Отражение в мутной воде - Арсеньева Елена (бесплатные версии книг txt) 📗
Закинул ногу на ногу, похлопал ладонью рядом с собой:
– Садись.
У нее подогнулись колени, все поплыло перед глазами…
Георгий успел подхватить ее.
– Тина. Тина, очнись. Слышишь?
Его голос казался безжизненным, монотонным:
– Что случилось? Что с тобой?
Хороший вопрос. Но трудный: ведь на правдивый ответ уйдет месяца три!
– Ничего, – с трудом разомкнула губы. – Не садись туда. Там… был убит один человек.
Он оглядел скамейку. Потом в упор посмотрел на Тину:
– Один человек?
Ее прошило дрожью.
Крепко держа Тину под руку, Георгий увлек ее в другую аллею. Там, над самым обрывом, нависала скамья – точь-в-точь как та, но все-таки совершенно другая!
У Тины немного отлегло от сердца. Села без страха. Перевела дыхание.
Георгий помолчал. Потом повернулся к ней:
– Это был Валентин, да?
– Это Валентин, – сказал дядя Костя. – А это Виталий. Ну… и Виктория, конечно. То есть в первую очередь – Виктория!
Она сидела в кресле, улыбаясь яркими губами. Под белым халатом виднелось малахитово-зеленое платье, а ноги, обтянутые блестящими черными колготками, переплетались самым немыслимым образом: правая закинута на левую, потом просунута под нее так, что высовывалась только узкая, длинная ступня; и вдобавок носок был спрятан за левую ногу! Георгий стоял и глазел, как дурак, пытаясь разобраться в технологии процесса, когда услышал насмешливый голос:
– Вот-вот. Еще один типичный представитель. Вику мы выпускаем вперед, когда надо мгновенно выбить у клиента почву из-под ног. Потом его голыми руками брать можно. Правда, в отношении вас такая сугубо утилитарная цель не преследовалась.
Последнюю фразу рыжий парень с насмешливыми янтарными глазами произнес не ради Георгия – это было очевидно. И не ради элементарной вежливости. Прозвучали эти слова только для дяди Кости. Все-таки не очень-то хорошо получается: спонсор, на денежки которого только и «фунциклирует» это хитрое Бюро, приводит своего любимого племянника, приносит на блюдечке с голубой каемочкой его гениальное изобретение, а племянника ба-бах прямо с порога – записывают в сексуальные маньяки!
Впрочем, у них с Виталием Пидоренко с первого взгляда возникла взаимная неприязнь. «Ну и пожалуйста, – подумал тогда Георгий, – не будем мы пить из одного стакана ни воду, ни терпкое вино. А для дела немного сдержанности не повредит».
Зато другой знакомый дяди Кости, Валентин Колесников, смотрел на Георгия, прямо-таки вытаращив глаза. Сначала тот удивился, однако дядя Костя вдруг всплеснул руками:
– Ребята, вы, часом, не близнецы?
Дядя Костя, разумеется, прекрасно знал, что у его старшей сестры, умершей больше десяти лет тому назад в Хабаровске, был только один-единственный сын Гошка, он же Георгий, однако не мог не удивиться сходству этих молодых людей. Рост, цвет волос и глаз, черты лица… Разве что у Георгия они, эти черты, жестче, а у Валентина они смягчены некоторой общей полнотой. Конечно, работа у него относительно спокойная: он не проходил месяц назад пороги Чапо-Олого, то и дело рискуя жизнью… и не совершил мимоходом открытия, надолго лишившего сна.
– Вот что, друг мой, – сказал дядя Костя племяннику очень серьезно, – повторю тебе еще раз, публично: этим ребятам я верю, как себе. Если хочешь, они тоже мои дети, вроде тебя, во всяком случае – птенчики мои. Я им в клювике знаешь сколько тысяч баксов перетаскал, заработанных потом и кровью!
Молодые люди и впрямь смотрели на него с любовью, во всяком случае – с искренней признательностью. Нет, ну в самом деле – кому сейчас нужна социология и политическая футурология?! Страна с гиком, криком и молодецким посвистом валится в тартарары, всех интересует только сегодняшний прожитый или непрожитый день и сиюминутный кусок, отхваченный от общероссийского пирога… вернее, сиюминутные крошки, воровато сметенные в ладонь. Социология тоже давно обслуживает только проблемы актуальные: кого в данный конкретный день народ больше любит: Борю или Гену? А может, Витю? И если бы президентские выборы состоялись прямо сейчас, кому из них, люди добрые, вы дали бы под зад, а кому – в морду? Все зациклилось на этих выборах двухтысячного года, политическую футурологию дальнейшее не интересует. Это как в финале «дамского» романа: пошли герои под венец – вот и сказочке конец. А может быть, завтра же они обнаружат свою полнейшую несовместимость и начнут рвать друг на дружке волосы? Скорее всего, так и случится со страной, если у власти встанет хоть один из ныне известных претендентов. И вот оказалось, что Виталий и его команда как раз и пытаются отыскать в России альтернативу, причем не сомневаются: люди с охотой проголосуют за нового, ничем не запятнанного человека, за сильного, честного, надежного, работящего, не трепача…
Однако известно: власть испортить может внезапно до нее дорвавшегося. И где гарантия, что этот ангел Божий не превратится, не выдержав искушения, в свою полнейшую противоположность? Бывали такие случаи – и не раз. Значит, надо, «прокачав» десятки возможных кандидатов, выбрать одного или двух, дать стране такого лидера, который, во-первых, вызывает к себе народное доверие, а во-вторых, сможет это доверие оправдать.
Вот так, просто и доходчиво, будто ребенку или слабоумному, объяснял дядя Костя племяннику задачи Бюро, объяснял, убеждая его не просто поставить свое диковинное изобретение «на службу Отечеству», как он выразился, но и рассказать все, что Георгий узнал про Голуба. Ведь Голуб, пока директор краевого департамента строительства в Хабаровске, был вычислен в Бюро как победитель грядущих губернаторских выборов, которые пройдут в июне 1998 года; ну а еще через два года он вполне может стать той ключевой фигурой, которая в корне изменит судьбу страны. Однако… если то, что говорит Георгий, правда…
Дядя Костя ему не очень-то верил, Георгий прекрасно это понимал. Да он и сам верил не до конца – все еще надеялся, что ошибся. А проверить можно было только одним способом: устроить Голубу тест на стационарном сканере. И желательно в присутствии независимых экспертов. Так чего же еще желать, если проверку осуществят те, кому такие штуки по должности, так сказать, положено проводить? Дядя Костя никогда ничего такого впрямую не говорил, однако Георгий не сомневался: Бюро работает от «Конторы Глубокого Бурения». В конце концов, чьи денежки стали стартовым капиталом для знаменитого дяди-Костиного банка «Новая Россия»? Пресловутые деньги партии. А «контора» за кого стояла горой? Так что все логично. И дядя Костя прав: Виталию вполне можно довериться.
Он довольно долго убеждал себя в этом, потому что некий червь сомнения все-таки точил душу. И не зря, как позднее выяснилось… увы, слишком поздно выяснилось все это!
А тогда червь был задавлен, и Георгий, сбиваясь от волнения, начал рассказывать о том, как, вернувшись в Москву, проверил сканированную запись в приемнике-стационаре.
…Он прямо-таки дрожал от нетерпения. Ведь предстояло получить результаты чистого, чистейшего эксперимента, невозможного в лабораторных условиях! Конечно, Георгий проводил опыты по сканированию глубинных слоев памяти не один и не два раза. Но какая же это была наивная самодеятельность! Все его «объекты» были прекрасно осведомлены о том, что за штука и зачем надевается им на голову. Главное, зачем. И хотя Георгий клялся, божился и даже подписки давал, что результаты сканирования никогда не будут разглашены без согласия «объекта», это утешало только до начала эксперимента. Человек сидел и думал: «О, как интересно. Я служу науке. Меня сканируют. Совершенно не понимаю, что это означает, но… Нет, ни в коем случае нельзя думать о том, что я ничего не понимаю. А то Гоша скажет: «Вот же дурак попался, подопытный кролик!» И все в этом же роде – беспрестанно. А самые глубинные слои памяти посторонними мыслями взбаламучивались, перемешивались, и в результате получалось черт знает что! Конечно, Георгий знал десяток психологических приемов, позволяющих влиять на чистоту эксперимента. Да-да, именно психологических, потому что память – это ведь не только свойство мозга, но и души. И он пытался обучить своих подопечных, однако под шлемом те мгновенно про все забывали. Постепенно Георгий совершенно отчаялся и пришел к выводу: человека в момент лабораторного сканирования надо просто-напросто «отключать», усыплять – гипнозом ли, лекарственными ли препаратами. Однако люди слишком берегли большие или маленькие тайны своей памяти, слишком боялись позорных откровений, в чем бы они ни состояли. Поэтому на добровольное «отключение» никто не шел. Делать же это без согласия «объекта» Георгий пока не решался (а вот судя по решительному выражению бледного, чуть тронутого веснушками лица Виталия Пидоренко, ему было все равно).
