Место, где живёт счастье (СИ) - Чекменёва Оксана (полные книги .txt) 📗
Глядя на девушку, которая, рядом с огромным мужем, выглядела хрупкой фарфоровой статуэткой, несмотря на огромный живот, я с трудом могла в такое поверить. Но поскольку мужчины восприняли слова Кристиана как должное, наверное, так оно и есть.
– А это – моя Джинни.
Снова это слово и снова та же реакция на него – никакого удивления, только улыбки, словно я их давно потерянная, а теперь найденная любимая родственница. При том, что они видят меня впервые в жизни. Я уже ничего не понимала.
– Думаю, вам, парни, нужно сесть, а то, нависая над кроватью, как две башни, вы заставляете девочку нервничать, – заявила Рэнди решительным тоном. – Ну а ты, Кристиан, оставайся там, где находишься, место просто идеальное. Я вам тут мяса, жареного на гриле, принесла, потом покушаете. Джинни, ты же любишь мясо-гриль? Впрочем, о чём это я? Его все любят.
И Рэнди водрузила миску, которую держала в руках, на комод. И снова никто не возразил, мужчины пододвинули стулья поближе и уселись на них, Гейб усадил Рэнди на своё колено. Кристиан немного поменял положение и, подсунув под спину подушку, теперь полулежал на кровати, пристроив мою голову на своей груди. Кстати, когда гиганты сели, мне, действительно, стало комфортнее, и я благодарно улыбнулась Рэнди.
– Спасибо. Но я не голодна.
– Это пока, – пожала она плечами. – Как я поняла, отсутствие аппетита – один из симптомов твоей болезни? Но как только тебе станет легче, – она бросила взгляд на слегка опустевший пакет с кровью на штативе, – аппетит проснётся, ты же вон какая тощенькая. Ничего, я за тебя возьмусь, и мы быстро нарастим мясцо на твоих косточках.
Я слегка покраснела. Мне было известно, что моя худоба совсем меня не красила, но обижаться на Рэнди за то, что сказала об этом вслух, я не могла – она просто лучилась доброжелательностью и желанием помочь.
– Извини Рэнди, – шепнул мне Кристиан, заметив, что мне стало не по себе. – Это её пунктик – все её близкие должны быть сыты. Ты, главное, не возражай, просто принимай её заботу и наслаждайся. А уж стоит тебе попробовать её котлетки, ммм, – и он застонал, словно бы в экстазе.
– Завтра я провожу кулинарный мастер-класс для Эрика и близняшек, так что, если будешь хорошо себя вести, тебе тоже перепадёт дюжина-другая, – ухмыльнулась Рэнди.
– О! Я буду паинькой, клянусь, – и Кристиан прижал руку к сердцу.
Я поймала себя на том, что слушаю этот разговор с улыбкой, как, впрочем, и Джеффри с Гейбом. Возможно, Рэнди затеяла его специально, чтобы помочь мне расслабиться. Что ж, ей это удалось.
– Так, давайте посмотрим, что нам известно, – Гейб решил, что пора переходить к делу. – Итак, у тебя, Джинни, есть братишка, и он – слепоглухой, верно?
– Да.
– Сколько ему? – поинтересовалась Рэнди.
– Шесть лет.
– И он живёт не с тобой?
– Нет. В интернате для инвалидов. Он сирота, находится под опекой государства. Я хотела стать его опекуном, но мне отказали, пока колледж не окончу и не найду работу и жилье.
– Это врождённая патология, или он потерял слух и зрение позже? – поинтересовался Джеффри.
– Я не знаю, – я в растерянности пожала плечами. – Доктора говорили, что, скорее всего, он должен был родиться нормальным?
– Должен был родиться? – удивлённо переспросил Кристиан. – И что же ему помешало?
– Авария, – вздохнула я, машинально потерев кожу над ухом. Кристиан, видимо, заинтересовавшись моим жестом, отодвинул волосы и резко выдохнул. Я знала, что он там увидел – безобразный шрам, один из многих, оставшихся у меня с тех пор.
– Ты была там, – это не было вопросом.
– Да.
– Твой брат потерял зрение и слух в той аварии? – сделал он предположение.
– Можно и так сказать.
– Я запуталась, – вздохнула Рэнди.
– Извини, – покаялась я и постаралась объяснить. – Пьяный водитель не справился с управлением и, вылетев на встречку, врезался в нашу машину. В той аварии погибли мой отец и Глория, его невеста. Она была беременна, и Арти сумели спасти.
– Он родился недоношенным? – догадался Джеффри. Я кивнула. – Глубоко недоношенным?
– Да.
– Насколько?
– Двадцать недель.
Я почувствовала, как у Кристиана перехватило дыхание, увидела, как недоверчиво качает головой Джеффри.
– Это невозможно.
– Оказывается, возможно, – вздохнула я.
– Я даже не о самом факте выживаемости, – пояснил Джеффри. – Таких детей и прежде вытягивали, но девять лет назад реанимация и выхаживание новорожденных младше двадцати четырёх недель была запрещена законодательно.
– Знаю.
– У младенцев постарше есть шанс на нормальную жизнь, небольшой, но есть. Из тех, кто младше, все выжившие, а таких было совсем немного, даже несмотря на суперсовременное оборудование, так вот, все такие дети, поголовно, оставались в итоге инвалидами.
– Я знаю.
– Они просто ещё не готовы нормально развиваться вне материнского организма. Какие бы условия им не предоставляли, они могли выжить, но никогда уже не были полноценными людьми.
– Да знаю я, знаю! – воскликнула я. – Теперь знаю.
– Джеффри, хватит! – голос Кристиана звучал жёстко. – Я знаю, как ты к этому относишься, но не выплёскивай это на Джинни.
– Извини, девочка, – Джеффри словно бы выдохся, его голос звучал печально. – Просто мне сложно понять, как, в погоне за рекордами, можно сознательно обрекать дитя на такую жизнь. И ведь не врачу, принявшему решение вытягивать, фактически, выкидыш, потом с этим малышом жить и мучиться.
– Джеффри, в том, что произошло, нет вины Джинни, не срывайся на ней, – раздался голос Рэнди.
– Нет, он прав, – я зажмурилась и выпалила то, что долгие годы не давало мне спокойно жить. – Это моя вина. Только моя. В том, что Арти стал таким, виновата именно я.
– Объясни, – в голосе Кристиана звучало лишь непонимание, никакого осуждения. Надолго ли?
– Я сказала им, что Глория на шестом месяце, – прошептала я, признаваясь в самом страшном своём преступлении. Кто же знал, что эти несколько слов будут иметь столь тяжёлые последствия.
– Когда и кому ты это сказала? – спросил Гейб.
– Парамедикам. Тогда, после аварии. Один из них сказал, что Глория мертва, но сердце ребёнка ещё бьётся, есть шанс его спасти. А другой ему возразил, что неясно, каков возраст плода, и можно ли его спасать. И тогда я испугалась и крикнула им, что Глория на шестом месяце. Они сразу засуетились, начали делать ей массаж сердца и вентиляцию лёгких и тут же увезли. Они мне поверили и стали делать всё, чтобы спасти Арти. Поэтому он такой. Потому что я солгала.
Не в силах видеть осуждение в глазах тех, кто отнёсся ко мне так по-доброму, я уткнулась лицом в грудь Кристиана, инстинктивно ища у него защиту. Но всё же рука, которая, начала гладить меня по голове, стала для меня неожиданностью. Значит, он на меня не сердится?
– Ты была ребёнком, – с жалостью в голосе произнесла Рэнди.
– Израненным ребёнком, – пальцы Кристиана скользнули по моему шраму. – Перепуганным, только что пережившим смерть близких. Не удивительно, что ты сделала всё, чтобы удержать хотя бы брата. И ты добилась этого, он жив. И пусть пока он болен, но он жив. А после лечения он станет здоровым, нормальным ребёнком. И он всегда будет благодарен тебе за жизнь, которую ты ему подарила.
Я никогда не смотрела на ситуацию с этой стороны. Я лишь чувствовала вину за то, что обрекла малыша Арти на жизнь в тишине и темноте. Но если бы я этого не сделала, его бы просто не было. Не существовало. Этого хрупкого тельца, так доверчиво прижимающегося ко мне, ручек, крепко обхватывающих мою шею, крошечных пальчиков, ощупывающих моё лицо и губы, чтобы понять, что я ему говорю, широкой улыбки, хриплого: «Шинни, лублу». Ничего этого не было бы. И теперь, когда у него появился шанс на нормальную жизнь, уж не знаю, каким чудом, но появился, вдвойне страшно представить, что я тогда не сказала бы тех слов. И Арти умер бы вместе со своими родителями.
И в этот момент камень, вот уже шесть лет давивший на меня, упал с моих плеч. Я себя простила. Одной своей фразой Кристиан совершил чудо – ушло чувство вины, оно сменилось радостью от того, что мой любимый братик жив. И совсем не важно, что у нас с ним, оказывается, разная ДНК, он был, есть и навсегда останется моим братом.
