РПЛ 3 (СИ) - Заболотская Мария (читать книги без сокращений txt) 📗
-Признаться честно, нисколечки, - прямо ответила я.
Хорвек рассмеялся и сказал, чтобы я постаралась немного поспать.
-Я разбужу тебя, когда придет время, - мягко сказал он, проводя рукой перед моими глазами, и я тут же почувствовала, как они начинают слипаться. Конечно же, это было колдовство, но оно несло с собой покой и отдых, и я подчинилась сонной магии, тихо опустив голову на колени демону.
Странный сон привиделся мне в ту ночь. Я была не из тех людей, к которым часто приходят сны. Должно быть, для этого мне недоставало живости воображения, или же спала я из-за вечной бродяжьей усталости слишком крепко для того, чтобы запомнить что-то из картин, созданных моим освобожденным от пут разума сознанием. Но в этот раз моим телом и умом владели чары Хорвека, и оттого я видела перед собой искрящиеся снежные просторы далекой страны так явно, что вся остальная моя жизнь могла показаться в сравнении с ними бледной выдумкой. Снег был повсюду – он мерцал на солнце разноцветными искрами, вился в воздухе волшебной светящейся пылью, осыпался с ветвей огромных хвойных деревьев, терпко и пряно пахнущих смолой.
Я шла по безмолвному лесу, до боли в глазах вглядываясь в ровную снежную гладь.
Ярко-красные брызги! Кровь! Я увидела их, и дыхание перехватило от ужаса, потому что я знала, кому принадлежат крошечные следы босых ног, отпечатавшиеся на свежем снегу. Но некая сила заставляла меня идти дальше, наступая на кровавые пятнышки, россыпь которых становилась все гуще - хотя страх сковывал меня по рукам и ногам, и больше всего на свете я хотела сбежать из леса, закованного в снега и лед, потому что знала: это ее дом, дом рыжей ведьмы!..
Мороз усиливался; казалось, что руки и лицо у меня покрылись инеем, как хвоя древнего леса. Я растирала пальцы, хлопала себя по щекам, и перед глазами плыли яркие пятна. Оттого я не сразу увидела его – юношу, лежащего в снегу, густо залитом кровью. Он свернулся калачиком, словно из последних сил сберегая тепло, и лицо его, отчего-то чистое - было едва ли не белее здешних сугробов, утратив всякую общность с живыми человеческими чертами. Но я сразу узнала, кто передо мной, и поняла, что он еще не умер - ведь во сне многое происходит проще и быстрее, чем в действительности.
-Мике! – закричала я бросаясь к нему. – Мике! Вставай быстрее! Нам нужно уходить, пока она не вернулась!
Медленно, очень медленно он открыл глаза, ставшие от холода бледно-голубыми, и спросил, словно не веря:
-Это ты?
-Да! Да! Я пришла за тобой, - я пыталась поднять его, поскальзываясь на алом снегу. – Ты не должен здесь оставаться! Она близко…
Между деревьями мелькнуло что-то яркое, огненное. Я замерла, понимая, что опоздала. Тонкая, невысокая фигурка чарующе медленно плыла к нам, окутанная облаком рыжих волос. Ее рыжина не походила на мою, обыкновенную золотистую масть веснушчатых людей – волосы ведьмы оказались почти красными, и такими длинными, что их кончики почти касались снега. Зеленые глаза горели на узком белокожем лице, и я отстраненно подумала, что чародейка невероятно красива. Точнее говоря, ей предстояло быть красивой – но здесь, в лесу, она все еще оставалась худенькой босоногой девочкой, испачканной с ног до головы в крови своих родных.
Злые, ненавидящие глаза искали врагов, ноздри трепетали, вдыхая мой запах, но я вдруг поняла, что она не видит меня.
-Где ты прячешься? - низким, шелестящим голосом спросила она в пустоту, плавно поводя головой. – Я знаю, что ты сегодня здесь! Зачем ты пришла? Как смеешь играть со мной?
-Вставай, Мике! – прошептала я, вцепившись в паренька. – Я не знаю, почему, но могу спасти тебя! Я могу!
-Где ты? Где ты? – повторяла рыжая ведьма, водя окровавленными руками, словно ослепнув. – Я поймаю тебя! Тебе не уйти!..
И в тот миг, когда взгляды наши встретились, я закричала и проснулась.
-Тише, - шепнул Хорвек, удерживая меня, бьющуюся в собственном плаще, точно рыба, запутавшаяся в сетях. – Это всего лишь сон. К полуночи, в местах колдовской силы, страшные видения всегда приходят к людям.
-Там был Мике! – перед глазами все еще стоял северный лес, занесенный снегами. – Он замерзал в сугробе, а ведьма…
-Ты будешь время от времени видеть своего друга во снах. Все чаще и чаще тебе придется возвращаться за ним, проникая в тонкий мир. Этого требует связавшая вас магия. Но об этом лучше поговорить как-нибудь в другой раз.
-Но…
-Тише!.. – негромко повторил он чуть более повелительным тоном, и закрыл мне рот рукой, одновременно с тем поворачивая мою голову в сторону. – Смотри! Полуночный пир вот-вот начнется!..
Я сморгнула, не понимая, на что он хочет мне указать, а когда вновь открыла глаза – посредине захламленной бедной комнатки уже стоял нарядный стол, ярко освещенный множеством свечей. Его окружали многочисленные стулья. Пронзительно закричала ночная птица где-то под крышей, скрипнули подгнившие балки, и стулья сами по себе сдвинулись с места, словно невидимые слуги приглашали невидимых гостей занять места за столом.
-Пойдем, - промолвил Хорвек, поднимаясь с места и увлекая меня за собой. – Посмотрим, что за господин устраивает здесь по ночам званые ужины.
В комнате кроме нас не было видно ни души, но я чувствовала чье-то темное присутствие. Стол, появившийся из ниоткуда, вызывал у меня такой же страх, как зимний лес из моего сна: то было что-то чуждое обычному миру, всего лишь хитро притворяющееся его частью.
Хорвек, между тем, вел себя так, словно происходящее не было ему в новинку: он усадил за стол меня, любезно и ловко поддержав под локоток, а затем и сам уселся напротив.
-Запомни, Йель, - все так же негромко произнес он. – Тебе нельзя произносить ни слова. Но самое главное – не прикасайся ни к чему из того, что лежит на столе. Сейчас ты невидима для того, кто вот-вот придет сюда, но стоит тебе нарушить правила, как чары рассеются, и ты перейдешь в полную власть иного мира. Не бойся, и не отводи от меня взгляд, если вдруг почувствуешь, что страх побеждает.
-Но что будет с тобой? – прошептала я.
-Всякое может случиться, - ответил он, достав яблоко, ставшее, как мне показалось, еще краснее и сочнее, чем прежде. – Но судьба не может быть настолько милостива, чтобы оборвать мое существование так рано. А теперь молчи, и помни о том, что я тебе сказал.
И, произнеся это, он разрезал кинжалом-когтем яблоко пополам, положив затем одну половину на стол поодаль от себя. Бутылка с вином была поставлена посредине, так же как и хлеб. Все это проделывалось в полной тишине: даже ветер стих, поумерив свои завывания, и дождь не барабанил по остаткам крыши. Оттого я чуть не вскрикнула, когда внезапно услышала совсем рядом чужой голос:
-Твое угощение годно только для бродячих псов, но я благодарю за него, как того требуют старые законы.
И около стола соткалась изо тьмы высокая фигура черного существа, глаза у которого горели, как расплавленное золото – такими же иногда они бывали и у Хорвека.
Я вцепилась в столешницу так сильно, что едва не сорвала ногти, но не промолвила ни слова, как мне было велено.
-Сегодня ночью позволь мне быть твоим гостем, - промолвил Хорвек, и существо, издав низкий рык, недовольно кивнуло. Видимо, просьба эта была из тех, на которые старые законы запрещали отвечать отказом.
Вино было разлито по двум кубкам черного стекла, хлеб разломлен пополам, и черное создание ночи, восседая во главе стола, неохотно отведало скромного угощения. Я видела, как остры его когти, как блестят острые белые клыки, но все остальное словно пряталось за маской из дымчатой тьмы.
-Хлеб черств, вино кисло, а яблоко червиво! – фыркнуло оно. - Так и быть, человек, я покажу тебе, что такое добрая пирушка!
И на столе в мановение ока возникло столько еды, что живот у меня подвело: ароматное жареное мясо исходило паром, точно его только что сняли с вертела, жаркое все еще кипело, огромная рыба золотилась в свете свечей, а уж птицу, тушеную, жареную и копченую, я и пересчитать не бралась – блюда теснились, едва не падая на пол. Все было изукрашено, словно готовилось к королевскому обеду, а вино, щедро лившееся из бутылок, оказалось темно-красным и густым, словно кровь. Но я помнила, что мне нельзя взять и крошки, оттого только поводила носом и тихонько вздыхала – на колдовскую еду наверняка наложили заклятье, от которого рот наполнялся слюной, а в животе словно бесы плясали.
