Испорченная кровь (ЛП) - Фишер Таррин (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗
любовью всей жизни и родственной душой?
— Первая — это выбор, вторая — нет.
Я никогда не думала о любви как о выборе. Для
меня она скорее было чем-то неизбежным. Но если
вы остаётесь с кем-то, кто страдает саморазрушением
и решаете сохранить любовь, это может быть
выбором, я полагаю.
Я ждала, чтобы он продолжил. Чтобы объяснил,
как я вписывалась в его теорию.
— Существует нить, которая соединяет нас,
которая не видна глазу, — сказал Айзек. — Может
быть, у каждого человека душа соединена с
несколькими людьми, и так весь мир пронизан
этими невидимыми струнами.
Как будто , чтобы подтвердить свою точку
зрения, он прочертил своим пальцем линию по
чёрной ленте, которая была вплетена в гриву моей
лошади.
— Может быть, вероятность того, что ты
найдёшь каждую из своих половинок, слаба. Но
иногда тебе везёт наткнуться на одну. И ты
чувствуешь притяжение. И это не совсем выбор
любить её, несмотря на недостатки и различия. Ты
любишь её, даже не пытаясь изменить. Ты любишь
эти недостатки.
Он говорил о полигамии с родственными
душами. Как можно было отнестись к чему-то
подобному всерьёз?
— Ты дурак, — выдохнула я. — В этом нет
никакого смысла.
Я чувствовала, что злюсь. Хотела наброситься
на него и заставить увидеть, как глупо он выгляд ел,
веря в такие не прочные идеалы.
— В этом слишком много смысла для тебя, —
сказал он.
Я оттолкнула его. Айзек т акого не ожидал.
Расстояние между нами увеличилось только на одну
секунду, пока левой ногой мужчина отступил на шаг
назад, чтобы удержать равновесие. Тогда я сама
набросилась на Айзека, откинув его на красочную
лошадь за спиной. Ярость в кулаках. Я колотила его
по груди и ударяла по лицу, а он стоял и просто
позволял мне. « Как он посмел. Как посмел».
С каждым ударом мой гнев опускался на более
низкую точку кипения. Я била его, пока мой гнев не
испарился,
а
я н е была в изнеможении. Я
соскользнула
вниз,
мои
руки
коснулись
металлических ромбиков карусельного пола, а спина
упёрлась в копыта лошади, на которой я каталась.
— Ты не можешь исправить меня, —
произнесла я, глядя на свои колени.
— Я и не хочу.
— Я истерзана, — добавила я. — Изнутри и
снаружи.
— И всё же я люблю тебя.
Он наклонился, и я почувствовала его руки на
своих запястьях. Позволила ему поднять себя. Я была
одета в чёрный джемпер из флиса, который
застёгивался на молнию по всей длине. Айзек
потянулся к моей шее, захватывая верхнюю часть
застёжки-молнии, и потянул её вниз к моей талии. Я
была настолько потрясена, что у меня не было
времени среагировать. Минуту назад он был с голой
грудью, теперь это была я. Если бы у меня были
соски, т о они бы заострились от холодного воздуха.
Если бы.
Я лишь шрамы и куски от женщины. Айзек
видел меня такой. В некотором смысле он всё создал
скальпелем и твёрдой рукой, но я всё равно
потянулась,
чтобы
скрыть
свою
грудь. Айзек
остановил меня. Схватив меня за талию, он поднял
меня и усадил боком в седло пронизанной лошади.
Мужчина раскрыл флис, открывая себе доступ, а
затем поцеловал кожу там, где должна была быть моя
грудь. Он целовал, нежно касаясь шрамов. Моё
сердце. Конечно, Айзек чувствовал, как стучит моё
сердце. Хотя нервные окончания были повреждены,
но я почувствовала, как его тёплые губы и дыхание
двигаются по коже. Я издала звук. Скорее не
настоящий звук. Это был вздох и облегчение. Каждый
вдох, задержанный мной когда -либо,
за
раз
освободился из меня, вылетая со свистом.
Айзек
поцеловал
мою
шею,
за
ухом,
подбородок, в уголок рта. Я повернул голову, когда
он попытался поцеловать другой уголок, и мы
встретились на середине. Мягкие губы и его запах.
Айзек поцеловал меня однажды у двери моего дома,
и тогда это был барабанный бой. А этот поцелуй был
вздохом. Облегчением, и мы были настолько пьяны
от него, что цеплялись друг за друга, будто ждали
т а кого поцелуя всю жизнь. Его руки были под
флисом, обнимая мои рёбра. Мои руки держали его
лицо. Он снял меня с лошади. Я направила его к
единственной скамейке на карусели. Это была
изогнутая колесница с кожаным сиденьем. Айзек
сел. Я оседлала его колени.
— Не спрашивай меня, уверена ли я, — сказал
ему. И потянула вниз молнию на брюках. Я была
полна решимости. Я была уверена. Он не убрал руки
с моей талии. Не говорил. Ждал, пока я поднимусь,
сниму с себя джинсы и заберусь обратно к нему на
колени. Я оставила свои трусики. Его штаны были
спущены до середины бёдер. Мы были одеты, и не
были. Айзек сделал всё так, как мне нужно, чтобы
это было: наполовину сокрыты, на холодном воздухе,
с возможностью подняться и уйти, если бы я
захотела. Я чувствовала меньше, чем думала, что
буду. Но также чувствовала больше. Не было
никакого страха, только вибрации чего -то громкого,
что я не совсем понимала. Он поцеловал меня, в то
время как мы двигались. И ещё раз, когда всё было
закончено. Старик не вернулся. Мы оделись и пошли
обратно вверх по склону, замёрзшие и в оцепенении.
И не проронили больше ни слова.
На следующий день я подала в суд, потребовав
запрет на его приближение ко мне.
Это был конец для Айзека Астерхольдера и
меня.
Я стараюсь иногда вспоминать, какими были
его последние слова для меня. Сказал ли он что-то,
когда мы шли на тот холм, или в автомобиле по
дороге домой. Но всё, что я помню — это его
присутствие и молчание. И небольшое эхо. И « всё же
я люблю тебя».
И всё же он любил меня.
И всё же я не могла любить его в ответ.
Когда я просыпаюсь, Айзека р я д о м нет. Я
сравниваю
свою
панику
с
болью. Могу
сосредоточиться только на одной из них. Выбираю
боль, потому что она не ослабляет хватку в моём
мозгу. Я знакома с сердечной болью : интенсивной,
мучительной
болью
сердца,
но
никогда
не
испытывала физическую боль, тем более такую
изысканную как эта. Боль сердечная и физическая
схожи в том, что ни от одной из них нельзя
избавиться, как только они появляются. Сердце
посылает тупую боль, когда оно разбито; боль в ноге
настолько остра и сильна, что мне трудно дышать.
Я борюсь с болью в течение минуты... двух, прежде
чем начинаю её игнорировать. Я сломала своё тело, и
это никак нельзя исправить. Я и не собираюсь. Мне
нужно найти Айзека. И затем я начинаю думать: « О,
Боже». Что если Смотритель Зоопарка пришёл, пока
я была без сознания, и что-то с ним сделал? Я
медленно перекатываюсь на бок, и пытаюсь встать,
используя здоровую ногу. И тогда я её вижу. Нижняя
половина моих штанов отрезана. Место, откуда
торчала кость, обёрнуто тонкой марлей. Я чувствую,
как что-то стекает по ноге, когда двигаюсь.
Закрываю рот рукой и дышу через нос. Кто здесь
был? Кто это сделал? Огонь горит. Огонь, который я
разожгла, должен был к этому времени потухнуть.
Кто-то развёл его снова, добавил новые поленья.
Меня шатает. Мне нужен свет. Мне нужно…
— Сядь.
Я замираю, поражённая голосом. Поворачиваю
голову настолько, насколько это возможно.
— Айзек, — вскрикиваю я. И начинаю терять
