Гувернантка для губернатора, или История Светы Черновой, родившейся под знаком Скорпиона - Ларина Елена
– В водопроводной, Дианка, – поправила ее внимательная гувернантка.
– В сугроб прыгнуть тоже так хочется, – продолжала Дианка, но, посмотрев в сторону хозяйственного блока усадьбы, засомневалась. – Только гараж такой высокий! Как это с него прыгают?
– А в нашем дворе гаражи не такие высокие, как у вас, а сугробы зато глубокие-преглубокие. Прыгаешь, как в холодную вату…
– Холодной ваты не бывает, – возразила девочка.
– Бывает, – заспорил мужчина. – Вата бывает разная, даже сладкая.
– Сладкая? – вытаращила глаза пораженная его словами Дианка.
– Слаще сахара!
– И ты… и вы ее ели? – девочка даже присела в ожидании сенсационного для нее ответа.
– Сто раз! Откусываешь кусок и жуешь, пока она не растаяла.
– И не подавились?
– Нет, она тает во рту… – сказал мужчина.
– … а не в руках, – добавил современный телевизионный ребенок.
Конечно, я узнала этого мужчину сразу. Лет тридцати-тридцати пяти, высокого роста, с темными, по-спортивному коротко постриженными волосами. Он был бы даже красив, если бы не перламутровый шрам, перебивший бровь над его левым глазом на две равномерные половинки. Видимо, мужчина знал, что левая часть его лица выглядит несколько необычно, поэтому старался то повернуться к собеседникам вполоборота, то, как бы в задумчивости, подносил левую руку ко лбу.
Я уже видела его наяву и в воображении. Я даже позволила ему себя трогать совсем недавно. Вернее, его фантому. Но сейчас испытывала странное смущение, будто недавно ощущала на своем обнаженном теле руки не воображаемого, а живого Лунина.
Сейчас он стоял рядом, освещенный долгожданным июньским солнцем, а не телевизионными софитами – лакировщиками действительности. Что за глупость я тогда придумала! Какую ерунду я себе тогда внушила про этого человека! Вот что бывает с первого, поспешного, самоуверенного взгляда.
– Я, кажется, тогда не ответил на ваш вопрос? – спросил Лунин. – Тогда я еще не знал ответа. Теперь знаю.
– Вы про галстук? – вспомнила я. – Вам его Поливанов подарил с самыми наилучшими пожеланиями? Хотя это я так… Глупости… Ерунда какая-то…
Что-то слова стали даваться мне с некоторым трудом. Наверное, не восстановилось дыхание после «классиков».
– Вы спрашивали про любовь с первого взгляда, – напомнил Лунин.
– Вообще-то я спрашивала про любовь избирателей, – возразила я, восстанавливая потихоньку дыхание и старательно отводя взгляд в сторону.
– Хорошо, – засмеялся Лунин. – Могу теперь ответить. Избирателя с первого взгляда полюбить могу…
– Света, Света, – Дианка рискованно дергала меня за юбку, – кто такой – отбиратель первого взгляда?
Ей никто не ответил.
– Значит, вас зовут Света, а вас – Диана…
– А я вас узнала, – сказала вдруг Дианка. – Вы – «враг номер один».
– Это я в одной взрослой игре твоему папе «враг номер один», а в хороших детских играх я – друг номер один, – засмеялся Лунин.
– А это писатель Аполлон? – спросила Дианка, тыча пальцем в стоящего неподалеку его спутника, который, судя по рассредоточенному по кустам и деревьям вниманию и характерному положению рук и ног, был охранником.
– Он, конечно, похож на Аполлона, – ответил Лунин. – Паша, а ты случайно не пишешь под псевдонимом Аполлон в свободное от работы время?
Охранник Паша усмехнулся только, но ничего не сказал. А я погрозила Дианке пальцем.
– Значит, качать этим пальцем можно, – девочка передразнила меня, – а вперед сувать его нельзя?
Я решила не вступать с ней в дискуссию.
– Тут у нас ожидается приезд писателя Аполлона Селезнева, – пояснила я Лунину.
– Нет, я тоже не писатель Селезнев, – ответил Лунин улыбаясь, отчего его бровь еще больше разошлась, как питерский разведенный мост. – Я даже не читатель его.
– А кого же вы читатель? – спросила я зачем-то, наверное, в силу профессиональной привычки оценивать людей по кругу их чтения.
– Достоевский, Толстой, Тургенев, Бунин, Набоков…
Я даже вздрогнула, когда услышала ту самую цепочку русских писателей. И словно увидела себя в кабинете Поливанова, почувствовала на себе руки воображаемого Лунина…
– Вообще Набоков – мой любимый писатель.
Он посмотрел на меня как-то странно, словно что-то почувствовал и хотел спросить, но не спросил.
– Понимаю, – я взяла себя в руки и почему-то сказала ему с явным вызовом: – Вам нравится «Лолита»?
– Нет, – удивленно ответил Лунин, – как раз «Лолита» мне нравится гораздо меньше других романов Набокова.
– Тогда «Ада»?
– Опять не угадали. Я люблю романы, написанные на русском языке, когда он еще работал под псевдонимом Сирин. «Приглашение на казнь», «Защита Лужина»… Даже «Машеньку» я очень люблю, хотя все критики считают ее очень слабой пробой пера…
Это «я очень люблю» он произнес немного тише, или мне показалось. Он опять поднес руку к своему странному шраму. Потом поднял на меня глаза, как бы поддерживая этот взгляд рукой.
– А эта Машенька красивая? – вдруг услышала я голос Дианки.
– Какая Машенька? – не понял Лунин.
– Машенька! Которую вы любите! – в голосе Дианки было столько удивления. Неожиданно ее осенило:
– Неужели вы уже ее забыли?
Мы рассмеялись, за исключением Дианки и охранника Паши.
– «Машенька» – это такая книга, – пояснила опять гувернантка своей подопечной.
Дианка тоже засмеялась, поняв, что напрасно заподозрила человека в непостоянстве:
– Я тоже знаю эту книгу, – сказала она. – Только называется она не так, а «Маша и медведь». Вот как она называется. Хорошая книга. Мне всегда медведя жалко…
– А не Машу? – спросил Лунин.
– Медведя, – твердо сказала Дианка как об уже давно решенном. – Но вам надо прочитать другие сказки. Правда, Света? Прочитайте про Стойкого Оловянного Солдатика, про инфанту и карлика, про звездного мальчика… Хотите, я вам сейчас их принесу?
– Подожди секундочку, – остановил ее Лунин. – Лучше расскажи – откуда у тебя такой удивительный клоун?
– Его подарила мне Света. Это тоже сказочная история. Она шла по городу и заблудилась. А потом она оказалась в одном переулке… Свет, как он называется?
– Стеариновый.
– Стеариновый переулок? – удивленно переспросил Лунин.
– Вы вряд ли бывали когда-нибудь в таких трущобах, – сказала я.
– Ошибаетесь, на соседней улице с этим переулком прошло мое детство. Если выйти через третий двор, а потом через проходной подъезд, то как раз попадешь на Стеариновый переулок.
Дианка топталась вокруг Лунина, внимательно слушала его и все время смотрела на него снизу вверх и поэтому, что рано или поздно должно было произойти, наступила ему на черный лакированный туфель. Он улыбнулся, приподнял девочку над землей и поставил ее каблучками себе на блестящие носки.
– Шагаем левой, а теперь правой. Раз-два… Опять левой… Топ-топ…
Дианка спрыгнула на землю, только когда на туфлях Лунина исчезли последние отблески.
– А я, когда вырасту, – сказала без всякого предисловия Дианка, – стану гу-вер-нант-кой. Как Света!
– А у кого ты будешь гувернанткой?
– Как у кого? Это так понятно! Света – моя гувернантка. Потом я вырасту. А у Светы будет маленькая девочка. Я буду у этой девочки гувернанткой! Понятно?
– Понятно, – ответил Лунин и посмотрел мне в глаза очень удивленными глазами, даже не удивленными, а удивительными. – Сразу видно, что вы очень хороший педагог и…
Но он не успел договорить.
– А ты кем хочешь стать, когда вырастешь? – спросила моя воспитанница совершенно взрослого мужчину.
Лунин так заразительно рассмеялся, что вслед за ним засмеялись и я, и Дианка.
– Знаешь, я в детстве мечтал стать не космонавтом, не милиционером, не моряком…
– А кем? – спросила заинтригованная девочка.
– А вот послушай. Мы жили с мамой недалеко от этого Стеаринового переулка. Комната наша была в коммунальной квартире. Знаешь, что такое коммуналка?
– Знаю, – ответила поспешно маленькая наследница усадеб, фабрик, гостиниц, банков, только чтобы не прерывался интересный рассказ.
