила ни слова, хотя все и видели, как она несколько раз размыкала свои синюшные губы.
— Князь!
От тихого голоса графа Мирослав вздрогнул и перевел на трансильванца потемневший взгляд.
— Прошу вас с этой минуты считать Светлану графиней фон Крок.
Лицо князя не изменилось. Даже короткая светлая бородка не дрогнула — он смотрел мимо дочери и ее новоиспеченного мужа в пустоту дверного проёма. Граф же скосил глаза на диван: пустой — княгиня незаметно исчезла, лишь ее белые перчатки остались лежать на полу. Он спешно вернул взгляд на лицо князя и лишь спустя долгое мгновение заметил протянутую руку. Крепко пожал ее и замер, не смея первым разжать рукопожатие, чтобы ненароком не нарушить какого-нибудь неизвестного ему обычая. Тогда князь резко вырвал свою руку, молча развернулся и, отбивая секунды в такт часам каблуками начищенных ботинок, медленно двинулся в сторону своего кабинета.
Граф отпустил руку княжны и хотел последовать за князем, чтобы между ними не осталось недопонимания, но Светлана удержала его руку и одними губами прошептала:
— У меня в спальне слишком светло днем…
Граф улыбнулся:
— Сегодня я запру вас в гостевом гробе. В нем темно. Я проверял.
Они медленно двинулись к лестнице, и графу показалось, что Светлана вновь жива, так медленно, совсем по-живому она переставляла неживые ноги. Он еще сильнее сжал ее руку, словно боялся, что Светлана может оступиться. В доме царила тишина, словно тот полностью вымер, и граф вздрогнул, когда неожиданно в распахнувшейся двери первого этажа возник Федор Алексеевич в изысканном полосатом костюме, а следом за ним Раду, так и не расставшийся с пальто. Только графу некогда было рассматривать своего воспитанника — он почувствовал на себе тяжелый взгляд княжеского секретаря и потупился, а когда поднял глаза, прапрадед жены показался ему ниже ростом, но вот Басманов снова вырос до прежних размеров, и граф догадался, что Федор Алексеевич просто-напросто запнулся за порог.
Глава 46 "Какой палец ни укуси, все больно!"
Одного взгляда на Фёдора Алексеевича было достаточно, чтобы усомниться в правильности народной поговорки про ворона. Этот выклюет глаз и слова не скажет. Фридрих заметил, как собрались складками рукава полосатого пиджака — упырь сжал кулаки. Граф фон Крок сильнее стиснул Светлане руку и не отступил ни на шаг.
— Мы просим вашего благословения, — прошептала графиня в звенящей тишине едва слышно и снова заставила мужа поклониться в пояс.
— Долгие лета вам, дети мои! — проговорил Федор Алексеевич таким же шепотом, как и внучка, и отодвинул оборотня в сторону. — Я не подношу к вам икону… Уж не обессудьте! — он даже хохотнул. — Велеть убрать все распятия с иконами?
Глаза в глаза. Нет, у Басманова они темнее и опаснее.
— Позвольте нам провести этот день в комнате для гостей? — все тем же шепотом проговорил граф фон Крок. — И ещё прошу оставить Раду стеречь нас под дверью. Хотя если у вас имеются ключи от гробов…
— Гроб с ключами у нас был только один, и он, увы, разбит, — Федор Алексеевич едва заметно кивнул в сторону внучки. — Позвольте мне предложить вам свой гроб, дети мои?
— Мы хотели бы остаться в нижнем этаже с Раду, — настаивал граф на своей просьбе.
— Вы переживаете за себя или за него? — Басманов потрепал оборотня по хрупкому плечу. — Слуги не отвечают за деяние господ… Во всяком случае, теперь… Но вы вольны не доверять мне, когда я говорю, что беру господина Грабана под свою опеку.
— Я доверяю своему чутью, — проговорил граф ещё тише, но жёстче. — Позвольте мне сделать так, как велит мне сердце.
— Да совет вам и любовь… Кажется, именно это оно повелело вам сегодня. И не тревожьтесь зря. Я тоже буду рядом… По коридору направо. Найдёте меня по рыбьему духу.
Тут скрипнула дверь верхнего этажа, и на лестницу вышла Арина Родионовна, держа в руках узелок. Вместо белого на голове ее был чёрный платок. В полной тишине старушка начала медленно спускаться к ним. Граф видел, как сжались губы Светланы при приближении няньки, как дрогнули ресницы, когда в тишине зазвучал старушечий голос:
— Упокой Господи душу твою, горлица ты моя неразумная.
Светлана рванулась к няньке и упала коленями на ступеньку. Стоя на две ступеньки выше сухонькая старушонка горой возвышалась над коленопреклоненной воспитанницей, ухватившейся за ее передник.
— Не брани, родимая, и так на душе тошно.
Арина Родионовна лишь головой покачала. Не опустила своей скрюченной руки на русую голову Светланы, хоть и ждала та ласки от бывшей няньки.
— Душу… — прошамкала нянька беззубым ртом. — Душу-то ты сгубила, и отца с матерью осрамила, бесстыжая… Ну где ж это видано, чтобы русская княжна…
— Хватит, нянюшка!
Светлана вскочила на ноги.
— Не суда прошу, а милости! И…
— Держи вот! Да не будет и Бог тебе судьей!
И Арина Родионовна медленно прошаркала обратно во второй этаж. Светлана провожала ее взглядом, прижав к груди заветный узелок. Хлопнула дверь, и лишь тогда молодая графиня медленно обернулась к мужу.
— Проклянет ведь…
— Любовь не умеет проклинать, — проговорил Фридрих и подал жене руку.
Однако Светлана продолжала обеими руками держаться за узелок.
— Уж не саван ли она тебе вручила? — раздался из дверей громкий голос Фёдора Алексеевича. — Что на лестнице стоишь? Здесь ставень нет. Пора и благоразумие заиметь, от коего при жизни отреклась ты за ненадобностью.
Рука графа вновь скользнула по щеке жены, но взгляд Светланы показался ему настолько суровым, что трансильванец не решился и слова сказать в ее защиту, лишь покачал головой и первым шагнул в придерживаемую Басмановым дверь.
— Дочитайте мне стих, который вы не дописали на моей руке, — попросил Фридрих, как только Раду прикрыл дверь.
— Серая комната. Речи неспешные. Даже не страшные, даже не грешные. Не умиленные, не оскорбленные, мертвые люди, собой утомленные… Я им подражаю. Никого не люблю. Ничего не знаю. Я тихо сплю.
Окна в гостевой спальне были закрыты ставнями, и сейчас комната напоминала камеру смертников. Граф указал рукой на раскрытый гроб.
— Светлана, вам нужно поспать. Тихо. Завтра будет тяжелая ночь.
— Там же Иван-чай рассыпан!
Граф тоже заглянул в гроб и усмехнулся:
