Проклятие Синей Бороды (ЛП) - Риркерк Марго (читать полную версию книги .TXT) 📗

Как бы там ни было, я никогда не был тем, кто поступал правильно. Делайла была права, назвав меня бездеятельным трусом за ночь до того, как сорвалась. Возможно, я не был тем, кто бил ее и мать, но я должен был стараться изо всех сил остановить нездоровые вещи, творящиеся в нашем доме. Мне стоило не отступать со вторым полицейским рапортом, который я подал, даже после того, как первый был отклонен. Я должен был настаивать на том, чтобы мама не позволяла мужу избивать себя, даже если она и говорила, что с ней все в порядке. Мне нужно было забрать ее и сестру куда-подальше, даже если бы это значило, что мы потеряем все. Если бы только я сражался сильнее, если бы больше делал. Может, тогда бы отец изменился и стал лучше.

Но я не сделал ничего из это. Мои родите покинули нас, а сестра оказалась в тюрьме. Я подвел семью и оказался плохим человеком. Я ненавидел себя, ненавидел голос правды в голове, говорящий мне, что я бы никогда ничего не достиг. Я верил, что построил свой купеческий бизнес тяжелым трудом, но что, если это всего лишь обычное везение? Что, если мои партнеры отвернутся от меня, как элита Гамбурга? Что, если отец и Делайла были правы на мой счет, и я на самом деле был бесполезен?

Не в силах больше терпеть свои жалкие мысли, я направился в винный погреб в центре Гамбурга, чтобы насладиться бутылкой красного. Если деньги — все, что у меня осталось, то я собирался использовать их для временного облегчения.

7. Джоли

В коридоре я огляделась по сторонам. Убедившись в том, что никого нет, я поспешила в бальный зал. Было десять вечера. Я недавно закончила свою работу и потратила час на ожидаемое общение на кухне с другими сотрудниками. Я не делала ничего такого, тем более, что Грег Хайнберг открыто дал мне свое разрешение, но все же, вина всегда закрадывалась в груди, когда я тайком пробиралась на свой ночной ритуал.

Если вкратце, то мне было интересно, будет ли молодой лорд Хайнберг против моей причуды. Если повезет, то он даже не заметит, учитывая то, как тихо я играю.

Еще раз взглянув через плечо, я пробралась в бальный зал и открыла великолепное черное пианино. Перед тем, как начать играть «Für Elise» Бетховена, я разминала пальцы, быстро скользя по клавишам из слоновой кости. Идеальное сочетание надежды и грусти в данной композиции трогало мою душу, выпуская наружу настоящую меня, которую я должна была скрывать в течение дня.

Погрузившись в музыку, я почувствовала, что больше не одна в комнате, только когда проиграла последнюю ноту. Я медленно обернулась и обнаружила Нолана, уставившегося на меня стеклянными глазами. Его рубашка была не заправлена, а первые три пуговицы расстегнуты. У меня перехватило дыхание из-за красных капель на его груди. Была ли это кровь? Я поднялась со скамейки и бросилась к нему, пытаясь понять, не ранен ли он. Но когда я приблизилась, меня встретил резкий горьковато-сладкий запах алкоголя, и я поняла, что брызги должны были быть пятнами от вина.

Смущенная своим волнением, я низко присела в реверансе, пытаясь скрыть пылающее лицо.

— Могу ли я вам чем-то помочь, лорд Хайнберг?

Его покачивало.

— Сыграй еще раз. Я пропустил начало.

Я не была уверена, как стоило реагировать на просьбу сыграть для него, но было бы грубо отклонить ее. Тем более, пианино принадлежало ему, и мне не хотелось терять возможность практиковаться. Поэтому я вернулась на банкетку и начала мелодию сначала. Когда я закончила, Нолан стоял, облокотившись на дверь. Его глаза были закрыты.

— Еще раз.

Я проиграла композицию еще три раза. На тритий раз Нолан сел рядом со мной. Я отодвинулась, оставляя больше места ему. Мое сердце бешено колотилось. Что он делал? Почему я была напугана и ликовала одновременно?

— Где ты научилась играть?

Его голос был ниже, чем обычно. Вероятно, из-за алкоголя. Его налитые кровью глаза смотрели на меня. Все же, он оставался красивым, даже в состоянии алкогольного опьянения.

— Много лет назад меня учил друг семьи. Я влюбилась в пианино с первых нот. — Я прикусила губу, удивляясь тому, как много себе позволяю.

— Моя сестра играла на пианино, но ее игра никогда не звучала так, как твоя.

Я сжала пальцы, чтобы не заерзать.

— Уверена, она была куда более опытным пианистом, чем я когда-либо смогу стать.

— Совсем наоборот. У нее был талант, но она играла лишь с одной эмоцией… злостью.

Между нами возникла тишина. Я знала, что должна заполнить ее, но не могла начать разговор. Так сильно хотелось спросить его, скучает ли он по сестре и родителям. Но это был бы совершенно неуместный вопрос.

— Ты играешь каждый вечер?

Я улыбнулась.

— Если есть возможность.

Он кивнул.

— Мне бы хотелось приходить иногда и слушать, если ты не возражаешь.

Я почувствовала, что моя улыбка исчезает, но ответила:

— Конечно.

Он взял локон моих волос, который выбился из пучка, и убрал мне за ухо. Движение было таким неожиданным, что я вздрогнула, и сразу же пожалела об этом, увидев искреннюю муку в его фиолетовых глазах.

— Ты боишься меня?

Боялась ли я? Не думаю, но меня приводило в ужас то, какой эффект он на меня производил… заставлял чувствовать себя легкой как перышко, давал мне ощущение плавания по воде.

— Я не стану винить тебя за это, — продолжал он. — Все боятся. Даже Лиам, который знает меня с пеленок.

Я забыла о манерах приличия перед своим желанием утешить Нолана, который так заметно страдал. Персоналу не подобало общаться с работодателем, но было жестоко игнорировать чью-то боль, и я всегда ставила доброту выше манер.

— Я не боюсь, — честно сказала я. — Просто слуге не подобает получать столько внимания о кого-то вашего ранга.

Он скривился и встал.

— Может, у меня есть деньги и титул, но у меня больше нет высокого положения в обществе.

Он был на полпути к двери, когда я вспомнила, что должна была передать ему сообщение.

— Ваш дядя был разочарован тем, что вы не смогли поужинать с ним сегодня.

Нолан застонал и обернулся.

— Он был очень зол?

Не желая зарывать себя еще глубже, я придерживалась фактов.

— Он в библиотеке, и с удовольствием пообщается с вами.

Снова издав стон, Нолан залез в карман и достал золотые часы, которые сорвались с его пальцев. Поднимая их с пола, он произнес:

— Я присоединюсь к нему завтра за завтраком. Сегодня уже слишком поздно. Не волнуйся о том, чтобы передать мой ответ. Останься и поиграй еще немного.

Он ушел, и я опустила плечи. Я была рада, что завтра он поговорит с Грегом уже будучи трезвым. Как бы там ни было, после встречи с ним, я слишком дрожала, чтобы играть. Поэтому я решила пойти спать. Моя интуиция подсказывала, что завтра будет долгий день.

Следующим утром я загрузила поднос овсяными круасанами с масляным кремом, яйцами вкрутую и сладко-пахнущими джемами и направилась к кабинету, откуда доносились повышенные голоса.

— Это так ты хочешь начать свое возвращение в Гамбург? Напиваясь?

Разъяренный голос Грега заставил меня съежится. До этого я никогда не слышала его таким расстроенным.

— Расслабься. Я ничего не сделал. Лишь выпил бутылку вина, — со скукой в голосе ответил Нолан.

— И каждый знает об этом. Сегодня, когда я приехал в город, все говорили о том, что ты пил в одиночку. Говорили, что за пять лет ты так и не изменился.

— Пусть говорят, что хотят! Кому какое дело?

— Тебе, тебе должно быть не все равно. Ты хочешь быть частью общества. Тебе нужно найти способ жениться. Тебе стоит понять, что ни один отец в Гамбурге не захочет выдать свою дочь за пьяницу. Тем более, беря во внимание историю твоей семьи.

— Ты хотел сказать, из-за истории моей семьи! Большинство моих сверстников пьют намного больше, чем я, и никто не строит из себя невинность. Поскольку у моей семьи имеются пагубные наклонности, я придерживаюсь других стандартов. Никто не переживает из-за моих пьянок. Они боятся, что мне передастся безумие семьи.