Бар «Безнадега» (СИ) - Вольная Мира (читать книги онлайн бесплатно полные версии TXT) 📗

- Немного, - отвечаю и пытаюсь подобрать слова. – Души всегда другие. Какие-то светлее, какие-то темнее, иногда слабее, иногда сильнее. Ты светлее там и сильнее своего тела.

- Ну хоть где-то я сильнее, - ворчит ребенок, вызывая у меня улыбку, снова натягивает рукава кофты до самых кончиков пальцев.

- Ты станешь самой сильной ведьмой однажды, Даша, так что можешь на этот счет не переживать.

- Ага. А пока я доставляю только кучу проблем, - кривится ведьма. – И никак не могу перестать бояться и реветь. Я стараюсь, правда, но не могу, какая-то затяжная истерика с перерывами на рекламу йогуртов.

- Даш…

- Дашка, - поправляет она невозмутимо, совершенно другим тоном. Сдержано и отстраненно, переводит взгляд за окно. Вина – это соль на языке и теле, она щиплет и скребет. И мне кажется, что я знаю, чего девчонка боится больше всего, откуда это едкое чувство в тихом голосе.

- Окей, Дашка, - киваю не задумываясь. «Дашка» - немного хулиганское и несерьезное - действительно ей подходит. – Это его выбор, и поверь, А… Андрей был в трезвом уме и здравой памяти, когда решил, что ты теперь под его присмотром. Он не бросит из-за криков по ночам и слез в подушку. И он знает, что в жизни все не так, как в рекламе йогуртов.

- Ты не можешь быть уверена, - качает она темной макушкой упрямо, но плечи немного расслабляются, в тонких пальцах перестает дрожать салфетка, которую она вертит все то время, что мы говорим.

- Могу, - пожимаю плечами. Зарецкий оторвет за юную ведьму голову любому, кто просто дыхнет в ее сторону. Я увидела достаточно, чтобы быть уверенной. – Кто бросил тебя?

И как только вопрос слетает с губ, мне хочется откусить собственный язык, потому что будущая верховная отворачивается, сжимается, скукоживается, снова стискивая в руках клочок бумаги, от которого почти ничего не осталось.

Хочется материться.

Родители. Те, кто должен был защищать, кто обязан бы заботиться о ней, скорее всего, не сделали ни того, ни другого. Бросили ее.

Черт!

- Дашка, он достаточно сильный, чтобы вывезти тебя, - говорю, разворачивая девчонку вместе со стулом лицом к себе. – И, если тебе больно, плохо и страшно, тяжело и невыносимо, не прячь это от Андрея. Ты причиняешь ему боль.

Она смотрит на меня достаточно долго, чтобы ее взгляд прошил насквозь. В глазах нет слез, но руки все еще немного дрожат.

- А тебя? – спрашивает тихо.

И я не знаю, что ответить. Меня не вывезти, я сама-то себя не вывожу больше. Мне уже не страшно, не больно и не невыносимо. Было когда-то… но тогда Зарецкого не было рядом, тогда рядом не было вообще никого. Ни темных, ни светлых, только я, перепуганная, и пес внутри, древнее, чем земля под ногами, злее, чем зрящая на охоте.

- Меня проще убить, - дергаю уголком губ, по сути так и не дав ответа. И сидящая напротив девчонка это понимает. – Доверься ему, ладно? И выдохни, побудь еще немного девчонкой, за спиной которой всегда стоит взрослый. Тебе это надо.

Дашка кивает, хочет что-то спросить, но останавливает себя и вместо вопроса с ее губ срывается вздох.

А я наливаю ей сок, пододвигаю ближе миску с салатом. Я рада, что этот разговор закончен, кажется, что он вытянул из меня остатки сил, поднял всю ту муть, что лежала до этого где-то на дне. В висках начинает стучать.

- Предлагаю тебе начать дегустацию, - улыбаюсь. – Андр…

- Аарон, - доносится немного ехидное из-за спины. – Мы пришли, и мы голодные, - улыбается Зарецкий от двери.

Дашка вскидывается, поворачивается, как и я, на звук голоса, а потом замечает взъерошенный комок на руках Аарона. Реагирует на кота, как и любая девчонка. Забывает про еду и соскакивает со стула. Через миг мелкий засранец кайфует уже на руках у будущей самой сильной ведьмы Москвы, подставляет ей тощую шею и жмурится.

- Кажется, ты только что совершил ошибку, - усмехаюсь я. На самом деле я рада, что Зарецкий принес чудовище. Кот исправил то, что своим длинным языком успела натворить я. Дашка улыбается, оставляет в покое салфетку, перестает хмуриться. 

- Думаешь? – спрашивает, проводя пальцами вдоль моей спины, проходя мимо к свободному стулу. Я киваю.

- Как его зовут? – спрашивает ведьма.

- О, эпично, - Зарецкий теперь издевается вполне открыто, стебет и не стесняется, в глазах плещется насмешка. – Вискарь Шредингера.

Мелкая зависает, поднимает голову от кота, перестает чесать за ухом.

- У каждого должна быть фамилия, - пожимаю плечами. – Даже у приблудных котов.

- Он бездомный?

- Теперь нет, - отвечает вместо меня Аарон. – И даже не сопливый больше.

«Мя», - хрипит кот в подтверждение и тянет Дашкину руку обеими лапами назад, бодает треугольной башкой.

Хитрожопый засранец.

Ужин проходит за рассказом о том, как чудовище оказалось у меня и… за обсуждением его сопливого носа. Дашка сметает пасту почти не жуя и не глядя, уплетает салат, тянется потом к пирожным. И Зарецкий наблюдает за этим с таким выражением лица, что на миг мне становится страшно. Если с будущей верховной что-то случится, он… он научится воскрешать, он падет второй раз, но вытащит мелкую, перевернет небо и землю.

И впервые мне хочется просить у НЕГО спасения для этих двоих, прощения, да, черт, просто жизни, понятной и обычной.

Зарецкий усвоил урок, хватит. Он понял, поднялся из ада, сумел вытравить или задавить все, за что пал. Хватит. Пожалуйста.

Но… ОН отвратительный собеседник, а я… адская тварь, вряд ли мой голос слышен в миллиарде других.

После ужина я отправляю Аарона, Дашку и конечно же кота смотреть телек, играть в приставку или что там еще делают обычно после ужина, а сама остаюсь убирать со стола.

Мне надо немного побыть одной, мне надо прийти в себя. Немного пространства, чтобы упорядочить мысли.

К тому же я думаю, что Зарецкому есть о чем еще поговорить с ведьмой, того времени, что я была наверху, им явно не хватило.

Зуд внутри вроде бы утих. Я сметаю остатки еды в мусорку, гремлю чашками и тарелками и ни о чем не думаю, мурлычу Sound of silence и даже сама себе кажусь почти нормальной. Даже кажется, что тот единственный бокал белого, который я выпила, немного ударил в голову.

Хочется курить.

Я заканчиваю с уборкой и иду наверх за пачкой, потом выскальзываю на улицу. Дашка с Аароном сидят в гостиной, о чем-то разговаривают, кот все еще у ведьмы на коленях. А я все еще пою о тишине.

На улице тихо, дождь кончился, пахнет влажной землей и хвоей, сырость пробирается под куртку, льнет к коже, лижет шею. А лес передо мной кажется огромным черным китом, выброшенным на берег неба. Он дышит и ворочается, о чем-то говорит, как будто баюкает.

Я щелкаю крышкой зажигалки.

Вспышка охряно-красного бьет по глазам, взрывается в голове осколками, дергает нервы, заставляя зажмуриться. А когда я поднимаю веки, в глотке застревает крик.

Я в кольце ревущего огня. Немею и каменею, не могу отскочить, закрыться, выскользнуть. Тело меня не слушается, только руки падают вдоль. Пламя красное, как кровь. Жар на коже, предвкушение боли, как воспоминание, во рту привкус пепла…

Ты сама ко мне пришла. Я же говорил, что от меня не убежать.

Я дергаюсь, пробую еще… Вдохнуть, сжаться, может упасть или пригнуться. Сделать хоть что-нибудь, чтобы вырваться из огненного круга. Несколько секунд, до судорог в мышцах и холодного пота вдоль позвоночника.

Никогда не думал, что будет так. Почему ты?

Бесполый голос звоном в ушах, вдоль тела по воспаленной коже, наждаком по нервам. Он звучит закольцованным, пойманным в ловушку эхом, он разрывает мне голову. Заставляет сжать челюсти до хруста, заставляет слезиться глаза. Не становится ни тише, ни громче с каждым повтором, не меняется.

И я втягиваю в себя воздух сквозь стиснутые зубы, впиваюсь ногтями в ладони.

Пошел к дьяволу, гребаный мудак, затрахали твои игры.

Злость вскипает в крови мгновенно, отодвигает назад инстинкты, привкус пепла на губах, ощущение жара, гул в голове.