Абьюз (СИ) - Оленева Екатерина Александровна (книги онлайн без регистрации txt) 📗
Взгляни на Рэя? Красив, как ангел, а хуже чёрта.
– Виновата или невинна – кто теперь разберёт? – вздохнула Синтия. – Ты любишь страшные сказки, Сандра Кинг?
– Не люблю, – без колебаний ответила я.
Синтия усмехнулась:
– А я всё равно расскажу тебе старую-старую историю. Почти двухсотлетней давности. Впрочем, всё началось ещё раньше.
Глава 3. Сандра
Жили-были могущественные, красивые, богатые люди. И было у них всё-всё-всё, что только может пожелать в жизни человек. Всё – кроме счастья. Хотя порой и оно случалось. А если нет, то винить за это они могли только самих себя, потому что были они сверх всякой меры спесивы, похотливы и капризны.
Если и любили эти люди кого-то, то только таких же жестоких, капризных и похотливых, как они сами.
Были у этих людей весьма отличающие их от других странности. Они не умирали, как другие, если их ранить. Ни меч, ни яд, ни огонь не могли их уничтожить. Их не пугало то, что приводит в и трепет других людей: ни боль, ни порок. Напротив, они любили их, получая такое же удовольствие, как другие получают его от вкусной еды или секса.
Секс без боли они не воспринимали. В их странных головах каким-то странным волшебным образом соединялось то, что не соединимо. Понять их было сложно. Они столь же пугали и отвращали, как привлекали и завораживали. Тот, кто встречал их однажды никогда не забывал. Но худшее, что с человеком могло случиться – это встреча с такими, как они.
Их было много, они предпочитали держаться одним кланом. И так было на протяжении нескольких веков.
Сосуществование с другими людьми позволило построить собственную империю. Собственный город. Собственный мир.
Так длилось долго. А начало конца началось с рождения этого человека. В семейных преданиях он остался Ральфом I.
Синтия остановилась у портрета с изображением молодого человека.
Не мой тип, определённо. Мне такие никогда не нравились. Хотя… я таких и не видела.
Возможно, всё дело было в костюме? Тёмный фрак резко контрастировал с золотыми кудрями с серебряным отливом. Они не ниспадали до плеч в байроническом стиле, а лежали вокруг золотым нимбом. Черты лица, по-женски тонкие, но без тени женской мягкости или меланхолии, свойственной Артуру. В уголках рта жёсткая складка. Глаза большие, взгляд прямой, но даже через портретную рамку и бездну лет под ним хотелось поёжиться.
– Всё началось с Ральфа I, – повторила Синтия, вздохнув. – Вся эта чёртова история. Он был странным человеком. Странным даже по меркам своей чокнутой семейки. Совершенно беспощадным и к другим, и к самому себе. Он словно играл со смертью всю свою жизнь, маня её, как желаннейшую из любовниц. Но она не торопилась. Может быть, не желая присоединяться к сонму бесчисленных соперниц?
До Ральфа никто из наших мужчин не спал друг с другом. Некоторым слухи приписывали интрижки с мужчинами, но всё это были лишь неподтверждённые слухи, но Ральф ввёл это в обыкновение. Не таясь крутил романы и с кузинами, и с кузенами. Несколько лет жил с Эженом Этьеном, а потом с его родной сестрой, кстати, весьма уважаемой в будущем особой – Софи Этьен, одной из первых женщин, всерьёз занимающейся хирургией. Как видишь, Катрин далеко не первая Элленджайт, подвязавшаяся на этом поприще? Может быть, так даёт себя знать фамильная тяга к человеческой крови?
У Ральфа было трое детей: два сына, Винсент и Ральф и одна дочь, Снежанна. У всех у них были разные матери. По слухам, второй сын, тоже Ральф, был также и его братом. Он прижил ребёнка от родной матери. Но, что хуже того, обращался с ним просто бесчеловечно.
– Почему вы так подробно рассказываете мне именно об этих людях?
– Потому что это моя кровная линия. Ральф Элленджайт I является моим дедом. Официально моим отцом числился Амадей Элленджайт, троюродный кузен моей матери, за которого она вышла замуж. Но не он был моим отцом, а Ральф II, в смерти которого и обвиняли Снежанну, мою мать, до конца её дней.
Одни считали, что Ральф I, их отец, узнав о связи сестры с братом, слетел с катушек и убил сына, другие – что Альберт сам наложил на себя руки. Но причиной и в том и в другом случае называли мою мать.
Я была мстительным, гневливым подростком. Я винила её за всё: за распущенность; за то, что мой отец был для неё лишь игрушкой, в то время как она явно была чем-то большим для него самого.
Матери очень часто любят сыновей сильнее дочерей, но мне казалось, что причина в том, что я дочь своего отца, проклятая, как и вся линия Ральфа. А ангелочек Алберт ни о чём дурном своим существованием ей не напоминал.
Я считала, что моя мать должна страдать, должна заплатить за свои грехи. Мне не хватало её любви, её внимания. Я злилась. Возможно, будь она чуть мягче и внимательнее, расскажи она о том, что было у них с отцом на самом деле, мне было бы легче? Но мать этого не сделала.
Была ли их история историей любви, существующей вопреки всему? Имело ли место насилие, что, учитывая характер Ральфа II, вполне могло случиться? Было ли это просто обыкновенным блудом, развлечением, которое они не собирались придавать огласке? Я уже никогда не узнаю. Все участники этой истории давным-давно мертвы, – с горечью прошептала Синтия.
У меня чесался язык спросить о том, не сошла ли она с ума? Судя по одежде Снежанны и Ральфа Элленджайтов, они жили века два назад. Это как минимум?
А Синтии от силы я бы могла дать лет двадцать пять.
Но я не стала спрашивать, потому что, судя по всему, она собиралась продолжить свой рассказ.
– Я всегда думала, каким он был? – протянула Синтия, останавливаясь перед следующим портретом. – Мой отец, – фраза прозвучала как-то двояко.
Не понятно, то ли она заканчивала фразу, то ли представляла мне молодого человека на портрете.
Откровенно говоря, того, перед кем мы сейчас стояли, представить чьим-то отцом было сложно. Даже если половина из того, что было отображено – правда, этот безвременно почивший Ральф III должен был быть интересной личностью. Квинтэссенцией всех наших семейных тайных пороков и выставляемых на показ достоинств.
Последних, откровенно говоря, было немного. Красота – раз; невероятная живучесть – два. Что там далее по списку?
– Ты находишь его красивым? – спросила Синтия. – Говорят, в жизни он был ещё интересней.
Она всерьёз?! Да какая разница, насколько хорош или плох тот, от кого давно и костей-то не осталось?
– Почему вы считаете, что этот человек мог быть вашим отцом? – осторожно, словно боясь вызвать новый приступ сумасшествия, спросила я.
– Потому, что так оно и есть. Понимаю, звучит бредово, но зато правда. – улыбка сошла с её лица. – Я долго живу на свете. Слишком долго. Может быть дольше, чем самой хотелось бы. Иди сюда, я покажу тебе ещё один портрет.
Этот портрет был большим. На нём в полный рост изображались трое молодых людей, приблизительно моего возраста: двое парней и девушка, все одетые по моде давно ушедших веков.
Двоих из изображённых я знала. Такого прямого сходства в жизни не случается! Передо мной действительно были Синтия и Альберт.
Третий, черноволосый, тонколицый, надменный, очень неприятный тип был мне незнаком, но речь не об этом. Я могла бы отрицать увиденное или подыскивать ему рациональное объяснение: портрет – подделка; фамильное сходство (ага! У двоих сразу?), но, откровенно говоря, я не видела смысла отрицать очевидное. Эти двое действительно пришли к нам из бездны веков. Этим, пожалуй, легко объяснялась та необычность поведения у Альберта, которая сразу же бросалась в глаза, с первой встречи.
– Что дальше-то? Это – ты, это – твой брат Альберт; это твоя мать, с которой ты не ладила, а это твой папенька… все яркие, красивые. Но мне, если честно, плевать на все скелеты во всех шкафах Кристалл-Холла.
Меня всегда напрягает, когда на меня смотрят с насмешкой. А Синтия делала именно это – смотрела с таким сарказмом, как будто знала обо мне что-то, мне самой неизвестное.
